Банки и Деньги - Николай Симонов

После финансового кризиса 1998 года в СМИ появились сведения о том, что ни один из оказавшихся на грани банкротства российских банков, имевших статус уполномоченных по работе с банками-нерезидентами на рынке ГКО, не соблюдал лимиты открытой валютной позиции. Между тем, именно в отношении нескольких из этих банков — самых крупных по размеру капитала — не только СМИ, но и самим Центральным банком усиленно формировался имидж "непотопляемых".

Вот, краткая история этого вопроса. 9 апреля 1996 г. первый зампред Центрального банка С.А.Алексашенко сделал заявление о том, что Центральный банк намерен контролировать некоторые банки отдельно от других, для чего, по его словам, "счета 20 — 30 ведущих коммерческих банков будут переведены из РКЦ в ЦОУ ЦБР". Пресса прокомментировала это заявление весьма позитивно, дескать, Центральный банк усиливает надзор над флагманами российского банковского бизнеса. Не относившиеся к разряду "тяжеловесов" московские банкиры, общаясь между собой, оценивали заявление г-на Алексашенко более прозаически: "Из-под Шора их уводят, видно достал кое-кого своей принципиальностью". А самые проницательные утверждали: "Это — чтобы Зюганову ни цента не досталось".

6 мая 1996 года Совет директоров Центрального банка принял решение о создании при Центральном операционном управлении отдельной структуры по надзору за крупнейшими банками — ОПЕРУ-2. На обслуживание в ОПЕРУ-2 претендовали 30 банков, но в итоге таковых оказалось 14: "Агропромбанк", "Внешэкономбанк СССР", "Внешторгбанк", "Промстройбанк" (Москва), "Сбербанк", "Инкомбанк", "Автобанк", "Уникомбанк", "Мосбизнесбанк", "СБС-Агро", "МФК", "Возрождение", "Менатеп", "Российский кредит". В указанных кредитных организациях (их называли "Золотой клуб России") было сосредоточено 2/3 активов банковской системы и 90 % вкладов населения.

ОПЕРУ-2 возглавил неопытный, но весьма амбициозный молодой человек, позже повышенный до должности зампреда Центрального банка. Рассказывают, что топ-менеджеры "непотопляемых" банков сразу же почувствовали большую разницу между ОПЕРУ-2 и ГУ Центрального банка по Москве, под надзором которого они до этого находились. Контроль над соблюдением нормативов и резервных требований ослаб, а проверка достоверности отчетных данных превратилась в формальную процедуру, хотя на словах тогдашнее руководство Центрального банка утверждало обратное: дескать, создан эффективный надзорный механизм раннего предупреждения несостоятельности (банкротства) крупнейших банков страны. В банковском сообществе по этому поводу были разные мнения: кто-то поверил в миф о непотопляемости и увеличил лимиты размещения в "элитных" банках временно свободных денежных средств (и объем операций по корреспондентским счетам), кто-то наоборот, лимиты сократил и держал на корсчетах, открытых в этих банках, только минимально-необходимый остаток. Что касается обычных граждан и прежде всего — представителей "среднего класса" (люди с нефиксированным доходом, работавшие в сфере торговли и посреднических структурах), то они, поверив в возможность существования в России таких же надежных банков, как в Швейцарии, понесли туда свои сбережения.

ОПЕРУ-2 был передан в подчинение ГУ Центрального банка по Москве в середине сентября 1998 года. К этому времени 2/3 банков, которые он курировал, оказались банкротами.

Запущенный в 1996 г. для поддержки избирательной компании Б.Н.Ельцина механизм финансовых спекуляций на рынке гособлигаций невозможно было остановить ни в 1997-ом, ни в 1998-м году. Огромный капитал, приближающийся по совокупной величине к годовому объему ВВП, за эти годы перетек из производственной сферы и сбережений граждан на финансовый рынок, элитное потребление и, в значительной части, за рубеж. Для производственной сферы итогом этой денежно-кредитной политики стало разорение половины предприятий, ликвидация оборотного капитала, пятикратное сокращение инвестиций и двукратное сокращение производства. Система государственных финансов вошла в состояние глубокого долгового кризиса, характеризующегося двукратным превышением текущих расходов на обслуживание государственных обязательств, по сравнению с налоговыми поступлениями.

Дефолт по государственным облигациям был неизбежен и, не случись это в августе 1998-го, он непременно бы произошел позже, только с худшими последствиями. В начале 1998 г. внутренний государственный долг России только по ГКО-ОФЗ достиг суммы, эквивалентной $70 млрд. Не менее одной трети этой суммы приходилась на нерезидентов. Рост продаж ГКО и снижение их доходности, достигнутое с помощью притока иностранного капитала, рано или поздно должно было достигнуть такой точки, когда дальнейшие вложения в российские ценные бумаги утрачивали для нерезидентов какую-либо привлекательность. Поэтому решение Центрального банка о допуске нерезидентов на рынок ГКО-ОФЗ с самого начала было крайне рискованной затеей, которая не могла иметь других последствий, кроме угрозы российскому рублю и государственному бюджету.

17 августа 1998 года, когда денежные власти прибегнули к пункту 8 Устава МВФ, чтобы дать российским банкам 90-дневную передышку на возврат частных займов, их текущая задолженность только по форвардным контрактам составляла $1 млрд. Разумеется, таких денег на корсчетах у банков-заемщиков уже не было. Все они по разным причинам и с разной степенью вероятности уже были банкротами. Решать их проблемы за счет золото-валютных резервов Центральный банк позволить себе не мог, учитывая объемы его собственных инвестиций в государственные облигации, а также инвестиции в ГКО принадлежащего ему Сберегательного банка РФ. Шла крупная и рисковая игра, в которой, если сравнить с ее с покером, у каждого серьезного игрока был свой джокер. После кризиса из четырнадцати "непотопляемы" банков на плаву удержались только четыре: Сбербанк, Внешторгбанк, Внешэкономбанк и "Возрождение". Остальные пошли ко дну, утягивая за собой в пучину кризиса своих вкладчиков и кредиторов.

Большинство людей в нашей стране до сих пор считают, что в событиях 17 августа 1998 года виноваты банки, так как банковская составляющая дефолта запомнилась больше всего. На вопрос, почему это именно так, легко ответить — именно потому, что средства многих вкладчиков "зависли" в элитных банках или вовсе пропали. Правда, если судить по количеству потерь, больше всего от неисполнения обязательств по кредиторской задолженности, в связи с операциями купли-продажи ГКО-ОФЗ, пострадали иностранные банкиры, многие из которых после 17 августа дали зарок: "В русскую рулетку больше не играть!".

Вот как излагала причинно-следственную связь между компанией за переизбрание Президента Б.Н.Ельцина на второй срок и дефолтом 1998 года известный экономист, публицист и мой бывший коллега по работе в Совете Федерации Л.И.Пияшева:

"Если всю собранную в 1996 году сумму принять за 100 %, то на покрытие бюджетного дефицита ушло 30 %, а 70 % заново привлеченных средств были использованы для избирательной кампании Ельцина и для формирования частных капиталов лиц, участвовавших в этой афере. А участвовали в ней: N 1- Центробанк, N 2 — Сбербанк, N 3 — коммерческие банки плюс некоторые частные лица. В результате этой операции Ельцина действительно на трон посадили, его рейтинг с 6 % подняли на положенную высоту — купили, оплатили, сделали, нарисовали (везде по-разному), то есть деньги частично и в самом деле израсходовали на выборную кампанию, но большая их часть была вывезена из страны (это был один из каналов, по которым шел отток капитала).

В 1997 году пора было остановиться. Но вместо того, чтобы прекратить игру, ее продолжили — уже с тем, чтобы поступления шли только в собственные карманы устроителей. На этих процентах очень сильно нажились люди из Центрального банка, из Сбербанка, частично из коммерческих банков и частные лица — в основном из правительства (список их в Прокуратуре есть, но Прокуратура его не оглашает). Если верить прессе, частные лица действовали по следующей схеме: член правительства на несколько месяцев выходит в отставку, как частное лицо берет многомиллиардный кредит в одном из банков (ему, разумеется, охотно этот кредит дают), покупает ГКО, получает по ним проценты — а тогда проценты по ГКО были бешеные, 250–290 % годовых, — возвращает в банк кредит, а на 190 — 200 % с суммы, которую он брал, покупает акции — Газпрома ли, РАО ЕЭС, в данном случае неважно.

Таким образом, обесточивалась вся экономика. Немногие "частные лица" как пылесос, собирали деньги отовсюду, из этих же денег они выплачивали проценты по долгам. И в какой-то момент, когда в бюджете физически не было денег на то, чтобы выплатить очередной долг, они все это обрушили. Они устроили дефолт, тем самым "кинув" всю страну, все население — всех тех, кто думал, что имеет накопления, не зная, что в действительности происходит со сбережениями. Впрочем, люди не знали этого, потому что не хотели знать, хотя об этом многие писали, многие говорили, многие предупреждали".