Остров - Виктория Хислоп

Пожилой рыбак говорил неестественно спокойным тоном, как будто просто договаривался о самой обычной поездке. Лапакис подумал, что именно так люди себя ведут в первые дни после тяжелой утраты. Наверное, это и к лучшему.

Мария приготовила ужин, и около семи вечера они сели за стол напротив друг друга. Этот вечерний ритуал сегодня имел особое значение, дело было не в еде, потому что ни у одного из них не было ни малейшего аппетита. Просто это был их последний ужин. О чем они говорили? О самом обычном, например о том, что именно Мария уложила в коробки, и о более важном, например о том, когда Мария в следующий раз увидит отца на острове и как часто Савина будет приглашать Гиоргиса на ужин в дом Ангелопулосов. Любой, кто услышал бы их беседу, мог подумать, что Мария просто перебирается жить в другой дом. К девяти вечера оба уже выбились из сил и отправились спать.

В половине седьмого на следующее утро Гиоргис уже отнес все коробки Марии на причал и погрузил их в лодку. А потом вернулся в дом за дочерью. В его памяти все еще были живы воспоминания об отъезде Элени, как будто это было только вчера. Он помнил тот майский день, когда солнце освещало толпу друзей и школьников, а его жена махала им рукой, прощаясь. А этим утром в деревне царила мертвая тишина. Мария должна была просто исчезнуть.

Холодный ветер проносился по узким улочкам Плаки, и осенний воздух пронизывал Марию, парализуя ее тело и ум, что почти лишало ее ощущений, но никак не могло смягчить ее горе. Одолевая последние несколько метров до причала, Мария тяжело опиралась на своего отца, и походка ее казалась похожей на походку древней старухи, которой каждый шаг причиняет боль. Но ее боль не была физической. Тело Марии оставалось таким же сильным, как у любой молодой женщины, которая всю свою жизнь дышала чистым воздухом Крита, ее кожа была такой же свежей, а глаза, ярко-карие, были такими же, как у любой девушки на этом острове.

Маленькое суденышко, нагруженное странной формы узлами, скрепленными между собой веревкой, подпрыгивало и качалось на воде. Гиоргис медленно спустился в лодку и, одной рукой пытаясь удержать судно, другую руку протянул дочери. Когда та очутилась на борту, он старательно укутал ее одеялом. Единственным признаком того, что женщина не была просто еще одним предметом груза, стали длинные пряди темных волос, свободно развевавшихся на ветру. Гиоргис аккуратно отвязал от причала канат – и их путешествие началось.

Это не была короткая поездка ради доставки каких-то припасов. Это был путь в один конец, для начала некой новой жизни для Марии. Жизни в колонии прокаженных. Жизни на Спиналонге.

Глава 17

Вто время, когда Марии хотелось, чтобы время остановилось навсегда, оно как будто начало течь быстрее обычного, очень скоро ей предстояло очутиться в холодном месте, где волны разбивались о берег. Впервые Марии захотелось, чтобы мотор лодки заглох, но пролив между большим островом и маленьким островком они пересекли за считаные минуты, и пути назад не было. Марии хотелось вцепиться в отца, умолять его не оставлять ее здесь одну, если не считать коробок, в которые теперь была упакована вся ее жизнь. Но слезы у нее давно кончились. Она столько раз проливала их на плечо Фотини с того момента, когда увидела метку на своей ноге, и подушка ее тоже была насквозь мокрой от слез, пролитых за две последние горестные ночи. А теперь не время было рыдать.

Несколько минут они стояли на берегу одни. Гиоргис не собирался покидать дочь, пока не придет кто-нибудь. Он теперь так же хорошо знал процедуру встречи новичков, как знали ее сами островитяне, и понимал, что их встретят должным образом.

– Мария, будь храброй, – тихо сказал Гиоргис. – Я вернусь завтра. Если сможешь, приходи, повидаемся.

Он сжал в ладонях руки дочери. Гиоргис все эти дни держался уверенно, особенно при Марии. И плевать, если он тоже подхватит проказу. Может, это как раз и будет наилучшим выходом, потому что он сможет поселиться здесь, вместе с Марией. Но тогда серьезной проблемой стала бы доставка припасов на Спиналонгу. Вряд ли удалось бы так сразу найти кого-нибудь, готового регулярно посещать остров, а это привело бы к трудностям для живущих там.

– Конечно я приду, если это разрешается, – ответила Мария.

– Уверен, так и есть. О, смотри! – воскликнул Гиоргис, показывая на фигуру, появившуюся из длинного туннеля, проходившего в древней крепостной стене. – Это Никос Пападимитриу, староста острова. Я вчера послал ему записку, сообщил, что привезу тебя сегодня. Обо всем нужно спрашивать у него.

– Добро пожаловать на Спиналонгу, – сказал Пападимитриу, обращаясь к Марии. Легкомыслие его тона поразило Марию, но и отвлекло немного. – Ваш отец вчера прислал мне сообщение о том, что мы должны вас ожидать. Ваши вещи вскоре отнесут в ваш дом. Ну что, пойдем?

Он махнул рукой, показывая Марии, куда идти. Всего неделю назад, в Айос-Николаосе, Мария смотрела голливудский фильм, в котором героиня выходила из лимузина и ее вели по длинному красному ковру в грандиозный отель, а портье нес ее чемоданы. Мария попыталась представить себя в той сцене.

– Пока мы не ушли, – поспешно сказала она, – могу я попросить разрешения приходить сюда повидать отца, когда он будет привозить доктора Лапакиса и всякие вещи для меня?

– Ну конечно, почему же нет? – прогудел Пападимитриу. – Думаю, это всех устроит. Я же знаю, что вы не попытаетесь сбежать с острова. Иногда действительно приходилось не позволять людям выходить на берег, на случай, если им вздумается смыться отсюда, но теперь большинство наших жителей совсем не хотят уезжать с острова.

Гиоргис ждал момента, когда ему придется проститься с Марией.

– Я знаю, они будут добры к тебе, – услышал он собственные слова утешения, обращенные к дочери. – Я знаю, они будут добры…

Кому-то из них нужно было повернуться первым, и Гиоргис дожидался, когда это движение сделает его дочь. Он всегда сожалел о своем поспешном отъезде в тот день, когда четырнадцать лет назад на остров приехала Элени. Просто его горе было так велико, что он вынужден был увести лодку еще до того, как они успели сказать друг другу «прощай». Но сейчас он должен был набраться храбрости, ради дочери.

Да, теперь Гиоргис много знал об этом островке, хотя некогда его поездки сюда были просто работой, он всего лишь один-два раза в неделю оставлял на берегу ящики и мешки с припасами и сразу отправлялся в обратный путь. Но теперь его взгляд на Спиналонгу был совсем другим, и никто другой не мог смотреть на колонию так, как он.

Никос Пападимитриу был старостой острова с 1940 года, когда Петрос Контомарис вышел наконец в отставку, и теперь он занимал этот пост уже дольше, чем его предшественник. Пападимитриу многого добился для Спиналонги, остров получал все больше прав и привилегий, так что никого не удивляло то, что Никоса переизбирали почти единогласно каждую весну. Мария припомнила тот день, когда ее отец перевозил на Спиналонгу афинян. Это был один из самых драматичных эпизодов того времени, ведь их довоенная жизнь не изобиловала событиями. А потом мать много писала дочерям о красивом темноволосом старосте и обо всем том, что он делал ради того, чтобы изменить жизнь колонии. Теперь же волосы Пападимитриу поседели, но он все еще носил те самые курчавые усы, о которых писала Элени.

Мария пошла следом за Пападимитриу в туннель. Староста шагал медленно, тяжело опираясь на трость, но вскоре на противоположном конце они увидели свет. Когда Мария вышла из тьмы туннеля в свой новый мир, он стал для нее таким же сюрпризом, как для любого из вновь прибывших. Несмотря на письма матери, полные красочных описаний, ничто не подготовило Марию к тому, что она видела теперь.

Длинная дорога, вдоль которой выстроились магазины, все со свежевыкрашенными ставнями на окнах, домики с ящиками для цветов на подоконниках и вазонами, наполненными поздними геранями и два больших дома с резными деревянными балконами. Было еще слишком рано, и местные жители еще не проснулись, но все же имелась и одна ранняя пташка. Булочник. Аромат свежеиспеченного хлеба и печенья заполнял улицу.

– Деспинеда Петракис, прежде чем я покажу вам ваш новый дом, пойдемте, познакомьтесь с моей женой, – предложил Пападимитриу. – Она приготовила для вас завтрак.

Они повернули налево, на одну из узких боковых улочек, и та в свою очередь привела их в просторный двор, окруженный домами. Пападимитриу открыл дверь одного из этих домов и вошел, слегка пригнувшись. Дома строили турки, поэтому любой человек такого же роста, как Пападимитриу, оказывался на голову выше их первоначальных обитателей.

Внутри дома было светло и чисто прибрано. Кроме главной комнаты, внизу имелась кухня, а лестница вела наверх, на второй этаж. Мария даже заметила за кухней ванную комнату.