Львы Сицилии. Закат империи - Стефания Аучи

винного завода, если он построит его вблизи Алькамо.

– Вы могли бы перерабатывать муст на месте, а затем отправлять его в Марсалу, – сказал Дамиани. – Очень удобно, дон Иньяцио.

– Из Алькамо в Марсалу по тамошним дорогам? И как, на телегах? – раздраженно ответил Иньяцио. И вдруг понял, что нужно сделать.

Это будет революция.

Не телеги, нет. Железнодорожные вагоны.

Даже не оборачиваясь, он чувствует, что прибывает товарный поезд из Палермо. Чувствует по вибрации, которая передается его ступням от земли, а затем по легкому шипению, доносимому ветром. Иньяцио с сыном проходят через монументальные ворота, на которых изображен лев, пьющий воду у корней хинного дерева. Их уже ждут директор завода и Абеле Дамиани. Дамиани хоть и удивлен, что Иньяцидду тоже приехал, но виду не показывает.

– Я же вам говорил, что нужно строить здесь завод! – восклицает он, улыбаясь.

Иньяцио кивает:

– Согласен, и сегодня я приехал, чтобы лично встретить первую партию бочек, в которых будет выдерживаться вино. Теперь, когда мы провели сюда железнодорожную ветку, больше не придется разгружать товар на станции.

Да, это грандиозный успех: Иньяцио добился, чтобы ветка государственной железной дороги была проложена до самой винодельни. Редкое явление для Сицилии. А для этого городка – просто невероятное.

Иньяцио тогда много советовался с Винченцо Джакери, опытным управляющим литейного завода «Оретеа», но год назад он умер, и Иньяцио очень не хватало этого умного и деликатного человека. Однако он продолжил работу, и стоило ему изложить свою идею Дамиани, как хитрый политикан сразу за нее ухватился и сделал все возможное, чтобы помочь осуществить проект и теперь мог похвастать, что именно он убедил Флорио построить в этой глуши завод. Участвовать в создании рабочих мест было выгодно Дамиани: он укрепил свой политический авторитет и получил голоса избирателей.

А Иньяцио важно, что он достиг своих целей: усовершенствовал производство марсалы и снизил ее себестоимость. По крайней мере, он так думает. Пришло время это проверить.

– Весь урожай собран? Он оправдал ожидания? – спрашивает Иньяцио директора завода.

– Все собрано, до последней грозди. Отличный урожай, дон Иньяцио. Пойдемте в контору.

Во двор въезжает локомотив, сопровождаемый шлейфом черного дыма, застилающего небо. Поезд с шипением останавливается под изумленными взглядами рабочих, выстроившихся на платформе и у складов. На секунду все замирают. Затем раздаются аплодисменты, радостные крики. Иньяцио сжимает руку сына, с гордостью смотрит на происходящее и говорит:

– Запомни этот момент. Благодаря нам, Флорио, это стало возможным.

Рабочие приступают к работе, а Иньяцио с сопровождающими поднимается на верхний этаж здания и оказывается перед деревянной дверью, ведущей в конторы.

На двери – переплетенные две бронзовые буквы размером с ладонь: «И» и «Ф»; вокруг них – бронзовое зубчатое колесо, на котором выгравирован девиз:

ПРОМЫШЛЕННОСТЬ ДОМИНИРУЕТ НАД СИЛОЙ

Эту фразу придумал сам Иньяцио. Изобретательность, наука, труд победят невежество, грубую силу, отсталость.

Его идея промышленной выставки в Палермо постепенно обретает четкие очертания. Он говорил со многими политиками в Риме, с крупными предпринимателями по всей Италии. По его мнению, архитектор Эрнесто Базиле – лучшая кандидатура для проектирования павильонов. Иньяцио нравится, как работает Эрнесто, у него есть свое видение архитектуры, более изысканное и более современное, чем у его отца, Джован Баттисты, построившего Театр Массимо. Конечно, нужны деньги, время, энергия…

Но даже этот девиз передает смысл его проекта.

Какое ему дело до препятствий, с которыми он столкнется?

Он преодолеет их все.

Прогресс нельзя остановить.

* * *

Незадолго до Рождества 1890 года Иньяцио почувствовал странную усталость: ему было трудно вставать по утрам, приходилось отдыхать днем, он перестал регулярно посещать свой кабинет на пьяцца Марина и Банк Флорио. Джованна, кажется, не заметила недомогания мужа: серьезно больна одна из ее ближайших подруг, Джованна Николетта Филанджери, княгиня ди Куто.

Джованна почти каждый день навещает подругу, с любовью ухаживает за ней. Каждый день она видит, как та угасает; ее съедает болезнь, причины которой ставят в тупик всех врачей.

– Возможно, все из-за недолеченной грыжи, представляешь? – объясняет она Иньяцио за ужином.

Они одни в большой столовой. Иньяцидду ушел на вечеринку с Джузеппе Монроем и Ромуальдо Тригоной. Винченцо ужинает с няней в своей комнате.

Иньяцио молчит.

Джованна смотрит на него. Он неподвижен, лицо бледное, глаза закрыты.

– Но… что с тобой, ты болен?

Иньяцио машет рукой, как бы прогоняя эту мысль. Открывает глаза, берет ложку, зачерпывает рыбный суп и смотрит на Джованну с улыбкой, которая больше похожа на гримасу. Когда он ест, его почему-то часто подташнивает. Он говорит об этом Джованне и смотрит на нее, как бы желая успокоить, но от этого взгляда волнение ее только растет.

Она вдруг понимает, что Иньяцио почти ничего не ест, и это уже не в первый раз. Недомогание, которое он долго не хотел замечать, становится конкретным, осязаемым, как будто переходит к ней, проникает ей под кожу, вызывает тревогу.

Внезапно Джованне становится страшно.

Страшно, потому что раньше у мужа не было этих темных кругов под глазами. Страшно, потому что у него впалые щеки, а волосы, обычно густые и блестящие, выглядят тусклыми. Страшно, потому что от Иньяцио исходит странный, неприятный запах.

– Ты как будто бы высох… – бормочет она.

– Да, я немного похудел, это правда. Сложный период, я очень мало сплю…

– Почему ты так мало поел? – спрашивает она, беря его руку.

Он пожимает плечами.

– Надо бы завтра позвать врача, – говорит Иньяцио, отодвигая тарелку.

Джованна удивлена таким неожиданным решением. Она не знает, как это понимать, но одно она знает точно: ей страшно.

– Да, конечно. Завтра я не пойду к Джованне. Останусь с тобой. Доктор тебя осмотрит. Может, выпишет укрепляющий сироп или снотворное.

Ничего не ответив, Иньяцио встает, целует жену в лоб.

– Да. Пойду прилягу.

Он уходит. Спина его как будто согнулась, а поступь стала не такой пружинистой, не такой уверенной.

Джованна прислушивается к его шагам на лестнице. Когда наступает тишина, она встает на колени и долго молится.

* * *

Доктор обещал приехать ближе к обеду. Чтобы отвлечься, Джованна решает начать приготовления к Рождеству: отдает слугам распоряжение украсить виллу, подвинуть мебель в зале, куда скоро привезут большую ель.

Однако тревога не покидает ее, следует по пятам из комнаты в комнату, забирается под юбку, как змея, сжимает горло, спускается в желудок и устраивается там. Донна Чичча замечает, что Джованна часто подносит руки к животу, теребит коралловые четки, кладет их в карман. Она смотрит на хозяйку и молча качает головой; тревожные предчувствия не обещают ничего хорошего.

Обессиленный Иньяцио лежит