Два с половиной человека (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

– И вы с мужем начали притворяться?

– Да. Я думала, присмотрюсь к нему, пусть будет на виду. А потом попробую с ним сблизиться и уговорить лечь на лечение. Но всё вышло из-под контроля. Максим просил называть его Ритой, Витя злился. Однажды не выдержал и начал его отчитывать, что он болен, что это ненормально – притворяться сестрой, а с нездоровыми же так нельзя… Он обозлился… Сказал, что хотел по-хорошему, хотел, чтобы его просто любили мы, его родители. Я еле успокоила Максима. Потом сказала мужу, чтобы вёл себя сдержаннее, что сейчас нужно просто дать ему понять, что он нам дорог. Я была уверена, что нам удастся отправить его на добровольное лечение. Я бы даже навещала его… Но вскоре он приехал к нам в гости с самодельным тортом. Снова под видом Риты… Он копировал всё, даже её машину. Игра затягивалась. Я даже хотела попросить Аркадия посодействовать в этом вопросе. Как-то убрать мальчика из города. Но не успела. В том торте была огромная доза снотворного, мы начали отрубаться прямо за столом. Пришли в себя уже в новом доме. Максим молча включил телевизор, а там вовсю гремят новости, что Пелевины разбились в страшной аварии. Мы провели взаперти несколько месяцев, пока Максим заставлял нас играть в счастливую семью. Мы подчинялись, потому что он угрожал Маргарите, и не рыпались, думая, что он оставит её в покое… рано или поздно. Или же со временем нам удастся убедить сына отправиться в больницу. Однажды принёс эту девочку и не сказал, что это его дочка, а мы стали бабушкой и дедушкой. Он сюсюкал с девочкой, звал её разными именами, ударил отца, когда тот выспрашивал о девочке. Максим говорил ей, что он мама…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Когда вы поняли, что Софья дочь Маргариты?

– Почти сразу. Девочка похожа на неё.

– Почему вы не попытались сбежать с ребёнком?

– Я пыталась, точнее, я отвлекала Максима, выспрашивала, где он взял девочку. Виктор отправился на прогулку с коляской в сад. Вы видели территорию. Она огромна. Соседей практически нет, район малолюдный. Забор глухой, высокий. Калитки заперты, ворота запечатаны сваркой. Ему не удалось ни бежать, ни позвать кого-либо на помощь. Зато Максим разозлился за мои вопросы и несколько дней не давал нам видеть малышку.

– И как вы жили, зная, что ваша любимая дочь осталась без своего ребёнка? – выплёвываю сквозь стиснутые зубы.

– Я ждала удобного момента, чтобы спасти внучку.

Меня заботит её странное заторможенное повествование. Надо бы направить на экспертизу, почему-то мне думается, что сын вполне мог пичкать родителей какими-то препаратами. Инфаркт, опять же, сомнительно, что совпадение.

Но если это окажется правдой, мог ли Максим Пелевин в своём ухудшающемся состоянии продумать до мелочей такой план и воплотить его в жизнь?

– Где сейчас девочка?

– Полагаю, он унёс её.

– За особняком следили. Никто не покидал территории. – раздосадованно говорю ей. 

– Иногда мне казалось, что он появляется и исчезает в любое время. Ну вроде точно знаю, что его нет в доме, но он словно сквозь стены проходил и появлялся у меня на виду.

Интересное кино! А вот этот факт крайне занимателен! Делаю пометку запросить подробный план дома, возможно, там имеются секретные комнаты.

– С вами он планами не делился?

– Нет, только твердил, что скоро мы будем жить счастливой семьёй. Мама, папа, Рита и Альбина. Ну, то есть, так он называл девочку чаще всего.

– Почему вы гуляли с куклой? – не могу не спросить. Мне важно понимать, насколько они все долбанутые, насколько я могу доверять показаниям женщины, ведь всё это слишком сильно напоминает некий фарс.

– Максим отправил. Сказал, что ей нужно гулять. Я не спорила, – флегматично заявляет она.

Ну точно, под кайфом. Зрачки уже на всю глазницу.

– Как Альбина называла мальчика? На какое имя его новые документы?

– Она назвала его именем родного сына, Александром.

– Фамилия?

– По своему отцу. Ротманд.

Ротманд. Ротманд. Ротманд? Стоп!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И где я слышал эту фамилию?

Короткая вспышка озаряет меня, и я понимаю. Кукловод найден. Осталось обнаружить его куклу.

29. Ярослав

Едва выйдя за стены следственного изолятора, я развиваю бешеную активность, озадачивая своих коллег поиском любых упоминаний Александра Ротманда, а также обнаружением местоположения и родственных связей Генриха Альбертовича Ротманда, который крайне удачно якобы затеял операцию по пересадке сердца. Так своевременно, что теперь у меня чешутся руки вырвать ему и сердце, все прочие органы нахрен!

В совпадения, тем более, такие, я не верю. Зная, что Ротманд проявлял интерес к компании Пелевина, а позже – и к фирме Туманова, схема вырисовывается простая как дважды два. Используя в своих интересах полоумного внука, умело оперируя его ненавистью к Маргарите, Генрих Альбертович оказался очень близок к получению состояния обеих семей. Единственное, чего он, конечно, никак не мог учесть, так это то, что в его план с упрямством бегемота впишется один обыкновенный следак, которому было до нелепости важно верить в Ритину невиновность, а теперь жизненно необходимо отыскать свою дочь.

Я бесцельно кружу по городу в ожидании ответов на запросы. Мог бы поехать домой, но нет никакого желания снова сталкиваться с Маргаритой. Пока у меня не будет ответов, я не готов к этому. К её обвинениям не готов. Словно меня не мучает ежесекундно собственная совесть, чтобы выслушивать ещё и хлёсткие слова этой штучки!

Когда раздаётся первый звонок, я уже в третий раз проезжаю мимо особняка, где совсем недавно были задержаны Пелевины, а в коляске, вместо дочери, меня поджидал пластиковый пупс. Я мгновенно снимаю трубку:

– Слушаю!

– Товарищ подполковник, докладываю. В ближайшие тридцать лет не был зарегистрирован ни один Александр Ротманд. Соответственно, человек с этим именем не покидал территории Российской Федерации. И не возвращался, Ярослав Сергеевич.

– Я понял. А что насчёт Генриха Альбертовича?

– У него довольно насыщенная жизнь, часто летает по стране и за рубеж. Полный список его перелётов будет готов самое позднее к завтрашнему полудню.

– У него есть родные в нашем городе или где-либо? Сейчас меня интересует все его связи.

– Никак нет. Дочь, Альбина Генриховна Соломина, скончалась от отравления лекарственными препаратами, это официально, а неофициально – попросту поймала передоз сильнодействующими наркотическими препаратами. Это было девять лет назад. Спустя приблизительно пять лет скончалась его супруга, Ротманд заказывал перевозку, чтобы захоронить на Родине. Больше родных и близких нет.

– Тогда пробей мне его дочь. Всех бывших мужей, их детей, следующих жён и других родственников. Совместных с усопшей Альбиной детей, если имеются. – постукивая по рулю, пытаюсь нащупать что-то, что неуловимо проскочило в мыслях, да пока не могу. – Что там с планом дома?

– Подняли, – усмехается собеседник.

– Ну что там, не томи!

– Высылаю вам по электронке, это бомба!

– Повиси, – говорю ему и ставлю на громкую связь, открывая приложение почты. Разглядываю пару мгновений, но концентрация внимания никакая, поэтому я бросаю в трубку: – Давай как для тупого, родной, ладно?

– Откройте третий лист. Видите?

– Вижу. Что конкретно?

– Это подвальное помещение. Дверной проём непримечательный в самом углу. Листайте ниже. Пятый лист. – я следую инструкциям. – Это то, что за этой дверкой.

Теперь я смотрю внимательнее. Передо мной схематически нарисован коридор или, скорее, туннель с коммуникациями. Трубы разного диаметра, оптические провода в толстых жгутах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Это..? – протягиваю удивлённо.

– Да. Все трубы и проводка выведены в это подвальное помещение. Доступ имеется у каждого жителя данного коттеджного посёлка. Отдельные входы по обеим сторонам улицы для рабочих, чтобы они не беспокоили элитных жильцов.