Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Разрази тебя гром! Ты отказываешься ее лечить? — проворчал Огюстен. — Пойми же ты, наконец, что Жермена не хочет доктора. По правде говоря, то, от чего она страдает, по твоей части. У нее идет кровь, и крови много.

— Хорошо, папа. Я приду как можно скорее. Но я должна взять саквояж и чистый халат. Возвращайся к жене. Я догоню тебя. Но когда я ее осмотрю, все же надо будет предупредить доктора.

Огюстен кивнул и перекрестился. Он был бледным, на лице его застыл благоговейный ужас. Анжелина не смогла удержаться и погладила отца по плечу.

— Я скоро. Ты тоже, не теряя времени, возвращайся к Жермене.

Огюстен пошел домой. Вдруг раздался чей-то звонкий голос. По улице мчалась Розетта. Анри сидел у нее на закорках, а овчарка бежала следом.

— Мадемуазель Энджи, вот ваши вещи! — кричала Розетта. — Я сказала вашему отцу, что он встретит вас на обратном пути. Похоже, его жена заболела.

— Знаю! Спасибо, Розетта. Я выиграю драгоценные минуты благодаря тебе. Послушай, навести мадемуазель Жерсанду, а то она совсем пала духом. Ей не хватает Анри. И подожди меня там. Так мне будет спокойнее.

— Куда ты идешь, крестная? — спросил Анри.

— Работать, мой малыш, — прошептала молодая женщина.

Стоявший неподалеку Огюстен Лубе наблюдал за этой сценой. Он в основном смотрел на малыша с круглыми щечками и невинной улыбкой. Но Анжелина уже пробежала мимо. Сапожник последовал за дочерью.

Жермена Лубе встретила повитуху душераздирающими стонами. Забыв обо всех своих обидах, она тут же протянула к ней руки:

— Анжелина, слава Богу, ты пришла! Я не знаю, что со мной, но думаю, что наступил мой смертный час.

— Не говорите так! Просто у вас климактерический возраст, а в этот период часто возникают болезненные и обильные кровотечения. Мы обе женщины и можем без стеснения говорить об этом.

Сапожник довел дочь до дверей супружеской спальни на втором этаже, но внутрь не вошел. Это была довольно просторная комната, обклеенная дешевыми обоями в цветочек. Посредине стояла большая кровать со стойками из потемневшего дерева, а по обеим ее сторонам — прикроватные столики. Напротив возвышался шкаф. Над кроватью висело распятие, украшенное самшитовой веточкой.

— Мне больно, — добавила Жермена. — Знаешь, раньше у меня никогда не было таких болей. Огюстен так разволновался, что хотел отвезти меня в больницу.

— А доктор? Почему вы не хотите, чтобы он пришел?

— Чтобы он разглядывал это место? Никогда!

— Но я тоже должна осмотреть вас, Жермена, — мягко сказала Анжелина. — Когда началось кровотечение?

— Черт возьми! Около полудня, после резкой боли, и до сих пор не прекращается.

Озадаченная и одновременно обеспокоенная молодая женщина откинула простыню и одеяло. Во время учебы в Тулузе и Тарбе она принимала роды, но ей ни разу не доводилось иметь дело с пациентками возраста ее мачехи. Заметив таз с водой на одном из столиков, Анжелина вынула из саквояжа мыло и тщательно вымыла руки.

— И часто у вас бывают недомогания подобного рода? — спросила Анжелина, уверенная, что столкнулась с проблемой, вызванной менопаузой.

Этим научным термином акушеры называли прекращение менструации и потерю способности к оплодотворению.

— Да нет, все уже давно прекратилось, — тихо сказала Жермена, смущенная, что ей приходится говорить на подобную тему. — Хотя у меня были приливы и недомогания. Я говорила себе, что это климакс. Черт возьми! Как это странно, что ты видишь меня в таком состоянии!

— Не волнуйтесь, это мое ремесло. Я к этому привыкла. Дышите ровно. Если хотите, закройте глаза.

Анжелина приступила к осмотру, моля небеса, чтобы этот случай не оказался серьезным. «Папа уже потерял маму. Он впадет в отчаяние, если снова случится несчастье», — думала Анжелина.

Анжелина почти закончила, как вдруг ее пациентка издала пронзительный крик и скорчилась от боли. Тело ее содрогалось. Жермена была дородной женщиной, и пружины скрипели под ее тяжестью.

— Боже, как мне было больно! — немного погодя сказала Жермена сквозь рыдания.

— Ничего удивительного, — заговорила повитуха, выпрямляясь. — Жермена, у вас произошел выкидыш. Судя по состоянию матки, вы находились на третьем или на четвертом месяце беременности.

— Господи, это невозможно! Увы! Я так и не смогла стать матерью. Альфонс, мой первый муж, часто упрекал меня в этом.

Анжелина ответила не сразу. Медицина постоянно развивалась, но оставалось еще много тайн, в частности, связанных с деторождением. Многие супружеские пары не могли иметь детей по неизвестным причинам. Чаще всего считалось, что бесплодна супруга. Более просвещенные доктора винили в этом мужа. Их правоту подтверждал случай с Жерменой, а также множество других аналогичных случаев.

— Возможно, в этом был виноват мсье Марти, — осторожно начала Анжелина. — Но когда я говорю «виноват», я его не обвиняю. Когда речь идет о бесплодии, виновных нет. Это естественная проблема, еще не разрешенная наукой. Так или иначе, моя дорогая Жермена, вы были беременны.

— Боже, какой стыд! — простонала Жермена, закрывая лицо руками. — В моем-то возрасте!

— Вы совсем не старая, — прошептала Анжелина. — Есть женщины, которые родили своего последнего ребенка именно в таком возрасте. Жермена, не плачьте. У вас скоро опять начнутся мучительные боли. Вам надо ровно дышать, успокоиться… Когда выйдет плод и кровотечение остановится, никакой опасности не будет. Но я все равно должна буду вас наблюдать, следить за тем, чтобы не было воспаления. А теперь скажите, где я могу взять чистое белье. В шкафу? Мне также потребуется горячая вода.

Между двумя горестными всхлипами Жермена кивнула. Она чувствовала себя униженной. Анжелине стало жаль ее, и она, наклонившись над кроватью, погладила Жермену по щеке.

— Вы не сделали ничего плохого. Так решила природа. Маленькое существо отправилось в путь, но ему не суждено было появиться на свет, именно в силу вашего возраста. Что вас так тревожит?

— Когда я была совсем юной, я хотела выйти замуж за Огюстена. Я уже тогда была влюблена в него. Но он даже не смотрел на меня. Затем он женился на Адриене, такой же красавице, как и ты. Думаю, твой отец сделал бы мне малышей. Я очень страдала, что у меня их нет. Как по-твоему, почему я просила тебя называть меня мамой? Ведь никто больше не назовет меня мамой! Никогда!

Жермена повернулась на бок и вновь залилась горючими слезами.

— Мне очень жаль, — вздохнула молодая женщина. — А теперь мы должны поработать вместе. И будет лучше, если я скажу отцу, что произошло.