Свой среди воров - Дуглас Хьюлик

– Деган! – крикнул я, придя в себя и наступая. – Деган, давай!

Тень оказался отличным бойцом. Он выровнялся, пока я приближался. Когда я приблизился на расстояние удара, он уже размахивал перед собой полой плаща, не позволяя увидеть брешь. Тень отступил, я шагнул вперед. Мне приходилось держаться ближе, дабы поединок был ножевым; достань он меч, мне было бы несдобровать даже с ночным зрением.

Я наседал. Полосовал и колол кинжалом, хлестал веревкой и снова рассекал. Задеть Тень глиммером больше не получилось, но я с удовлетворением видел, как плащ дымился в местах, где его прижгли узлы.

Мне и нужен-то был один разрез, одна глубокая царапина. Яд действовал быстро, и если я подсеку Тень, то просто уйду в глухую оборону и подожду, когда он свалится. Но он отбивал всякое мое движение плащом, и я уже начал беспокоиться, не сотрется ли с лезвия отрава.

– Вот болван! – сказал Тень, когда я сделал финт вправо и метнулся влево. Он увернулся и убрал ногу, не успел я дотянуться веревкой.

– Сказал безоружный, – хрипло поддакнул я, бросил веревку, крутнулся и схватил его левой рукой за плащ.

Ну все, теперь ему конец.

Тень расхохотался. Он взмахнул передо мной правой рукой, когда я уже отводил кинжал для финального удара. Я успел разглядеть в его пальцах свечной огарок. Он раздавил эту штуку, и мир взорвался в агонии.

Невыносимо яркий свет пронизал ночное зрение, проникнув в голову. Все исчезло, остался огонь вместо глаз – два озера мучительной боли.

Потом я пришел в сознание и понял, что кричу. Я прижимал к лицу ладони, которые пахли метнувшейся ко мне грязной мостовой. Во рту стоял привкус крови и нечистот, и я сплюнул, чтобы избавиться от него.

Затем я услышал звон металла о металл, меча о меч. Дегана и Тени.

Я отнял руки и поморгал, проверяя, не вернулось ли зрение. Роились янтарные искры и темные пятна, вокруг переливалось радужное сияние. Перед глазами так и плавала рука в элегантной перчатке, в пальцах зажат кусочек воска с торчащим фитильком.

И боль. До сих пор жестокая.

Где-то впереди топтались и пыхтели, звенела и скрежетала сталь. Бой был не таким скорым и яростным, как я ожидал. Затем послышалось тихое угасающее шипение. Деган выругался. Еще шаги, и снова вкрадчивый звон клинков.

Начало? Или они сражались уже давно? Боль вытворяет со временем забавные штуки, но я, похоже, отключился ненадолго. Деган не затягивал дела, когда доходило до убийства. И все же чем дольше это продлится, тем хуже для меня.

Я встряхнул головой и протер кулаками глаза. Пятна и тьма.

Мне приходилось слепнуть при использовании ночного зрения, но ни разу под действием магии столь ослепительно близкой и яркой.

Шипение повторилось. Деган рыкнул, и тут же зазвенела сталь. Быстрые, частые удары: кто-то кого-то теснил, но я не видел, кто кого. Еще хуже было то, что звук приближался. Я быстро пополз назад, надеясь, что если кто и налетит на меня, то это будет Тень.

Через мгновение я услышал, как Тень охнул. Я замер, ожидая падения тела.

Деган шмыгнул носом.

– Почти достал, – произнес он.

– Почти, – согласился Тень.

Они возобновили поединок.

Проклятье! В чем дело? Почему так долго? Не иначе, у Тени в загашнике нашлась еще какая-то дрянь – но что? И что это за чертово шипение?

Я должен видеть. Мне нужно вернуться в норму. Немедленно.

Я перекатился на живот и прижал лицо к мостовой. От камней воняло грязью, дерьмом и гнилым луком. Я прикрыл руками голову, отсекая прочую ночь. Вонь невероятно усилилась, и меня чуть не вырвало, но мне приходилось держать глаза в непроглядной тьме.

Она излечила меня в ту первую ночь, когда мы с Себастьяном вернулись домой. Кристиана зажгла лампу и ждала нас на пороге, когда мы распахнули дверь и вошли. Себастьян еще не успел предупредить меня о вреде света и о том, во что он превратит ночью мои глаза. Я посмотрел прямо на лампу и взвыл от боли.

Но темнота ночного леса исцелила меня, и зрение вернулось благодаря наставлениям Себастьяна и моему усердию. Мне оставалась надеяться, что это повторится сейчас.

Я стиснул руки вокруг головы и напряженно смотрел во мрак. Глаза слезились от уличного зловония. Боль вернулась в полную силу и затопила все – глаза, голову, сознание.

Звон стали справа. Шипение. Вопль.

Боль обрела ритм, и я понял, что бьюсь головой о булыжник. Надо бы остановиться, но я не осмелился. Каждое движение и каждый удар сообщали тьме толику оранжевого цвета. Я впился пальцами в предплечья, чтобы не выцарапать себе глаза, и продолжил колотиться лбом в мостовую. Еще немного, твердил я себе. Еще один удар – и я либо прозрею, либо умру. Всего один.

И вдруг возникла цветовая волна – свет и тень, образы и формы. Я моргнул и увидел, что линии перед глазами складываются в подсвеченный янтарным сиянием рисунок цвета сандала.

Зрение! И дикая боль в орбитах, но главное и прежде всего – зрение.

Разжав пальцы, я оттолкнулся от мостовой и лихорадочно задышал, проветривая легкие.

Почти сразу я увидел Дегана и Тень. Они находились в десяти футах от меня, очерченные алым и золотым, и молча кружили с клинками наголо. Деган держал в одной руке меч, в другой шляпу краем на уровне груди и чуть на отлете. Я видел однажды, как он отвлекал шляпой противника, но то было в драке против семи человек. То, что он схватился за нее, сражаясь с одним, не предвещало добра.

В руке у Тени серебрился полумесяц – легкий, быстрый и красивый. Чуть тоньше, чем меч Дегана, и чуть длиннее. Когда клинок шевелился, лунный свет пробегал по нему плавной волной и лизал, как ночной прибой, иссиня-черную гарду. Тоже сталь Черного острова, как и у Дегана, только лучшей закалки, судя по тому, как играл на ней свет.

Другую руку Тень сжал в голый кулак, но я заметил, как между пальцами блеснул металл. Что это? Дротики? Или кастет на случай, если Деган подойдет слишком близко?

Я прищурился, подбирая ноги. Глаза немедленно заволокло туманом. Когда прояснилось, я увидел, что Тень пошел в наступление.

Он шагнул вперед, отбил выпад Дегана и вышиб его клинок с линии. И тут же взмахнул левой, швырнув в Дегана два металлических предмета. Я с удивлением узнал медные монеты-совушки.

Деган извернулся, пытаясь отбить медяки шляпой и удержать клинок на линии. Попробуй такое провернуть кто-нибудь другой, смотрелось бы смешно – но не с Деганом. Он двигался с грацией опытного танцовщика.

Мечи скрестились высоко и сбоку. В тот же миг Деган поймал медяки в шляпу и сразу перевернул ее. Влетели совушки – пролились струи расплавленного металла. Медь шлепалась на мостовую и застывала дымящимися лепешками.

Переносной глиммер; такой не засечет ни один Крушак, пока он не сработает. А самое неприятное то, что монеты можно таскать горстями, – примерно столько и было у Тени.

Я присмотрелся к Дегану. Да, правый рукав был в нескольких местах опален. Как минимум одна цепочка отметин. Я также отследил, что шляпа Дегана совсем прохудилась; еще пара бросков – и она вспыхнет или развалится.

Я оглядел улицу в поисках кинжала и увидел его по другую сторону от дуэлянтов. Прощай, стремительный удар отравленным лезвием. Зрение восстановилось не до конца, прицел сбился, обычный нож тоже не бросишь. Неверный шаг в неправильный момент – и я попаду в Дегана, а не в Тень.

Зато веревка была ближе. Она валялась в темной луже далеко за Тенью, и вокруг узлов пузырилась вскипавшая вода.

Я пригнулся, вытащил рапиру и заскользил к веревке. Мир при моем движении время с времени расплывался и собирался вновь.

Я опустился на колени около лужи. Пальцы нащупывали веревку, а взгляд не сходил с широкой спины под серым плащом в десяти шагах от меня.

Я улыбнулся. Мне не понадобятся отличное зрение, твердая рука и уверенная походка. Достаточно сделать несколько быстрых шагов вперед и хлестнуть веревкой. И все. С этим я как-нибудь справлюсь.

Я уже сомкнул на ней пальцы, как на мое запястье наступил сапог.

– Ай-ай-ай, – укоризненно сказали над головой. – Не время, Дрот, играть в игрушки, ты нарасхват.

Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, кто это.

– Ты сильно не вовремя, – сказал я Шатуну.

– Хорошеньким все к лицу, – отозвался он.

Сапог поерзал. Я скривился. На шею легло что-то холодное и твердое.

– Брось перо, – приказал Шатун.

Я выронил рапиру на мостовую.

– Теперь, – продолжил он, – оставь в покое веревку и вставай. Медленно.

Он убрал сапог, и я прижал руку к бедру, делая вид, что мне больнее, чем было.

Я извернулся и посмотрел на него. Шею холодило прямое ребро короткого меча. На лице у Шатуна играла мрачная, самодовольная улыбка. Тут до меня дошло.

– Это твоя работа? – спросил я. – Это ты сказал Никко, что я работаю на Келлза?

Улыбка Шатуна стала шире.