Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты ничем не поможешь ни ей, ни её матери, если помрёшь от нервного истощения.
– Я в норме.
– Власов, если ты прямо сейчас не поедешь домой, клянусь Богом, я пойду к полковнику и потребую твоего отстранения.
– Не посмеешь…
– Ещё как посмею! – усмехается она. Но в её глазах я вижу столько боли и сопереживания, что мне становится совсем невыносимо. – Ярослав, если ты угробишь себя в поисках дочери, у тебя никогда не будет времени насладиться жизнью рядом с ней. Одна ночь в нашей ситуации ничего не решит. А усугубить может. Если ты не будешь сконцентрирован при встрече с преступником, ты не только не защитишь девочку, но и погибнешь сам.
Как бы мне не хотелось признавать её правоту, а приходится. И я еду домой.
Стоит только голове упасть на подушку, как меня срубает крепкий сон. Я благодарю всех угодников за то, что темнота в этот раз не подбрасывает мучительных картинок сновидений.
Что-то жужжит, дребезжит, и я не сразу понимаю что. Царство морфея не торопится меня отпускать, но всё же, едва разлепив опухшие веки, я понимаю, что звук, вызывающий головную боль, всего лишь мой телефон.
– Да? – бросаю в трубку, едва свайпнув по экрану.
– Ярик… – тихо говорит Ангелина. Мне сразу не нравится её голос, и я напрягаюсь. – Ночью в первую городскую больницу поступила девочка. Предположительно, три – пять месяцев, волосы тёмные, шрамов и иных отметин на коже нет. Нашли на опушке леса на севере города. Тебе лучше приехать… Не знают, как оформлять…
– В каком она отделении? – спрашиваю, одеваясь на ходу.
– Ты не понял, Ярослав… – глухо говорит Ангелина. – Она поступила в морг.
Я опускаю телефон, тяжело сглатывая вязкий ком в горле. Хочется взвыть от этой невыносимой, удушающей боли.
– Власов, ты тут? – доносится сквозь мрачные мысли, бьющиеся в истерике, голос Гели. – Власов!
– Я тут, – выдавливаю в ответ.
– Ты должен приехать и убедиться, что это не она.
– Ты права.
Отключаюсь и тихо опускаюсь на кровать. Пялюсь в потолок, не решаясь даже подумать, как мне придётся сказать Рите, что…
Не решаюсь заглянуть в то будущее, где мне придётся жить с пугающим знанием, что я не смог спасти собственного ребёнка.
С какой-то щемящей пустотой бросаю взгляд на крошечные пинетки, лежащие на прикроватной тумбочке, на двигатель, на напоминание, почему я должен, обязан вставать по утрам, превозмогая боль, и поднимаюсь.
Давай, Власов. Будь мужиком. Кроме тебя никто не сможет пойти и опознать этого ребёнка. Или не опознать. Но я боюсь надеяться. Я слишком часто стоял рядом с такими же родителями и, накинув маску равнодушия, разлагаясь внутри от ужаса, смотрел, как умирали их надежды. Гасли под гнётом обстоятельств. Безжалостных и безнадёжных.
Сегодня я сам такой родитель. Сегодня я должен пройти своё самое главное испытание. И я точно знаю – если это она, это сломает меня без единого шанса когда-либо снова стать цельным.
Геля вышагивает по дорожке у неприметного серого здания на задворках больницы.
– Готов? – заглядывает в мои глаза, тяжело вздыхая. – Знаю, что нет. И невозможно к этому подготовиться, но нам нужно знать наверняка…
– Идём.
В прохладной бетонной коробке длинного коридора без окон и дверей меня, напротив, кидает в жар. От духоты кружится голова, а перед глазами разлетаются в разные стороны чёрные круги. Меня бьёт озноб. Рубашка липнет к спине. Пот градом струится по лицу. А внутри… Пусто, глухо и безжизненно.
Единственный звук – звук наших шагов, разлетающийся по коридору, отражаясь от бетонных стен, выкрашенных зелёной краской, гулко звенит во мне. Словно я оболочка. Словно внутри совершенно ничего не осталось.
В мозгу бьётся мысль, как же это неправильно. Я не хочу находиться здесь. Просто не хочу. Сколько раз мне придётся пройти по этому коридору, разыскивая дочь? Сколько таких походов я смогу вынести, прежде чем моё сердце разорвёт от этой нечеловеческой боли, разрывающей на части? А Рита? Каково мне будет раз за разом наблюдать, как ломается она?
Перед неприметной дверью я притормаживаю, замедляюсь, чтобы сделать несколько рваных вдохов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Резко выпускаю воздух из лёгких и вхожу в помещение с тусклым светом. А оттуда патологоанатом проводит нас в холодильник – холодную комнатушку с белоснежным кафелем повсюду. Яркий свет слепит, и я щурюсь, быстро смаргивая набежавшие с темноты слёзы.
На высоком столе из хромированной стали, под белой простыней лежит небольшое тельце.
На миг закрываю глаза, набираясь сил – если к такому вообще можно подготовиться, быстрым шагом пересекаю оставшееся пространство и откидываю край простыни.
Мой взгляд цепляется за последние крупицы моей прежней жизни, не мигая глядя на сотрясающуюся руку, держащую белый хлопок. А потом скользит вниз.
– Это не она, – выдыхаю с облегчением.
Глаза обжигает от слёз одновременной радости и скорби.
Радости, что в этот раз здесь лежит не мой ребёнок. Скорби, потому что здесь вообще лежит чей-то ребёнок.
– Ты уверен? – Ангелина касается моего плеча.
– Да. Это не моя дочь.
Вырываюсь на свежий воздух, расстёгивая верхние пуговицы на рубашке, ослабляя давление на шее, дохожу до ближайшей лавки и обрушиваюсь на неё.
Ангелина тихо устраивается рядом. И мы молчим.
– Никогда не думал, что мне придётся оказаться по другую сторону стола, – признаюсь ей.
– Мы найдём её, Власов, – говорит она, смахивая слёзы. – Мы просто обязаны её найти…
– Не помешаем? – спрашивает женщина в медицинской форме. – Тут курилка, – она кивает на знак.
– Нет, конечно, – отмахивается Ангелина. – Ты готов идти?
– Ещё пару минут, – бросаю ей.
Мы не продолжаем наш разговор. Зато подошедшие женщины торопливо пересказывают друг другу новости дежурства.
Монотонные диалоги позволяют мне отвлечься от ужасов пережитого стресса. Я уже готов позвать Власову вернуться к машине, когда вдруг одна из курящих женщин говорит:
– А я приезжаю на вызов, представьте картину: у ребёнка температура стоит высокая, документов нет. Девочка с бабушкой и дедом, дом богатый. Спрашиваю, где мать, молчат. Отца тоже вроде как нет. Спрашиваю, сколько месяцев, женщина говорит – три, а мужчина – два.
– Ну, может, два с половиной, – смеётся другая, – вот и путаются в показаниях.
Я застываю, обращая все органы чувств на их беседу.
– Так ты послушай дальше, – продолжает первая. – Спрашиваю, как зовут. Женщина отвечает – Ксюша. Я температуру замерила, осмотрела ребёнка, говорю: одевайте. Мужчина подносит свежую одежду и говорит жене: «Надень Маше это, а то она, наверно, вспотела.».
– Ну, знаешь, как бывает, – говорит ей вторая. – С именем не могут определиться, вот и называют каждый на свой манер.
– Да ты дослушай до конца! Самый цирк начался, когда влетела мамаша! Переживала искренне, выспрашивала про лечение, про смесь консультировалась – колики у этой крохи, плачет сильно по ночам.
– Это тоже нормально для молодых матерей! – возражает собеседница.
– Мамаша! – фыркает фельдшер. – Ну чисто гомик переодетый!
Я тяну Ангелину за рукав, и она смотрит на меня такими же квадратными глазами, которыми, я уверен, смотрю на неё сам.
– Следственный комитет, майор Власова, – поднимается она с лавки, обращаясь к курящим дамам. – Нам нужна вся информация об этом вызове.
Теперь, когда у нас есть адрес предположительного местонахождения Сонечки, мне становится чуть легче дышать.
Мне хочется немедля вызвать группу захвата. Ворваться в чёртов особняк и забрать оттуда свою дочь. Но подполковник, который, к слову, пребывает в счастливом неведении относительно моей связи с потерпевшей Тумановой и родстве с похищенным ребёнком, счастливом, конечно же, для меня, потому что, будь иначе, мне никто бы не позволил продолжать вести это дело, отдаёт приказ о наружном наблюдении за новыми фигурантами дела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})– Молоток, Власов, вот знал, что ты не подкачаешь, сразу с больничной койки приступить к работе… Такое первый раз вижу! – говорит он мне. – Но не перегибай палку. Для начала установи, кто похитил дочь мецената Туманова, с какой целью, а потом уже задержишь и закроешь своё дело.
- Радость моих серых дней (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна - Современные любовные романы
- А + Д. На повторе - Иоланта Палла - Короткие любовные романы / Периодические издания / Современные любовные романы
- Обвиняемый - Рин Шер - Современные любовные романы
- Развод. Мы больше не твои - Мила Гейбатова - Современные любовные романы
- Он меня не отпустит - Надежда Марковна Борзакова - Периодические издания / Современные любовные романы
- Самая грешная ночь - Аида Янг - Современные любовные романы / Эротика
- Ромашка для Терновника (СИ) - Ткаченко Сусанна "Санна Сью" - Современные любовные романы
- Золушка для миллионера - Марина Дмитриева - Современные любовные романы
- После измены. Ядовитые чувства (СИ) - Старкова Рина - Современные любовные романы
- Игрушка Грозного 2. Возвращенный (СИ) - Екатерина Богушева - Современные любовные романы