Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории). - Александр Зимин

Отголоски политической борьбы 80-90-х годов XV в. усматривает в миниатюрах Радзивилловской летописи О. И. Подобедова. На миниатюре, посвященной убиению Андрея Боголюбского в 1175 г., изображена женщина в иноземном платье, держащая отсеченную левую руку. Сведения об участии в убийстве князя жены его сына — «болгарки» есть только в Тверском сборнике. Поэтому Подобедова считает, что список создан в тверских правительственных кругах (при дворе Ивана Молодого и Дмитрия-внука), возможно при участии Ивана Черного, закончившего в июле 1485 г. Еллинский летописец. Деятельностью книжников московского еретического кружка могло объясняться, по ее мнению, и ограниченное количество церковных сюжетов в миниатюрах. Второй этап работы над списком (конец 1497 — февраль 1498 г.) Подобедова связывает с венчанием Дмитрия-внука. В частности, изображение княжны-иноземки на миниатюре 1175 г., возможно, намекало на великую княгиню Софью — вдохновительницу заговора против Дмитрия.[682]

Возрожденческие мотивы проникли и в архитектуру. В особенно яркой форме их можно обнаружить в памятниках Московского Кремля, созданных итальянскими зодчими Аристотелем Фиораванти, Марко Руффо, Пьетро Солари совместно с псковичами и москвичами. В великолепном московском ансамбле освежающее влияние итальянского Ренессанса сочетается с воскрешением национальных традиций, восходящих еще к Древней Руси. В живописи рубежа XV–XVI вв. исследователи обнаруживают художественные отклики на религиозные споры того времени. Как показал М. В. Алпатов, с тринитарными спорами конца XV в. связано возникновение такого шедевра русской живописи, как икона «Апокалипсис». Мотивы итальянского и южнославянского искусства присутствуют в роскошных орнаментах рукописей конца XV в. (Буслаевская Псалтырь, книга Слов Григория Богослова, принадлежавшая кн. Пожарскому). Не исключено, что на некоторые из них наложили отпечаток вкусы княгини Елены Стефановны.[683]

Словом, влияние московских вольнодумцев, и атмосферы религиозно-философских споров, и возросших гуманистических интересов сказалось в различных областях культуры. Искра, зажженная вольнодумцами, не угасла. На смену физически истребленному поколению еретиков конца XV — начала XVI в. в 20-30-е годы XVI в. пришли наследники их идей, продолжавшие в иных условиях борьбу с мертвящим воздействием церкви на русскую культуру.

Агония московской ереси — страница истории России последних лет правления Ивана III. Но в то время государь был далек от практического управления страной. Вся власть сосредоточивалась в руках княжича Василия, которому в конце 1503 г. и завещал престол Иван III.[684] Постепенно сходили со сцены все видные деятели последних десятилетий правления его отца. Вскоре после смерти Софьи Палеолог умерла в январе 1505 г. в заточении Елена Волошанка, а в декабре — опальный архиепископ Геннадий. Не прошло и года после инквизиционного собора 1504 г., как 27 октября 1505 г. скончался и сам государь всея Руси Иван Васильевич.[685]

Создание общерусского государственного аппарата

Важнейшим итогом общественно-политического развития России к началу XVI в. было завершение создания единого государства, ставшего одной из могущественнейших европейских держав того времени. На рубеже XV–XVI вв. наряду с объединением основных русских земель вокруг Москвы происходило строительство общерусского государственного аппарата. Этот процесс, имея в своей основе подспудные социально-экономические процессы, протекал медленно, но неуклонно. После присоединения Твери (1485 г.), части Рязани (1503 г.) и северских земель (1494–1503 гг.) в Северо-Восточной Руси кроме единого Русского государства существовало только два самостоятельных государственных образования — Великое княжество Рязанское и Псковская феодальная республика. Но и они находились в полувассальной зависимости от Москвы. Рязанский великий князь Василий Иванович женат был на сестре русского государя — Анне. После смерти Василия (1483 г.) его старший сын Иван в том же году признал себя «молодшим братом» Ивана III. Что же говорить о его младшем брате — Федоре, получившем Перевитеск? После смерти бездетного Федора (1503 г.) его земли получил Иван III.[686] По смерти Ивана Васильевича Рязанского (1500 г.) опекуншей малолетнего князя Ивана стала его бабка — Анна (до смерти в 1501 г.), затем мать Аграфена.

Псков издавна поддерживал дружественные отношения с Москвой. Русский государь направлял туда князя-наместника. С Иваном III Псков координировал и свою внешнюю политику. Часть русских земель (прежде всего Смоленск) находилась еще в составе Великого княжества Литовского. Завершение объединения русских земель в единое государство оставалось важнейшей задачей, с которой вскоре успешно справилось правительство Василия III.

Единое государство, создававшееся в Северо-Восточной Руси, было многонациональным. Наряду с русским в него вошли некоторые народы Среднего Поволжья (мордва), а после присоединения Новгорода — карелы, коми и другие народы Севера. Этот факт имел огромное значение, несмотря на то что первоначально нерусские народы не составляли в количественном отношении сколько-нибудь значительной части населения страны. Традиции совместной жизни разных народов в рамках одной государственности оказали заметное влияние на дальнейшее развитие России, и в частности на ее взаимоотношения с народами Поволжья. Сильная группировка феодальной знати, ориентировавшаяся на Москву, образовалась в Казанском ханстве. Временное присоединение Казани в 1487 г. было предвестником грядущего вхождения всего Среднего и Нижнего Поволжья в состав Русского государства.

Особое место в системе феодальных образований в России на рубеже XV–XVI вв. занимало вассальное Касимовское княжество. Правительство оказывало татарским царевичам на русской службе прямую финансовую поддержку («ясак»). В свою очередь царевичи со своей конницей обязаны были нести военную службу русскому государю. Связанные родственными связями с крымскими и казанскими ханами, они представляли собой важный козырь для русского правительства как в сложной дипломатической игре, так порой и в прямых вооруженных столкновениях с Казанью, Крымом и Большой Ордой. Положение татарских царевичей на сословно-иерархической лестнице феодальной знати в России было настолько высоким, что даже в середине XVII в. они считались «честью… бояр выше, а в думе ни в какой не бывают и не сидят». В Государеве родословце середины XVI в. татарские царевичи помещены непосредственно за потомками удельных князей московского дома.[687]

Образование Касимовского княжества связано с именем сына Улу-Мухаммеда Касима, выехавшего на Русь в 1446 г. За поддержку, оказанную московскому великому князю в борьбе с Дмитрием Шемякой около 1452 г., он получил городок Мещерский (Касимов) и стал основателем этого княжества, сыгравшего важную роль в подготовке присоединения Казани. После смерти Касима (около 1469 г.) княжество унаследовал его сын Даньяр. Согласно докончаниям 1473 г. Ивана III с братьями Борисом Волоцким и Андреем Углицким, они должны были держать Даньяра «с одного», т. е. совместно. Эта же формула повторилась и в докончании 1481 г. В пользу Даньяра отчислялась определенная часть доходов как с владений удельных князей, так и с Рязани. Побывавший в 1476 г. на Руси А. Контарини писал: Иван III ежегодно посещал «одного татарина, который на княжеское жалованье держал пятьсот всадников. Говорили, что они стоят на границах с владениями татар для охраны, дабы те не причиняли вреда стране (русского князя)». Речь, очевидно, шла о Даньяре. Около 1483–1486 гг. Даньяр сошел с исторической сцены и его место занял Нур-Доулат, старший сын первого крымского хана Хаджи-Гирея. В феврале 1480 г. он выехал на Русь и принес «шерть» на верность государю. В докончаниях Ивана III с Борисом Волоцким и Андреем Углицким 1486 г. подтверждался старый порядок — держать «с одного» касимовского царевича, в данном случае — Нур-Доулата. Поскольку в походе 1491 г. против Орды участвовал его сын Сытылган, надо полагать, сам Нур-Доулат к тому времени уже умер. Сытылгану в Касимов («Царевичев городок») платился «выход» и согласно завещанию Ивана III (ноябрь 1503 г.).[688]

В конце XV в. в кормление царевичей изредка попадали и другие города. Так, после того как Абдул-Летиф изгнал из Казани Магмед-Амина весной 1497 г., тот получил в кормление Каширу, Серпухов и Хотунь. В 1502 г. роли переменились, и Магмед-Аминь отправился в Казань, а Абдул-Летиф оказался на Белоозере в заточении. Города-кормления татарских царевичей занимали промежуточное положение между вотчинами служилых князей и обычными кормлениями.[689] В отличие от Касимова в них владетели довольно часто сменялись, да и состав этих городов не был строго определенным.