Хозяйка неблагого двора - Юлия Яр

шарма у хозяйки Шнырь наплакал. Но это было и не важно, поскольку у меня родилась одна замечательная идея.

– Положитесь на нас, мы все устроим, – горячо заверила ее я. – Даже не сомневайтесь, банник будет наш. Точнее ваш!

Немного посовещавшись и обсудив предстоящий фронт работ, все, кроме Тасилия, отправились на боковую. Ему предстояло за ночь воплотить в жизнь самую важную часть моего гениального плана.

Ранним утром запыхавшийся Шнырь ворвался в баню и радостно возвестил:

– Друг Макасий! Поздравь меня скорее, надумал я жениться!

– На ком это? – выглянул из-за каменки заспанный косматый банник.

– Да на хозяйке здешней, миссис Випс, – бодро отрапортовал чертяка.

Изумившийся было старичок покатился со смеху:

– Ну, ты брат даешь! Она ж страшней магической войны! Вот ведьма твоя – другое дело! Ни дать ни взять, красавица!

– Давно ли ты ее видел? – вкрадчиво поинтересовался фамильяр. – Да Кира ей даже в подметки не годится, так она похорошела.

Не успел банник ничего ответить, как тут, по счастливой случайности, в парилку вошли мы с миссис Випс с ворохом белья на постирку.

В ярких лучах утреннего солнца хозяйка походила на спустившееся с небес божество. Копна тяжелых каштановых кудрей тягучей карамелью рассыпалась по плечам. Длинный хлопковый сарафан цвета лимонного крема подчеркивал аппетитные изгибы женской фигуры. Легкий флер жасмина разлился по комнате, кружа голову всем присутствующим.

Гертруда Випс с королевским достоинством прошествовала к большому щербатому корыту и вывалила туда принесенное белье. У застывшего в немом восхищении банника даже рот приоткрылся.

– Ох, даже помочь белье замочить некому, – притворно вздохнула хозяйка и томно захлопала черными густыми ресницами.

– Что-ты, Гертрудочка, а я на что? – тут же подскочил Макасий и, подвязав узлом вечно спадающие портки, принялся вырывать у женщины простыню. – Как же это ты, голуба, ни с того ни с сего замуж за черта собралась?

– Так никто ж не зовет боле, а годы идут, – вздохнула миссис Випс и театральным жестом откинула с плеча свою шикарную шевелюру.

– Вот именно, – поддакнул встрявший в разговор чертяка. – А я главное смотрю, такой бриллиант в навозе валяется… Не нужен никому… Дай, думаю, себе возьму.

– Постойте-постойте, как это не нужон?! Мне нужон! Мой брульянт! – неожиданно заявил банник.

– Ну, поздно уже, Макасий, – грустно вздохнул Шнырь. – Ты вот что, на ужин к нам сегодня приходи, по поводу помолвки так сказать. Мы тебя, друг, приглашаем.

Схватив хозяйку под руку, чертяка чинно покинул парную, под удивленно-восхищенный взгляд банника.

Блестяще отыграв первый акт этой трагедии, фамильяр с главной героиней, исчезли с поля зрения, уступая место на сцене для меня. Засучив рукава старого грязного платья, я громко шмыгнула носом и утерев его рукавом для полноты картины, подошла к кадке.

– Что же вы, Макасий, счастье свое упустили? – ехидно поинтересовалась, замачивая в воде свою порцию белья.

– Я ж не знал, что она такая… такая… – обалдело захлопал глазами банник. – А волосы, а фигура…

Понятливо кивнув его речам, я с размаху плюхнула грязным бельем по кадке, обдавая деда веером ледяных брызг.

– Каждая женщина подобна цветку. При правильном уходе он расцветет, без оного – погибнет, – нравоучительно сообщила я. – Запомните, Макасий, не бывает на свете некрасивых женщин, бывают недалекие мужчины.

– Что ж теперь делать-то? – понуро развел руками старичок.

– Ну, у вас только два выхода, – в ответ пожала плечами я. – Или позволить какому-то проходимцу увести любовь всей вашей жизни, или же бороться за свое счастье и похитить невесту прямо из-под носа у жениха.

– Как это? – растерялся банник.

– Украсть, – подсказала я. – Уговорить и увезти в неизвестном направлении.

– Каком это «неизвестном»? – с любопытством протянул он.

– Да в любом, – горячо заверила его я. – Лишь бы только кроме вас никто о нем не знал.

– Не пойдет она со мной, – тут же скис дух.

– Вы ее недооцениваете, – отмахнулась я. – Миссис Випс давно к вам неравнодушна. Убедите, что не дадите ее в обиду, станете надежной опорой и она охотно пойдет за вами хоть на край света.

Опора из тщедушного старичка, откровенно говоря, очень условная, но кого это волнует? Перед силой чувств разум отступает. На то, что хозяйка не равнодушна к своему баннику я обратила внимание очень давно, а вот глупый старик замечать этого никак не хотел.

Ну что же, зерно сомнения в пустую дедовскую голову мной заботливо посажено и если почва благодатна, оно обязательно прорастет. Мы сделали все что могли, теперь слово за Макасием.

Оставив духа размышлять над своей дальнейшей судьбой, я поспешила покинуть баню. Пора было готовить декорации для заключительного акта этой пьесы.

К вечеру, едва мы с миссис Випс успели накрыть на стол в летней кухне, как на пороге возник банник. В красных цветастых портках, горчичного цвета пиджаке, и желтых туфлях на босу ногу. Распутанные по торжественному случаю седые космы, были старательно зачесаны на вытоптанную мыслями лысину. Макасий сиял как новая монета. Протянув замершей от удивления хозяйке дубовый веник вместо букета, он галантно опустился на одно колено и произнес:

– Гертруда, душа моя, я люблю вас, будьте моей женой!

– Ах, Макасий! Разве не вы давеча собирались жениться на какой-то заезжей ведьме? – кокетливо уточнила нареченная, неопределенно махнув рукой в мою сторону.

Банник проследил за направлением жеста и вздрогнув от ужаса затараторил:

– Душенька! Я был глуп и слеп! Но нонче прозрел! Бросайте все и едемте со мною на курорты!

– Ах, вы такой баловник! – кокетливо стрельнула глазками миссис Випс и, не теряя времени, выпалила. – Я согласная! Едемте немедля!

Подхватив в одну руку свой собранный чемодан, по странному стечению обстоятельств стоявший за дверью, а в другую – не успевшего очухаться новоявленного жениха, лихо запрыгнула в дожидавшуюся во дворе кибитку.

– Счастья молодым! – выкрикнул напоследок пожелание чертяка, когда запряженный ослик стремительно уносил жениха и невесту в неизвестном направлении.

Довольные собой, мы с чертякой собрали приготовленный обед и поспешили в комнату, чтобы разделить его с Тасилием, главным героем этой повести, подвиг которого остался за кулисами, невидимый постороннему глазу. Самоотверженный паук достоин самых высоких наград, ведь он совершил почти невозможное – всего лишь за одну ночь спрял для старой хозяйки парик с огромной копной чудесных кудрей.

– Ты это заслужил, – сказала я, с улыбкой ставя перед паучком огромное блюдо, полное свежих колбасок.

– До сих пор не могу поверить, что Макасий повелся, – посетовал присаживающийся за стол Шнырь. – Интересно, когда он поймет, что это все бутафория?

– Надеюсь, к тому времени они уже будут женаты, – честно призналась я. – А лучше, пусть вообще никогда не поймет.

– Кира, у тебя