Тренер: молодежка - Валерий Гуров

отцовские часы, единственно, что у него осталось.

— Спасибо большое, — Ануфриев часы взял, на руку надевать, довольно улыбаясь.

Отдавая часы, я вдруг заметил, что на них имеется какая-то надпись, явно не заводская. Поближе бы взглянуть.

— Погодь, — я нахмурился. — Часы верни ка.

— А что случилось?

— Пока ничего. Давай часы, говорю.

Ануфриев насторожился, но часы отдал. Я посмотрел на надпись инициалы, еще больше хмурясь — на внутренней стороне часов стояли две буквы «О. П.». Какого спрашивается беса… О. П. — Олег Пингвинов? Олесь? Неважно, как этого гражданина зовут, но на часах черт возьми стоит буква «П» и тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — это часы Пингвинова! Да, буквы не сразу заметишь (у меня в голове даже мелькнуло почему мент об именных инициалах не сказал), но… какого вообще хрена? Неужели пацан мне соврал?!

Я начал заводиться. Спрашивал же по нормальному, в глаза ему глядя.

— Так ты мне в глаза глядя врешь?

— Вы о чем? — вылупился на меня Пашка.

— Говоришь, что часы отцовские. А у тебя у отца фамилия Пингвинов?!

— Нет, Ануфриев…

Хотелось снова Ануфриеву прописать отцовского леща. Тогда соврал и теперь, и мало того, что соврал, так он еще из меня круглого идиота делает. Вот же козел!

— О. П. это по твоему что тогда? — я сунул часы ему прямо в лицо. — Тут же черным по белому написано «П»! Пингвинов!

Пашка головой замотал, растеряно так, будто понятия не имеет о чем я ему толкую. Вид делает, будто дар речи потерял. Уже сейчас, когда я его поймал на лжи, за руку по сути взял, и на это прямо указал, он все равно упорно продолжал отнекиваться. Я не я и лошадь не моя. Во дает! И ведь не краснеет даже, язык без костей. Я уже начал сомневаться, что поступил правильно, когда мента обратно в отдел отшил. Подумать успел, что следует зайти в административное здание и в отдел позвонить, товарища майора обратно вернуть с сержантиком.

— Короче, пацан, нет у меня к тебе больше веры, — заключил я.

Ануфриев так ничего и не ответил, побледнел, как простыня нестиранная. Развернулся и пошел прочь. Молча. Обиделся типа. Я проводил его взглядом, чувствуя одно сплошное разочарование. Вот такая значит благодарность — от ментов его отмазал, поверил в каждое сказанное им слово. А он часы украденные за свои выдают. Хорошо, что еще с майором Бубликовым обошлось, и он про инициалы на часах ничего не знал. Был позор, нет даже позорище, на мою седую голову.

Пашка ушел, а я поймал себя на мысли, что неплохо бы вечером перключиться. Бухнуть может даже полтишок, за воротник, чисто для профилактики, а то ведь никаких нервов не хватит, а так — успокоительное. И с этими мыслями собрался возвращаться в административный корпус, где на вечер меня ждал борщ из столовки и собственно сама повариха Анька. Но уйти далеко не ушел, услышал из-за спины хорошо знакомый голос — Ленка Пупс, я сразу ее узнал.

— Вообще-то, Иван Сергеевич, вы не правы! И зря так с Пашой обращаетесь, я невольно подслушала ваш разговор, — заявила комсомолка.

Я обернулся, увидел Ленку. Ее появлению я был удивлен. Девчонка реально поздно вернулась из Москвы и судя по тому, что она зашла через ворота лагеря, до сих пор открытые кстати, хахаль Пупса не стал ее подвозить. Значит, не все гладко у них там в Москве прошло. И глаза вон заплаканные, видно рыдала Пупс, когда с мужиком своим разбиралась. Но хорошо хоть целая девчонка вернулась, я уже всякое плохое думал… Но обошлось.

— О! Елена Анатольевна, явились не запылились! — не удержался я. — Ничего так, что уже ужин давно прошел, а вы парням обещали на Клязьму сходить. Хорошо вам, наверное, в Москве было?

— Обещала, а как было — не ваше дело, Иван Сергеевич. Тем более, что не обо мне сейчас речь идет.

— Об Ануфриеве желаете поговорить? Ну давайте поговорим, чего уж, — живо согласился я. — Вам известно, что ваш любимый Павлик сегодня натворил? За ним вот из отдела милиционеры приезжали во главе с майором Бубликовым. Часы украл у человека.

Я показал Пупсу часы Ануфриева, которые так и остались у меня.

— И я вашего Павлика от проблем отвел, а мне он черной неблагодарностью ответил.

— Ничего он не крал, — Пупс аж подбородок задрала, от возмущения, не хочет правду слышать о своем любимце. Ну-ну, слушайте, уж извольте.

Бесит меня Елена Анатольевна, не могу. И вроде ничего такого не делает, но все равно бесит. Хотя по хорошему ее пожалеть стоит. Опять же, чего жалеть — сама виновата, что выбрала себе такого мужика, который ее до слез доводит.

— На них О. П. инициалы нанесены, а он зараза говорит, что не крал, хотя на столе у майора заявление от гражданина Пингвинова лежит, — выдал я. — Что вы на это скажите, Елена Анатольевна? Или продолжите своего Ануфриева покрывать?

— Дурак вы, Иван Сергеевич, вот что скажу, — ответила Ленка. — В вашем листке, который к директрисе пришел, есть опечатка, фамилия у Паши не через «а», а через «о» правильно пишется, если по документам. То, что вы говорите про инициалы, так это инициалы его отца. Онуфриев Павел. Паша у нас по отчеству Павлович.

Я оторопел, не знал, что на эти слова Пупсу ответить. В тупик прям Елена Анатольевна меня поставила.

— Пашу легко обидеть, тем более когда он людям доверяется и открывается, а те ему в душу плюют. Он глубокий человек, не то что вы.

— Я… — мне так и не нашлось, что сказать ей в ответ.

Ушила меня Елена Анатольевна, надо признать, совсем сбила с толку. Откуда же я мог знать, что фамилия Паши через «О» на самом деле пишется и в документах допущена ошибка. Я же не ясновидящий, не Алан Чумак. А то, что Ануфриев… извиняюсь, Онуфриев, парень ранимый теперь очень даже понятно. Лось здоровый, кулачищи размером с мою голову, а в свое оправдание даже и слова не сказал. Нет бы сказать — Иван Сергеевич, это моего папы инициалы на часах «Командирских», и вопрос сразу закрылся бы, как одно сплошное недоразумение.

— Часы отдайте, я Паше их сама верну, — сказала Ленка и с этими словами часы у меня из рук вырвала.

И зашагала к административному корпусу, вся важная такая. Когда Пупс «Командирские» забирала, я скользнул взглядом по ее запястью и увидел, что на нем стоит синяк. Свежий. Днем, когда мы