Леди Элизабет - Элисон Уэйр

Ее охватил ужас. Она не могла представить реакцию Кэт, а тем более — четы Денни. Сообщат ли они адмиралу? Или, еще хуже, королеве? И может ли она далее полагаться на благоразумие Екатерины? Если дело всплывет, скандал станет для нее роковым. Она знала, что ей нельзя выходить замуж без согласия совета. Как тот поступит, если узнает, что она носит незаконнорожденное дитя адмирала? Для него это означало Тауэр, если не хуже. А для нее? Сочтут ли их незаконную связь государственной изменой? Она уже представляла себе неприступные стены Тауэра, чувствовала врубающуюся в шею сталь топора, видела трещащее под ногами прожорливое пламя…

Комната закружилась перед глазами, превращаясь в темный туннель. В голове зашумело, сердце отчаянно забилось, колени задрожали, ладони вспотели. Она поняла, что еще немного, и она умрет прямо здесь и сейчас.

— А-а! — в панике возопила она. — Помогите!

Вбежав в комнату, Кэт увидела побледневшую Элизабет, которую била дрожь, и на подоконнике предательский таз с рвотными массами. Ее тоже охватила паника, она и без того мучилась подозрениями. Уже много недель ей не приходилось выбрасывать окровавленные лоскуты, но она решила — прости господи! — что это пустяки. В конце концов, Элизабет поклялась, что между ней и адмиралом не случилось ничего серьезного. Но теперь она не сомневалась: правда была налицо. И она тоже представила Тауэр, темницу, веревку и — самое кошмарное — пылающий хворост.

— Что вы натворили? — пронзительно закричала она. — Вы давали мне слово!

Элизабет попыталась что-то сказать, но не смогла: страх лишил ее дара речи.

— Отвечайте! — настойчиво прошипела Кэт. — Вы беременны?

Девушка сумела лишь молча кивнуть. Глаза ее полнились ужасом.

— Когда у вас в последний раз были месячные? — требовательно спросила Кэт.

Элизабет судорожно сглотнула.

— Кажется, сразу после Пасхи, — прошептала она.

— То есть в начале апреля, — вспомнила Кэт, — а сейчас конец июня. Когда вы… Когда адмирал… — Она не могла найти слов, те лишь подтверждали ее собственную вину.

— Всего один раз, в начале мая, — пробормотала Элизабет со слезами на глазах. — Я пыталась ему помешать, но он оказался слишком настойчив. Я очень его любила!

Она горько разрыдалась.

— Не важно. Значит, прошло уже почти два месяца, — быстро подсчитала Кэт. — Есть другие признаки? Вы чаще мочитесь? У вас набухли груди?

— Да, — всхлипнула Элизабет.

— В таком случае, да поможет нам Бог, вы наверняка беременны, — молвила Кэт, чувствуя, что сама вот-вот расплачется. — Что на вас нашло? Почему вы его к себе подпустили? Вас предупреждали, чтобы вы никогда не встречались с ним наедине.

— Я любила его! — воскликнула Элизабет. — Я не смогла устоять. Что мне делать?

— Одному Богу ведомо, — ответила Кэт. — Дайте подумать. — Она немного постояла, тяжело дыша. — Придется рассказать сестре. У меня нет выхода.

— Что она сказала? — тревожно спросила Элизабет, едва Кэт вернулась.

Вздохнув, Кэт грузно опустилась на скамью:

— Для нее это стало шоком, что вполне естественно. Но она ничего не будет делать без одобрения мужа. Она позвала сэра Энтони и все ему рассказала.

Элизабет опустила голову. Ей нравились супруги Денни, добрые и великодушные хозяева дома, и она ценила их мнение. Но теперь они станут ее презирать, и поделом…

— Я сама перепугалась, — продолжала Кэт. — Сэр Энтони так на меня посмотрел… — Ей вдруг захотелось завыть во весь голос. — Он хочет вас видеть, и немедленно.

Элизабет, дрожа, вошла в гостиную хозяйской четы. Сидевшая у камина леди Денни встала и присела в реверансе, после чего чопорно опустилась в кресло. Сэр Энтони, стоявший спиной к огню со страдальческим выражением лица, поклонился и уставился куда-то поверх Элизабет, будто не в силах вынести ее вида.

— Миледи Элизабет, — сухо проговорил он, — я крайне расстроен, узнав о случившемся с вами. Если бы такое произошло с какой-нибудь служанкой в этом доме, я бы немедленно ее уволил. Но я издавна предан короне и памяти вашего покойного отца, короля Генриха. Ради него я помогу вам в вашей беде.

— Спасибо, — пролепетала Элизабет, которую привел в смятение его ледяной тон. — Я не заслуживаю такой доброты.

— Это всего лишь мой долг, — столь же холодно ответил сэр Энтони. — Вы останетесь здесь, пока ребенок не родится. Покуда ваше состояние удастся скрывать, вы можете есть вместе с нами и гулять в саду и парке, хотя я предпочел бы, чтобы вы держались не дальше мили от дома. Потом, разумеется, вам придется оставаться в своих комнатах. Мы объявим, что вы заболели, по возможности не вдаваясь в детали. Вам будет прислуживать одна Кэт. Никто другой не должен узнать правду.

— Я так вам благодарна, — прошептала Элизабет. — Но что будет с ребенком?

— Его отдадут кормилице в одном из моих имений в Норфолке, а после поместят в надежную семью. Мы скажем, что это найденыш, которого оставили на церковном крыльце. Никто никогда не узнает, кто он на самом деле.

— А вам, миледи, следует об этом как можно скорее забыть, — добавила его жена.

— Я так и сделаю, — пообещала Элизабет, вновь ощутив тошноту.

Но ей, по крайней мере, ничто не угрожало, во всяком случае пока, если все пойдет по плану.

Она никогда не думала, что ей может быть так дурно. Каждое утро она просыпалась с тошнотой и бежала к тазу. Единственное, что помогало, — поесть мяса или рыбы, но в восемь утра она не могла послать за ними Кэт, не вызывая лишних подозрений. И ей оставалось только страдать.

— Попробуйте съесть яблоко, — советовала Кэт. — Джоан говорит, ей помогало.

Но Элизабет не могла даже смотреть на яблоки. Откусив кусок, она тут же его выплюнула.

Прием пищи превратился в настоящее испытание. Элизабет мучил голод, но стоило ей попробовать пищу, как желание насыщаться пропадало, и она сидела, гоняя куски по тарелке, пока не заканчивали трапезу остальные. Вино имело странный, металлический привкус, и она могла выпить лишь несколько глотков.

Потом на нее навалилась страшная усталость. Порой ей казалось, будто она засыпает стоя. Элизабет еще могла свободно передвигаться по дому и окрестностям, но большую часть времени проводила в постели, полностью обессилев. Преследуемая страхом перед родовыми муками, она вспоминала все услышанные когда-то страшные истории о роженицах. Она не могла представить ужасы, через которые приходится пройти беременной женщине, и непрестанно клялась, что даже в куда более счастливых обстоятельствах никогда больше не рискнет забеременеть.

В разгаре лета пришло известие, что королева заболела: на нее очень плохо действовала жара и она страдала сильными головными болями. Элизабет с тяжелым сердцем прочла последнее письмо адмирала.

— Бедная женщина, я буду молиться за ее здоровье, — сказала она Кэт. — У нее постоянные обмороки, и она слегла.

Кэт все еще сердилась на Элизабет, но потихоньку оттаивала.

— Честно говоря, у меня были дурные предчувствия, едва я узнала, что она ждет ребенка, — ответила миссис Эстли, качая головой. — Тридцать шесть лет — слишком поздний возраст для первых родов.

— Надеюсь, она поправится, — молвила Элизабет, с тревогой думая о предстоявших ей самой испытаниях.

— Все в руках Божьих, — проговорила Кэт, — и мы можем лишь молить Его о том, чтобы она благополучно разрешилась от бремени.

— Я буду молиться Ему каждый день, — горячо сказала Элизабет.

Будучи сама беременной, она до боли сознавала, насколько глубоко оскорбила королеву, свою добрую благодетельницу, и ей хотелось любым способом загладить свою вину.

К ней пришел Роджер Эшем, не знавший о ее беременности.

— С позволения вашей светлости, я хотел бы посетить моих друзей в Кембридже, — сказал он.

Слова его повергли Элизабет в смятение. В соответствии с планом, когда ее состояние станет слишком заметным и ей придется оставаться в своей комнате, притворяясь больной («А так ли уж притворяясь?» — недоверчиво подумала Элизабет), мастер Эшем должен был вернуться в Кембридж к своей прежней работе. Успехи Элизабет были столь велики, что он намеревался отбыть в университет насовсем, самое позднее — осенью, и в том, что он уедет на месяц-другой раньше, большой беды не было.

Но ей вдруг захотелось, чтобы он остался. Эшем был добр к ней и, ничего не зная о случившемся, продолжал относиться к Элизабет с прежним уважением в отличие от Кэт и Денни, в чьих глазах она пала слишком низко. Кэт обменивалась с ней короткими, отрывистыми фразами, а взгляды хозяев дома были беспощадны и холодны.

— Не уезжайте, — жалобно попросила девушка.

Эшем удивленно взглянул на нее:

— Что случилось, миледи?