Секстет - Салли Боумен

– Эм, ради Бога, – Колин испустил усталый вздох. – Во-первых, она живет вовсе не так, я это тебе тысячу раз говорил. – Он в отчаянии взглянул на Линдсей. – Теперь вы понимаете, – сказал он, – с чем мне приходится сражаться?

Линдсей понимала. Взгляды Эмили представляли собой набор предрассудков, а спорить с ней было все равно что месить глину. Но она подозревала, что в словах Колина заключался и другой, более глубокий смысл. Она все еще пыталась понять, какой именно, но тут Эмили встрепенулась, вынырнула из своего подушечного гнезда и устремила на Линдсей твердый взгляд.

– Итак, моя дорогая, – возвестила она, – теперь вы знаете все, и я хочу услышать ваше мнение: что мы должны сделать – принять ее в «Конрад» или отказать? Я чувствую, что вы можете мне помочь. Сама я уже немолода, а вы молоды, у вас есть ребенок, и вы разведены – как она. Вы современная молодая женщина, и Колин высоко ценит ваше мнение.

– Правда? Спасибо, Колин.

– Конечно. Он совсем недавно восхищался вашей оценкой чего-то или кого-то. Да, Колин?

– Да, – неловко подтвердил Колин.

– Ну вот. Линдсей, скажите мне, как я должна проголосовать завтра. Я полностью полагаюсь на вас, дорогая.

– Ну, я думаю, это очень просто, – начала Линдсей. – Мне кажется, вы собираетесь забаллотировать эту женщину по самым нелепым причинам. Как можно отвергать ее за то, что она женщина? Или за то, что она заработала много денег? Или за то, что у нее есть дети?

– Оргии, поклонники, не забывайте и об этом.

– Ваши источники – по-моему, вы назвали их осведомителями – представили вам какие-нибудь убедительные свидетельства чего-либо, похожего на оргии?

– Нет, не представили, – с глубоким сожалением признала Эмили. – Доказательства отсутствуют, хотя, чтобы их найти, все перевернули кверху дном. Но сама я больше всего опасаюсь ее поклонников. И журналистов – этих беспринципных людей, которые везде суют свой нос и могут сунуть его даже сюда.

– Я сама журналист.

– Да, дорогая, но вы совсем в другом роде. Я имела в виду маленьких пронырливых мужчин в плащах. Любителей жареного. Я уверена, вы знакомы с этой породой.

Наступило молчание. Теперь Линдсей ясно видела, что Эмили отнюдь не сумасшедшая и что она ведет разговор, будто играет в теннис. Чем жестче Линдсей отбивала, тем сильнее был ответный удар, причем далеко не всегда по правилам. Она потеряла остатки симпатии к двоюродной тетке Колина и перестала находить забавным поведение этого осколка древности.

Больше всего ей не нравилось, что Эмили постоянно объединяет ее с неизвестной женщиной, собирающейся вступить в «Конрад». В чем заключается их сходство, кроме того, что обе имеют детей и обе в разводе? К чему весь этот разговор о плодовитости и потомстве? У Линдсей возникло ощущение, что по неизвестной причине тетка Колина подвергает какой-то непонятной проверке ее саму.

– А вы с ней знакомы? – спросила она. – Ведь вы должны были с ней встречаться. Вам она понравилась?

– Да, однажды я с ней виделась. Она показалась мне хорошей актрисой. Но не могу сказать, чтобы она мне понравилась.

– Но вы не нашли в ней ничего, вызывающего неприязнь или недоверие?

– Нет, в тот раз нет.

– Тогда вы должны ее принять, – твердо произнесла Линдсей. – Вы не должны позволять, чтобы на ваше решение влияли предрассудки и слухи.

– Интересно, – заметила Эмили.

– Я так и знал, что вы это скажете, – оживился Колин. Он тепло улыбнулся Линдсей. – Вот видишь, Эм. Если ты не хочешь слушать меня, то, может быть, хоть Линдсей послушаешь.

Линдсей приободрилась и с воодушевлением продолжала:

– Только нужно, чтобы ваш голос не пропал даром. И если четверо остальных настроены против нее, вы должны найти способ убедить их разделить ваше мнение. Нужны всего два голоса. Люди-кремни против?

– Думаю, да.

– Тогда, может быть, вы сумеете повлиять на Биффа? Судя по тому, что я слышала, это возможно.

– Конечно, она могла бы это сделать. – Колин в возбуждении вскочил. – Бифф всегда слушался Эм. Ей достаточно поманить его мизинцем. Он в ее руках, как пластилин.

– Успокойся, Колин, ты заговариваешься, – назидательно сказала Эмили.

Линдсей испытующе взглянула на старую женщину. Она чувствовала, что вернее всего сделать ставку на ее стремлении к власти – весьма развитом, как нетрудно было заметить.

– Не думаю, что вам удалось бы повлиять на Генри Фокса, – произнесла она с сомнением. – Почти наверняка нет.

Эмили подалась вперед. Она была явно задета неверием в ее могущество.

– Ничего не наверняка, – возразила она. – Находчивая женщина могла бы найти способ…

– Неужели? – Линдсей устремила на нее невинный взор. – Значит, нельзя сказать, что он решительно против?

– Генри Фокс сохраняет нейтралитет и этим занимается всю жизнь. Именно в этом и была проблема в 1932 году, хотя, впрочем, не только в этом.

Морщинистое веко медленно опустилось, как у древней рептилии. Линдсей восприняла это подмигивание как знак одобрения.

– Ну, тогда я уверена, что вы можете немножко его подтолкнуть, – сказала она. – Вы можете его убедить…

– Возможно. – Линдсей с удовольствием отметила, что в глазах Эмили разгорается пламя битвы. – Генри Фокс – мужчина, который любит, чтобы за него кто-то думал. Вам, безусловнно, известен этот тип, дорогая.

– Да, к несчастью. Я его не выношу. Ненавижу мужчин, которые прячутся за других.

– Первые тридцать лет жизни Генри за него думала его мать, – задумчиво продолжала Эмили. – Потом сорок лет это делала его жена. Нельзя сказать, что его жена когда-либо входила в число моих ближайших друзей. По правде говоря, она была невыносимо скучной. Она умерла… Однако, как и многие мужчины – я уверена, что с этим явлением вы также хорошо знакомы, – Генри Фокс питает иллюзию, что он принимает решения сам, без посторонней помощи, особенно без помощи со стороны женщины. Поэтому, чтобы его убедить, нужно пускаться на всяческие хитрости.

– Это довольно трудно. – Линдсей нахмурилась. – Я знаю этот тип – очень хорошо знаю. Я работала по меньшей мере с десятью такими. Интересно, нет ли в нем искры рыцарственности? Это могло бы помочь.

– Да, да, да, – вскричал Колин, снова оживившись. – Линдсей, это блестящая идея. Рыцарь приходит на помощь преследуемой женщине…

– Рыцарственность. Как бы не так, – проворчала Эмили. – Он не рыцарственный, а осторожный. Я выяснила это еще в 1932 году.

– А здравый смысл и логика?

– Промах, дорогая.

– Ну тогда я сдаюсь. – Линдсей вздохнула и улыбнулась. – Остается только попробовать на нем ваши женские чары.

Эта реплика, произнесенная скорее в шутку, оказала самый неожиданный эффект. Лицо Эмили вдруг приняло выражение оскорбленного достоинства.