Опричнина. От Ивана Грозного до Путина - Дмитрий Винтер

Папа римский соблазнился идеей послать своего «посла по особым поручениям», так что вскоре в столицу Московии приехал иезуит Антонио Поссевино, который затем, осенью и зимой 1581–1582 гг., выступал посредником на мирных переговорах между Иваном Грозным и Стефаном Баторием, а в феврале опять появился в Москве. Так вот: зачем он приезжал?

Официально – затем, чтобы способствовать соединению церквей, точнее, тому, чтобы Русская православная церковь официально признала верховенство папы римского, как за полтора века до того это сделала Византийская церковь. И действительно, Поссевино соблазнял Ивана Васильевича в том числе и такими перспективами: если, мол, царь и московский митрополит признают верховенство папы, то московский царь будет государем не только на отчине своих предков в Киеве, но и в царствующем граде Константина (т. е. в Константинополе-Стамбуле)[857].

Интересно, что и Грозный менял свои взгляды на религиозные проблемы: если еще и в 1570 г., невзирая на всю дружбу с Габсбургами, царь говорил, что «яко латына прелесть, тако и вы (лютеране. – Д. В.) тьма, то в 1581 г. он писал Баторию о том, что «однако (одинаковая. – Д. В.) вера греческая и латынская»[858].

Но когда имеешь дело с такой организацией, как орден иезуитов, то надо руководствоваться принципом разведчиков (а иезуиты и были разведкой Святого престола): не удовлетворяйтесь тем, что вам назойливо демонстрируют (т. е. в данном случае публичными переговорами царя с иезуитом), ищите то, что от вас прячут! Так вот, возникает вопрос: были ли разговоры с глазу на глаз? И если да, то ограничивалась ли миссия Поссевино официально признанным историками заданием? Все историки пишут о миссионерской миссии иезуита, но никто не задает вопрос: была ли она единственной? Более того, было ли это поручение главным?

Вспомним: как раз незадолго до того, в ноябре 1581 г., произошло знаменитое убийство Иваном Грозным своего сына Ивана. Причем поводом для убийства послужило то, что царь «прибил» супругу царевича, которая, по словам того же Поссевино, встретила вошедшего к ней свекра «слишком запросто одетой». Бедняжка была беременна и в ту же ночь выкинула. Ну а царевич заступился за супругу, за что и поплатился.

Есть, правда, и другие версии. Во-первых, известно, что трения между отцом и сыном имели место и раньше. Так, упомянутый Давид Бельский сообщал, что царь не любит сына и часто бьет палкой[859]. Но в чем причины такого отношения? Объяснения давались и даются разные. Например, говорится о том, что царевич укорял отца за трусость перед врагами (и в самом деле, как раз в ноябре 1581 г. царь удрал из Старицы в Александрову Слободу, так как поляки подошли к царской ставке на расстояние 75 км)[860], и рвался сам вести войска в бой против Стефана Батория и выручать Псков из осады[861]. И ранее, в 1579 г., по некоторым данным, не князь Мстиславский, а сам Иван-царевич настаивал на том, чтобы возглавить антипольскую армию, и царь испугался роста популярности сына в случае победы над поляками[862].

Однако похоже на то, что основания для разногласий имелись и гораздо раньше. Так, Р. Г. Скрынников считает сведения о том, что царевич Иван был такого же свирепого нрава, как отец, домыслами и упоминает, что никто не привел доказательств этого. И действительно, Дж. Горсей характеризует царевича как «мудрого, мягкого и достойного… любимого и оплакиваемого всеми»[863]. А Скрынников также полагает, что это сын (тогда ему было 16 лет) уговорил отца не проводить в 1570 г. экзекуцию в Москве, аналогичную новгородской. По другой версии, впрочем, царь просто побоялся, поскольку в Москве стоял большой стрелецкий гарнизон (7500 воинов)[864]. В общем же, какова бы ни была причина ссоры, результат налицо: царь остался не только без сына, но и без внука.

Впрочем, есть основания думать, что это убийство – не более чем красивая легенда. Хотя бы потому, что одряхлевший к тому времени царь (жить ему оставалось чуть больше двух лет) просто физически не мог нанести такой удар, который убил бы здорового молодого человека. Зато при современном исследовании в костях Ивана-царевича нашли ртуть в количестве, в 3,2 раза превышающем уровень, предельно допустимый для жизни.

Кто же его отравил? А. Курганов полагает, что это сделали второй сын царя Федор и его ближайшее окружение; читай: шурин Федора Борис Годунов, который, как известно, резко повысил свой статус только за год перед тем, осенью 1580 г., после того как Иван Васильевич женил Федора на его сестре Ирине. Более того, не исключено, что Годунов уже тогда подумывал о троне в случае бездетности Федора, хотя это и маловероятно: через год после свадьбы бесплодность Ирины была еще не столь очевидна. Однако неспособность Федора к управлению страной все осознавали уже тогда, так что о статусе фактического правителя мечтать уже было можно. Причем Годунов, по мнению Курганова, сумел направить гнев царя не только против царевича Ивана, но и против его беременной жены, так как если бы она родила хотя бы после смерти мужа, то все равно Федору царем, а Годунову правителем тогда не быть![865] Правда, непонятно, как эта точка зрения коррелирует с доводами того же автора о том, что Иван физически не мог убить сына таким ударом и отравил его Годунов…

Н. И. Костомаров, напротив, ссылаясь на «русское известие», говорит, что Годунов как раз заступился за царевича, за что Иван Грозный и отколотил его царским жезлом[866]. Р. Г. Скрынников считает это заступничество легендой («скорее всего»), однако и в смерти царевича Годунова не обвиняет[867].

Еще одним заинтересованным в смерти Ивана-царевича лицом был Симеон Бекбулатович. Хотя бы потому, что тот рвался сам воевать с Баторием, а Симеон был главным воеводой действовавшего против последнего войска. Ведь если бы под руководством Ивана-царевича русские отбили поляков (а вполне может статься, что отбили бы, если бы главная армия предпринимала активные действия – об этом речь уже шла), то может быть он стал бы знаменем борьбы против нового ордынского ига, намного более популярным, чем отец, который это иго и учредил? А между тем совсем не исключено, что «зиц-царь» в 1574–1576 гг. и сам мечтал о троне – уже о настоящем, а не подставном. По крайней мере, в 1598 г., после смерти Федора, как мы увидим, он предпримет попытку составить конкуренцию Годунову.

Вспомним и то, что одно время царь хотел лишить сына права на трон и передать его Магнусу, о чем он в присутствии датского посла и говорил: я, мол, так прижму и искореню моих подданных, что попру их ногами»[868], хотя скорее всего он хотел просто запугать сына, а не лишать его права на трон всерьез. Однако к 1581 г. Магнус уже изменил России и ни отравить царевича, ни занять его место после его смерти не мог при всем желании. Так что у датского принца, как говорят юристы, в этом вопросе почти стопроцентное алиби.

Как бы то ни было, после гибели Ивана встал вопрос о наследнике. Вернее, ближайший наследник был очевиден – Федор. А после него? Что супруга Федора

Ирина Годунова бездетна, уже тогда были некоторые основания подозревать. Кроме того, мы вполне можем думать, что царь догадался, кто «извел» Ивана, и потребовал от сына развестись с бесплодной Ириной (впрочем, по мнению того же А. Курганова, предлог был в значительной мере надуманный, так как Федор и Ирина были женаты только четыре года, а сам Иван Грозный появился на свет через пять лет после брака своих родителей). Тот же Поссевино указывает, что Грозный царь демонстративно отстранил Бориса Годунова от власти, и среди 12 ближайших советников царя, встречавших папского посла, шурина наследника престола не было[869].

Короче говоря, в завещании Ивана Грозного было указано, что на время царствования Федора правителем государства вместо Годунова назначается австрийский эрцгерцог Эрнест (тот самый, которому восемьюдесятью годами ранее Грозный хотел отдать польскую половину Речи Посполитой); он получил в удел Тверь, Вологду и Углич, и он же должен был стать после Федора царем, если бы у того так и не появилось наследника. Завещание было уничтожено Борисом Годуновым[870].

В пользу того, что такое завещание и в самом деле было, говорят некоторые факты, например, такой: во время серьезной болезни Федора, в 1585 г., Годунов отправил доверенных лиц в Вену, чтобы прозондировать почву насчет брака между своей сестрой Ириной и Эрнестом в случае смерти царя – с тем чтобы Годунов сумел остаться правителем[871]. Ну или как минимум остаться в фаворе при дворе нового царя, если бы тот решил перебраться из Вены в Москву (о перспективах такого переезда чуть ниже). С учетом того, что Ирина была бездетна (на пятом году брака кое-какие выводы делать было уже можно), в случае ее «австрийского брака» Годунов смог бы, скорее всего, стать царем и после смерти Эрнеста.