Из глубин - Руслан Мельников

Запустение, царившее в храме, создавало гнетущую атмосферу. Стас передернул плечами: жутковато все-таки на это смотреть. Даже если смотришь особым зрением.

Впрочем, сейчас наружу смотрел не он один.

— Вижу церковь на горе, — докладывал по внутренней связи Киря. — Под церковью какие-то норы.

Из смотровых триплексов боевого отсека сейчас, наверное, тоже открывается неплохой обзор. Выдвинутые из открытой амбразуры спаренные пулеметные стволы на турели были направлены на гору.

Но Гришко больше интересовал доклад другого наблюдателя.

— Стас, что там? — спросил полковник.

Храмовый комплекс казался необитаемым и от этого — особенно зловещим. А вот странные пещеры под ним…

Стас всматривался в темные дыры на обвалившемся склоне. В одном из углублений, кажется, что-то копошилось во мраке. Приближалось к выходу. Что-то или кто-то. Пока трудно разглядеть. Все-таки особое зрение более эффективно под землей, а не на поверхности. Да и вообще, нора слишком далеко, слишком высоко, слишком глубоко. Но одно можно сказать точно. Стас и сказал:

— Там кто-то есть. В норах.

— Кто? — Не дожидаясь ответа, Гришко щелкнул выключателем внутренней связи: — Киря, держи на прицеле норы.

— Есть, — отозвался напряженный голос начохра. Пулеметы «Боевого крота» чуть опустились.

— Движется к нам, — продолжал Стас.

— Кто, Стас? Кто движется?

— Выходит…

— Да кто, мать твою?!

Человек. Из норы вышел обычный человек. В защитном костюме с капюшоном, в респираторе и темных очках. Без оружия.

— Человек, — озадаченно произнес Киря. — Вижу человека. Оружия не вижу.

В динамиках слышалось чье-то напряженное дыхание. Экипаж, затаив дыхание, слушал переговоры полковника и Кири.

— Не стрелять. — Гришко облизнул пересохшие губы. — Пока не стрелять.

Незнакомец махнул рукой.

— Машет, — доложил Киря. — Он нам машет.

— Он один?

— Вроде, да. — Киря ошибочно принял вопрос на свой счет.

— Стас? — Гришко повернулся к более компетентному наблюдателю.

Стас снова всмотрелся в темноту пещер. Покачал головой:

— Нет, не один.

В норах были еще люди. И у этих людей оружие было. Но эти наружу пока не выходили. Прятались.

— Парламентер, что ли? — пробормотал Гришко.

Чужак ловко спустился по склону. Остановился на дне провала под горой, однако ближе к субтеррине подходить не стал. Снова помахал руками. Словно…

— Кажется, он зовет нас, — сообщил Киря. — Приглашает, типа.

— Точно переговорщик. — Гришко насупился. — Кому-то придется выйти.

Кому? Стас покосился на полковника. Тот размышлял недолго.

— Катя, — Гришко снова склонился к микрофону внутренней связи, — на выход.

— Почему она? — вскинулся Стас.

— Почему я? — испуганно спросила Катя.

Ни ему, ни ей Гришко отвечать не стал. Не дело полковника отчитываться перед подчиненными. Да и так ведь все понятно. Террасонар не работает, а от акустика без акустической аппаратуры на борту пользы мало, поэтому Катей можно рискнуть. Такова безжалостная логика полковника. Сейчас Катя стала наименее ценным членом экипажа. Тем более, что и акустика, и акустику с лихвой заменяют особые способности Стаса.

— Пойдешь одна, — распорядился Гришко. — Возьми противогаз, «химзу» и рацию. Оружие не бери.

— Но я…

— Не волнуйся, — полковник не дал ей сказать. — Киря прикроет. Просто передашь рацию этому типу и можешь возвращаться. А мы уж с ним дальше как-нибудь сами перетрем.

* * *

Под широким, с двумя большими фильтрами на скулах респиратором, огромными очками с зеркальной поверхностью и туго затянутым капюшоном лица собеседника видно не было. Даже глаз за стеклами не разглядеть. А глаза у человека, особенно незнакомого, — это главное. Если вместо чужих глаз видишь собственное отражение, закрадывается сомнение: а человек ли это вообще?

В своем противогазе с незатемненными окулярами Катя чувствовала себя почти голой.

— Салам, — обратился к ней местный со странным приветствием, в котором Кате послышалась насмешка. Потом добавил: — Привет, что ли?

Голос у незнакомца глухой, низкий и сиплый. Может быть, от природы такой, но скорее — из-за респиратора.

— Здрасьте, — растерянно отозвалась Катя, нервно сжимая рацию.

— Баба?! — удивился незнакомец.

Наверное, по голосу ее пол оказалось распознать легче, чем по мешковатой «химзе». Катя снова почувствовала себя голой.

— Вот, — она протянула рацию. — Командир велел передать.

— Угу, — незнакомец не спешил брать рацию, и Кате было неловко стоять вот так, с протянутой рукой. А еще ей было страшно. Страшно до боли в затылке.

— Значит, твой командир посылает на переговоры женщин? — затянутая в капюшон голова незнакомца чуть качнулась. — Вай-вай, как нехорошо!

Нехорошо, кто бы спорил. И кто бы втолковал это полковнику?

— Вы поговорите с ним. — Катя подняла рацию чуть ли не к зеркальным очкам собеседника.

— Поговорим-поговорим… — а он словно и не замечал прямоугольной коробочки с толстой упругой антенной. — Только сначала — с тобой.

Стало ясно: все будет не так просто. Катя обреченно опустила уставшую руку. Долго держать на весу рацию и тяжелый рукав «химзы» было утомительно.

Человек, стоявший напротив, наверняка скалился сейчас под своей респираторной маской. Катя, конечно, не видела этого. Но знала: он улыбается, он смеется, он потешается над ней и ее страхом.

— Вы… вы здесь живете? — спросила она. Просто потому, что нужно было хотя бы что-то спросить. Так ей казалось.

— Ну, как тебе сказать? — под респиратором перхнуло. — Некоторые считают, что здесь жить невозможно. Что здесь люди умирают… Но на самом деле здесь удобно и жить, и быть мертвым. Здесь хорошая защита. Слава Аллаху и Святой Троице, у нас тут все в порядке.

В руке Кати ожила рация.

— Спроси, что это за город, — прохрипел голос Гришко. — Спроси, это Казань?

До чего же она сейчас его ненавидела, этот голос и этого человека, выгнавшего ее из-под защиты титановой брони. Ненавидела, но послушно спросила. Попыталась спросить, вернее.

— Это… — начала она.

Ее перебили:

— Да, это Казань. То, что от нее осталось. Там, — незнакомец в респираторе указал на гору, — то, что осталось от Зилантова монастыря. Или Успенского, если тебе это о чем-то говорит. А эта воронка, — казанец обвел руками котловину, в которой они находились, — и наши лазы, — он, не оглядываясь, махнул назад, где в склонах зияли темные пещеры, — то, что осталось от старых подземелий.

«Значит, все-таки не пещеры, — подумала Катя. — Ходы какие-то. Туннели, может быть».

— Здесь был многоярусный бункер, — добавил собеседник. — Теперь его нет. Прямое попадание…

Он хмыкнул, увидев, как дернулась Катя:

— Не боись, заряд не атомный. Вакуумный. С радиацией все более-менее в порядке.

— Это Казань, — сказала Катя в рацию, нажав тангетку.

Рация молчала. Катя тоже не говорила ни слова.

— А что? — хмыкнул казанец. — Думали, у нас только мечети и минареты? Нет, у нас тут всего хватает. Хватало…

И снова Катя не знала, что сказать.

— Ладно, давай, — казанец взял, наконец, рацию. — Хватит играть в испорченный телефон.

Катя с радостью избавилась от прибора, который, казалось, жег ладонь через резиновую перчатку.

— Ну… я пойду. А вы тут сами… без меня. Да? — она повернулась, едва сдерживаясь от желания сорваться с места и побежать к субтеррине.

— Нет, — на резиновое плечо «химзы» легла резиновая перчатка. — Не спеши. Останься пока.

Внутри у Кати все опало. Она с тоской глянула на «крота». Потрепанная исцарапанная махина была недалеко, но резиновые пальцы держали крепко. Да и голос у казанца был такой…

«Не отпустит», — поняла Катя. И еще поняла кое-что. Этому, в респираторе, сейчас нужен не столько переговорщик, сколько заложник. Заложница, каковой, по всей видимости, ей и предстоит стать.

— Слышь, ты, который телок на переговоры посылает, теперь давай с тобой полялякаем, — предложил местный в рацию.

— Сначала отпусти девчонку! — грозно прохрипел голосом Гришко маленький динамик.

Катя поморщилась. Конечно, хорошо полковнику сейчас быть грозным там, за титановой обшивкой. Она бы тоже так смогла.

— Хочешь получить девку обратно? — серьезно, даже очень серьезно поинтересовался чужак. — Действительно хочешь?

— Отпусти ее.

— Отпущу. Если договоримся.

— О чем мне с тобой договариваться?

— Об обмене. Я тебе верну твою девку, а ты… Что ты можешь дать взамен?

Рация молчала. Зато спаренные пулеметы «крота» красноречиво опустились, целя уже не по норам, а в переговорщика. Кате стало не по себе: стволы ведь были направлены и на нее тоже. Казанец будто ничего и не заметил.