Бессарабский вопрос между мировыми войнами 1917— 1940 - М. Мельтюхов

В ходе тайных и явных англо-германских контактов весной — летом 1939 г. Лондон пытался достичь соглашения с Германией, которое позволило бы консолидировать Европу, а Берлин старался получить гарантии невмешательства Англии в дела Восточной Европы. Естественно, СССР внимательно следил за маневрами Лондона и Берлина и старался своими контрмерами не допустить нового англогерманского соглашения, справедливо расценивая его как главную угрозу своим интересам. Весной — летом 1939 г. Англия и Франция вновь старались найти приемлемую основу соглашения с Германией, используя для давления на Берлин угрозу сближения с СССР[740]. Однако было совершенно очевидно, что они не горели желанием иметь Москву в качестве равноправного партнера, — это полностью противоречило их внешнеполитической стратегии. Не случайно в конце июля Англия довела до сведения Германии, что переговоры с другими странами «являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией и что эти связи отпадут, как только будет действительно достигнута единственно важная и достойная усилий цель — соглашение с Германией»[741]. Понятно, что в этих условиях, как показали переговоры в Москве, Англия и Франция не собирались соглашаться с тем, что Советский Союз наряду с ними получит право определять, когда Германия действует как агрессор. Именно этим и объяснялась бесплодная дискуссия по вопросу об определении «косвенной агрессии». В итоге взаимной подозрительности и неуступчивости сторон англо-франко-советские переговоры к середине июля фактически провалились.

Однако открытое признание этого факта лишило бы Англию и СССР средства давления на Германию, поэтому 23 июля Лондон и Париж согласились на предложенные советской стороной военные переговоры. Не случайно состав англо-французских военных делегаций был не слишком представительным, а их инструкции предусматривали, что «до заключения политического соглашения делегация должна… вести переговоры весьма медленно, следя за развитием политических переговоров»[742]. Зная, что «поляки и румыны не хотят допускать на свою территорию советские войска», следовало все же выработать планы помощи со стороны СССР Польше и Румынии, чья позиция в случае германской агрессии могла бы измениться. «Если русские потребуют, чтобы французское и британское правительства сделали Польше и Румынии» предложение о сотрудничестве с Советским Союзом, «делегация не должна брать на себя каких-либо обязательств», доложив об этом в Лондон. «Поляки и румыны не обеспечили согласованной обороны своих стран против германского нападения, поскольку в прошлом польско-румынский союз ориентировался лишь на предположение о нападении со стороны России», а румынские вооруженные силы, состоящие из 22 пехотных, 3 кавалерийских дивизий и 3 горнопехотных бригад, не представляют заметной ценности. Основная задача делегации виделась в получении обещания Москвы экономически поддерживать Польшу и Румынию в случае войны[743].

Все еще надеясь достичь договоренности с Германией, английское правительство не желало в результате переговоров с СССР «быть втянутым в какое бы то ни было определенное обязательство, которое могло бы связать нам руки при любых обстоятельствах. Поэтому в отношении военного соглашения следует стремиться к тому, чтобы ограничиваться сколь возможно более общими формулировками»[744]. Не случайно французская делегация имела полномочия только на ведение переговоров, а английская делегация вообще не имела письменных полномочий[745]. Таким образом, для англо-французской стороны речь шла о ведении бесплодных переговоров, которые было желательно затянуть на максимально долгий срок, что могло, по мнению Лондона и Парижа, удержать Германию от начала войны в 1939 г. и затруднить возможное советско-германское сближение[746].

Со своей стороны, советское руководство, будучи в целом осведомлено о подобных намерениях Англии и Франции, назначило представительную военную делегацию, обладавшую всеми возможными полномочиями. Были разработаны варианты военного соглашения, которые можно было смело предлагать партнерам, не опасаясь, что они будут приняты. 7 августа был разработан четкий «сценарий» ведения военных переговоров. Прежде всего следовало выяснить полномочия сторон «на подписание военной конвенции». «Если не окажется у них полномочий на подписание конвенции, выразить удивление, развести руками и “почтительно” спросить, для каких целей направило их правительство в СССР. Если они ответят, что они направлены для переговоров», то следовало выяснить их взгляды на совместные действия Англии, Франции и СССР в войне. Если же переговоры все-таки начнутся, то их следовало «свести к дискуссии по отдельным принципиальным вопросам, главным образом о пропуске наших войск через Виленский коридор и Галицию, а также через Румынию», выдвинув этот вопрос в качестве условия подписания военной конвенции. Кроме того, следовало отклонять любые попытки англо-французских делегаций ознакомиться с оборонными предприятиями СССР и воинскими частями Красной армии[747]. Понятно, что в этих условиях военные переговоры были обречены на провал и использовались сторонами для давления на Германию.

В ходе военных переговоров в Москве советская сторона подняла вопрос о проходе Красной армии через территорию Польши и Румынии, который, видимо, рассматривался советским руководством своеобразной лакмусовой бумажкой намерений западных партнеров. Хотя Англия и Франция прекрасно знали отрицательное отношение Польши к проблеме пропуска советских войск на свою территорию, было решено еще раз запросить Варшаву и попытаться найти некую компромиссную формулу, которая позволила бы продолжить переговоры с СССР. Запрашивать Румынию западные союзники, видимо, посчитали излишним, поскольку и так было ясно, что если даже польское правительство, которому непосредственно угрожало германское вторжение, категорически против этого, то о Румынии и говорить нечего. 21 августа румынский посол в Париже, сообщая об отрицательном ответе Варшавы, советовал своему правительству занять аналогичную позицию. Собственно, никаких подсказок Бухаресту и не требовалось. Еще 11 августа Кароль II заявил турецкому президенту И. Инёню, что не допустит прохода советских войск через румынскую территорию, даже если они придут «на помощь румынской армии»[748]. 21 августа премьер-министр Румынии А. Калинеску записал в своем дневнике: «Прием у Кароля. Сообщаю о французско-английском запросе в Варшаву, касающемся требования прохода русских войск через польскую территорию. Говорят, что и перед нами будет поставлен тот же вопрос. Король: “Ответим, что это станет ясным, когда будет война. Во всяком случае, необходимо, прежде всего, безоговорочное признание Бессарабии”»[749].

Тем временем 23 августа в Москву прибыл министр иностранных дел Германии И. Риббентроп, и в ходе переговоров со Сталиным и Молотовым в ночь на 24 августа были подписаны советско-германский пакт о ненападении и секретный дополнительный протокол, определивший сферы интересов сторон в Восточной Европе. К сфере интересов СССР были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, территория Польши к востоку от рек Нарев, Висла и Сан, а также Бессарабия[750]. Благодаря этому соглашению Советский Союз впервые за всю свою историю добился признания своих интересов в Восточной Европе со стороны великой европейской державы. Москве удалось ограничить возможности дипломатического маневрирования Германии в отношении Англии и Японии, что во многом снижало для СССР угрозу общеевропейской консолидации на антисоветской основе и крупного конфликта на Дальнем Востоке, где в это время шли бои на Халхин-Голе с японскими войсками. Конечно, за это Москве пришлось взять на себя обязательства отказаться от антигерманских действий в случае возникновения германо-польской войны, расширить экономические контакты с Германией и свернуть антифашистскую пропаганду.

Советско-германский договор вызвал растерянность в Бухаресте. 27 августа 1939 г. румынское правительство вновь уверило Берлин в верности своего курса на дальнейшую дружбу с Третьим рейхом и ставило себе в заслугу то, что «ничего не делало, чтобы улучшить отношения с Советской Россией, считая улучшение отношений с Германией важнейшим вопросом своей будущей политики». Румыния «хочет идти рука об руку с Германией в русском вопросе» и желает знать мнение Берлина об этом. Румынская сторона уведомила германское руководство, что останется «нейтральной в любом конфликте между Германией и Польшей, даже если Англия и Франция вмешаются в него» и будет продолжать продавать стратегическое сырье Берлину[751]. Вместе с тем Румыния дала согласие Англии и Франции на транзит военных материалов в Польшу. 31 августа румынский премьер-министр уведомил германского посланника о том, что в отношении СССР Бухарест всегда проводил политику, отвечающую интересам Третьего рейха, продолжает скрупулезно выполнять свои обязательства по договору от 23 марта 1939 г. и надеется, что Германия также выполнит свои обязательства относительно поставок вооружения. На просьбу Фабрициуса о запрете транзита военных материалов в Польшу Калинеску ответил, что это невозможно, так как в этом случае Англия, Франция и Польша могут потребовать прекращения поставок нефти в Германию[752].