Убийца (Выродок) - Фредерик Дар

— Что вы хотите продать? — спросила она с легким недоверием.

Ее следовало поскорее расположить к себе. Но на этот раз притворяться влюбленным Ромео было бесполезно, Судя по всему, ей было начхать на мужские знаки внимания. Я даже заподозрил, что она лесба.

— Пустяк, — сказал я. — Небольшой пакетик «снега», попал ко мне чисто случайно. Сам-то я не балуюсь, вот и хочу побыстрее сдать.

— Товар хороший?

— Первый сорт… Если заберете весь, могу сделать скидку…

— Сколько у вас?

— Пятьдесят граммов.

Она задумалась.

— А откуда порошок?

— Скажем — получил в наследство. Не волнуйтесь, не «засвеченный», если вас это тревожит…

— Сколько за него хотите?

— Да я вообще-то в ценах не разбираюсь, вам виднее…

У нее сразу заблестели глаза. Говорил же я вам — жадина… Я готов был побиться об заклад, что она аккуратно вносит деньги на сберегательный счет и потихоньку покупает золотые луидоры, пряча их под матрацем и пересчитывая по вечерам… Я почувствовал к ней отвращение.

— Ну что ж, надо подумать, — сказала она. — Вот что: я заканчиваю в четыре часа. Подождете?

— Конечно!

— Тогда — в четыре, у выхода…

— Идет.

Я вышел и посмотрел на часы: был всего час дня. Я отправился в район Больших Бульваров, отыскал аптеку, купил моток лейкопластыря и небольшой пакет соды. Этого было вполне достаточно.

На одной из темных улочек я высыпал большую часть соды и аккуратно завернул все остальное. Теперь оставалось только дождаться назначенного часа.

Я дошел по ярко освещенным бульварам до самого Сен-Лазара. В сердце у меня тоже горели разноцветные огни. Я думал о том, что порой жизнь все-таки бывает прекрасна. Уже несколько лет подряд во мне вот так чередовались тревога и покой. Стоило моим передрягам немного улечься, как я с новой силой начинал любить весь наш земной шарик… Надежду из человека не вытравишь ничем.

Я выпил несколько рюмок коньяка в привокзальных забегаловках. В них преобладали усталые уличные девки, зашедшие выпить чашку крепкого горячего кофе, прежде чем снова отправиться на тротуар. Увидев, что я без пары, одна из них как бы невзначай подкатила ко мне.

— Скучаем, красавчик?

Она была маленького роста, толстая, с улыбкой в форме апельсиновой дольки. Ее бледная помада напоминала вставленный в рот ядовитый цветок.

— Отвали.

Наверное, у меня сделался тогда мой самый недобрый взгляд; во всяком случае, она сразу же отвязалась и потащила свой пластмассовый стаканчик на другой край стойки.

Три часа прошли довольно быстро. Я вернулся в «Кокос». Лили уже стояла у дверей с сердитой физиономией.

— Наконец-то! Я уж думала, выставили мне фонарь!

— Извините, часы отстают.

Она недоверчиво поглядела на меня:

— Куда нам идти?

— Все равно куда: товар при мне.

— Я живу здесь, рядом; идемте ко мне, так будет спокойнее.

— Ладно…

Жила она на улице Мартир, на втором этаже. Квартирка ее чуть отдавала стилем рококо. В ней стоял волнующий запах старины. Пол был начищен до блеска, повсюду стояли цветочные горшки, на окнах висели занавески с кистями…

— Только не шумите! — взмолилась гардеробщица. — Моя мама спит…

Я помрачнел. Присутствие в квартире постороннего человека никак не входило в мои планы. То, что я собирался делать, вряд ли удалось бы без шума, а зрители мне были ни к чему.

— Садитесь…

Я уселся в кресло, обтянутое цветным сатином; Лили сняла плащ и повесила его в прихожей. Я колебался, спрашивая себя, стоит ли приступать к делу в таких неблагоприятных условиях. Но мысль о том, что придется уходить обратно ни с чем, показалась до того неприятной, что я решил рвануть с места в карьер.

Она как раз вернулась.

— Покажите! — сказала она, властно протягивая руку. Я вытащил свой пакетик с надписью «сода». Она сразу насторожилась.

— Это хитрость, — пояснил я. — Другие продают соду в кокаиновых пакетах, а я — кокаин в содовых. У каждого свои методы…

Она засмеялась. Однако, когда пакетик оказался у нее в руках, она первым делом сунула туда палец и попробовала порошок. По ее недоуменному лицу я понял, что делу конец. И не стал терять времени. В подобных случаях меня всегда выручали решимость и быстрота… Я крепко ударил ее по шее. Рекомендую: самое радикальное средство. Других уязвимых мест можете не искать. Один удар по граммофону — и ваш клиент станет как шелковый.

Она рухнула, издав отчаянный хрип. Видимо, ей-таки недоставало кислорода… Я подхватил ее на лету, усадил в кресло и треснул по затылку — для симметрии. Она потеряла сознание. Связать ее старым испытанным способом — с помощью шнура от занавесок — было проще простого.

Скрутив ее как следует, я подумал о ее мамаше. Ей тоже нужно было завязать бантики, пока она не заверещала на весь квартал.

Я стал искать ее комнату. Она, наверное, услышала шум, потому что спросила:

— Это ты, Лили? У тебя гости?

Это и позволило мне ее засечь. Я открыл дверь и, как заправский ныряльщик, сиганул к старухиной кровати. Она уже начала вопить, но я успокоил ее, врезав кулаком по носу. Из нюхалки тотчас же потекло; на фоне белых простыней эффект получался поразительный. Бедная старуха лежала с грелкой, и от этого мне стало ее жаль.

— Не пугайтесь, мамаша, я ничего против вас не имею… Лежите себе тихо, вот и все!

Я заклеил ей рот пластырем и тоже оплел веревкой.

Теперь территория принадлежала мне, и можно было спокойно заняться Лили.

Я вернулся к ней. Она была по-прежнему без сознания и тихо стонала. Я потащил ее в кухню, собираясь предпринять нечто особенное: я подозревал, что такую бабищу нелегко будет взять на простой испуг.

Кастрюля холодной воды, вылитая на физиономию, быстро вернула ее к действительности.

— Вот что, дорогуша, — начал я, — давай-ка потолкуем. Не надо принимать меня за злого серого волка, Мне просто нужна кое-какая информация. Если скажешь — я не трону ни одного волоса на твоей голове и не возьму у тебя ни гроша. Она молча таращила на меня злющие, налитые кровью глаза.

— Скажи, кто снабжает тебя порошком!

Тут она искренне удивилась. Она ждала чего угодно, только не этого.

— Ну, лапуля, отвечай…

— Хрен тебе! — рассудительно ответила она.

Наверное, она еще не успела как следует всмотреться в мое лицо… Я чуточку улыбнулся — одной из тех улыбок, в которых заключена вся жестокость мира.

— У тебя потешный вид, когда ты злишься.

Я порылся в ящиках комода и нашел то, что всегда можно найти в кухонном ящике: свечу. Я вставил ее в горлышко пустой бутылки и зажег. Баба внимательно наблюдала за мной, пытаясь угадать, какое свинство я задумал. Наверное, она решила, что я стану поджаривать ей ласты… Но идея моя была совсем другой.

Я поставил бутылку-подсвечник на стол, потом подошел к газовой плите и повернул рукоятку. Газ со свистом рванулся из горелки: давление было будь здоров…

— Вот что, — проговорил я. — Ори, не ори — никто тебя не услышит. Я ухожу в соседнюю комнату и жду там пять минут. Это тебе время на размышление. Если заговоришь, я прекращаю представление. Если нет, я уйду, и через четверть часа тут вроде как бы немножко бабахнет. Твои мозги, наверное, найдут на потолке, если, конечно, здесь еще будет потолок…

Я умолк и вышел в соседнюю комнату. Я рассчитывал, что моя дьявольская выдумка и мое спокойствие в конце концов сломают ее нервную систему, и не ошибся, Через две минуты она меня позвала.

Я побежал в кухню. Там уже сильно воняло газом.

— Что, крошка, решила сказать?

— Да, да, хватит!

Я выключил газ.

— Ну-ну, я слушаю.

— Его зовут Пьеро, а еще называют Альпийцем.

— И где его найти?

— Не знаю…

— Ладно, тогда продолжим.

— Клянусь, не знаю! Он обычно заходит по вечерам, часов в десять. Толстый такой мужик, прическа ежиком, ходит в цветных рубашках.

Я внимательно посмотрел на нее. Казалось, она говорила правду.

— Черт побери, но должно же быть какое-то место, где его можно найти!

Она пожала плечами.

— Как-то утром я видела его в одном баре на улице Клуа. Он играл в карты. Но я не знаю, постоянно он туда ходит или нет.

— Ладно, поглядим. Это все, что ты можешь сказать?

— Да, все.

— В таком случае — закрывай пасть!

И я тоже залепил ей рот пластырем: ей было полезно некоторое время помолчать. Я оставил ее в кухне. На мгновение мне подумалось, не открыть ли газ снова, но я воздержался. Зачем устраивать салют ради какой-то паршивой девки? Если я начну с того, что развалю домишко гардеробщицы, то что же будет, когда я доберусь до главарей?

Я посмотрел на висевшие в кухне стенные часы: пять утра. На улице еще не рассвело. Возвращаться в Фонтенбло мне было уже некогда, но идти в отель я тоже не собирался. Я уже выходил на лестничную площадку, когда у меня появилась идея.