Серая гора - Джон Гришэм

— Как собираешься доказывать, что произошло убийство?

— Мы наймем экспертов, пусть обследуют весь самолет от пропеллера до кончика хвоста. Национальный совет по безопасности на транспорте должен прослушать все записи сеансов радиосвязи, чтобы узнать, что проходило на борту перед катастрофой. Мы сравним все данные и сделаем выводы. Ночь была ясная, погода летная, Донован опытный пилот, налетавший три тысячи часов на одном из самых безопасных самолетов — все это говорит в пользу моей версии. Видно, сильно достал каких-то плохих парней.

С востока подул ветерок, разметал высохшие листья на земле, стало холодно. Они тесно прижались друг к другу, как давние любовники, которыми на самом деле не были. Ни давними, ни находящимися в самом начале романа. Два раза пообедали вместе — вот и все. Последнее, чего хотелось Саманте, так это заводить с Джеффом роман. К тому же она не совсем понимала, как он к ней относится. Он часто надолго уезжал из Брэйди, и она подозревала, что тут замешана девушка. И потом, у них не могло быть никакого будущего. Конечно, можно приятно провести время вместе, развлечься, составить друг другу компанию холодными ночами, но она не спешила заводить подобные отношения.

— Знаешь, — сказал Джефф, — я всегда думал, что худший день в моей жизни случился тогда, когда тетя Мэтти ворвалась в классную комнату и сказала, что моя мама умерла. Мне было девять. Но сейчас все хуже, гораздо хуже. Я словно окаменел, хоть ножи в меня втыкай — ничего не почувствую. И еще я жалею, что меня не было с ним.

— Не надо так говорить. Одной потери более чем достаточно.

— Я просто не представляю себе жизни без Донована. Мы ведь были сиротами, нас растили и воспитывали родственники в разных городах. Но он всегда старался приглядывать за мной, прикрывать мне спину. Я вечно влипал в какие-то истории, никого не боялся — ни родственников, ни учителей, ни копов, ни даже судей. А вот Донована побаивался, но не в физическом смысле. Я боялся его подвести. Последний раз предстал перед судом, когда мне было девятнадцать. А он только что окончил юридический колледж. Меня поймали на наркоте. Всего-то щепотка травки, которую я пытался продать. Судья отнесся ко мне милостиво — собирался дать несколько месяцев в окружной тюрьме, ничего серьезного. Ну и когда меня вызвали и попросили подойти к судье, я оглянулся. И увидел в зале брата, он стоял рядом с тетей Мэтти, и в глазах у него были слезы. Прежде я никогда не видел его плачущим. Ну и тогда я тоже заплакал. И пообещал судье, что он меня здесь, на скамье подсудимых, никогда больше не увидит. И он не увидел. Я сдержал обещание. И с тех пор получаю только штрафы за превышение скорости. — Голос его дрогнул, он громко высморкался, но слез не было. — Он был моим братом, моим лучшим другом. Моим героем, боссом, человеком, которому я мог рассказать все. Донован был для меня всем. И я не знаю, как мне теперь дальше жить и что делать.

Саманта едва не расплакалась. Но тут же одернула себя и приказала: «Ты просто слушай. Ему надо выговориться».

— Я найду этих людей, Саманта, ты меня слышишь? Даже если придется потратить все до последнего цента. А если потрачу и не хватит — пойду и украду. Я выслежу их и отомщу. Донован не боялся умереть, я тоже не боюсь. Надеюсь, что и они тоже.

— Кто у тебя подозреваемый номер один?

— Ну, думаю, что «Крулл майнинг».

— И все это из-за документов, да?

Он обернулся, взглянул на нее.

— А ты откуда знаешь о документах?

— Как-то в субботу летала вместе с Донованом в долину Хаммер. А потом мы встретились с Виком и вместе пообедали в Роквилле. Они говорили о «Крулл майнинг», ну и проболтались.

— Просто удивительно. Обычно Донован очень осторожен.

— Так в «Крулл майнинг» знают об этих документах?

— Знают, что они пропали, и подозревают, что они у нас. Эти документы смертельно опасны для них и настоящий козырь для нас.

— Ты их видел?

Он поколебался несколько секунд, потом ответил:

— Да, видел и знаю, где они находятся. Ты глазам своим не поверишь, прочитав, что в них. Да никто бы не поверил. — Словно спохватившись, он сделал паузу, но ему, видно, хотелось выговориться. Уж если Донован так ей доверял, то и он тоже, наверное, может. И Джефф продолжил: — Там есть докладная записка от исполнительного директора в Питсбурге, направлена в их штаб-квартиру в Лондоне. И в этой записке стоимость регенерации горы Пек оценивается приблизительно в 80 миллионов долларов. А сумма компенсационных выплат по судебным искам нескольким семьям, пострадавшим от раковых заболеваний, — всего в десять миллионов максимум. И это, разумеется, вопиющая несправедливость. Причем эти иски о возмещении ущерба так и не были поданы в свое время, и нет никакой уверенности, что их когда-либо подадут. Потому что куда дешевле и выгоднее позволять людям пить зараженную воду, умирать от рака — кинуть им кость в виде нескольких лишних баксов, вместо того чтобы остановить утечку из хранилищ вредных отходов.

— И где же находится эта докладная?

— Вместе с остальными бумагами. Двадцать тысяч документов в четырех коробках, и все спрятаны в надежном месте.

— Где-то поблизости?

— Ну, недалеко отсюда. Не могу тебе сказать, слишком опасно.

— И не говори. Я и без того знаю теперь больше, чем хотела бы.

Он отпустил ее руку, отодвинул столик для пикника. Потом отошел, наклонился, взял пригоршню камушков и принялся бросать их вниз, в пропасть, бормоча что-то нечленораздельное. Наклонился, набрал еще одну пригоршню, потом — третью и продолжал бросать камни в пустоту. Стемнело, в небе сгущались облака.

Джефф вернулся к столу, остановился рядом с ней и сказал:

— Ты должна это знать. Возможно, тебя прослушивают. Твой телефон в офисе, ну и еще пара «жучков» в квартире. На прошлой неделе мы с Донованом пригласили одного парня проверить наш офис, ну и, само собой, повсюду были «жучки». Будь осторожна, не болтай лишнего, потому что тебя могут подслушивать.

— Ты ведь шутишь, верно?

— По какой-то непонятной причине мне сегодня совсем не до шуток, Саманта.

— Да, конечно, я поняла, ты прав. Но зачем им подслушивать меня?

— Они всегда очень пристально следили за нами, особенно за Донованом. Вот уже несколько лет он живет с ощущением, что его прослушивают. Возможно, именно поэтому и полетел вчера в Чарлстон — встретиться со своими юристами с глазу на глаз. Они проводили эти встречи в разных номерах отеля, чтобы сбить с толку слежку. А эти твари, убийцы, видели тебя в нашей компании. Денег у них куры не клюют, могут позволить себе наблюдать за перемещениями людей, особенно юристов, недавно появившихся в нашем городе.

— Прямо не знаю, что и сказать. Сегодня весь день говорила с отцом об этой авиакатастрофе.

— С какого телефона?

— Ну, из офиса и по мобильному.

— С телефоном в конторе поосторожнее. Лучше пользоваться мобильным. Возможно, скоро придется перейти к одноразовым, с предоплаченной картой.

— Просто не верится.

Он сел рядом с ней, взял за руку, приподнял воротник куртки. Солнце садилось за горные хребты, холодный ветер усилился. Ладонью левой руки он смахнул слезу, ползущую по щеке. А когда заговорил, голос его звучал сдавленно и хрипло:

— Помню, когда умерла мама, я плакал и никак не мог остановиться.

— Ты поплачь, поплачь, Джефф.

— Не могу. Раз уж не могу плакать из-за брата, то, наверное, уже никогда не получится.

— А ты попробуй. Сразу станет легче.

Он тихо и неподвижно сидел несколько минут, слез видно не было. Тьма сгущалась, ветер налетал порывами, они еще теснее прижались друг к другу. После паузы Саманта сказала:

— А знаешь, я сегодня говорила с отцом. Он, понятное дело, страшно расстроен. Ведь они с Донованом сдружились за последние несколько месяцев, и папа им просто восхищался. Он знает нужных людей, сумеет найти толковых экспертов, которые смогут установить причину катастрофы. Сказал, что ему за долгие годы доводилось расследовать множество катастроф с участием маленьких самолетов.

— И специально подстроенных тоже?

— Да, бывало и такое. Помню два случая. Один разбился в Айдахо, другой — в Колумбии. Я хорошо знаю отца, он наверняка уже висит на телефоне и сидит за компьютером, ищет экспертов, специализирующихся на авариях с маленькими «сесснами». Он сказал, главное — это убедиться, что самолет был исправен.

— Он был исправен.

— Как бы там ни было, но Маршал Кофер к нашим услугам.

— Спасибо. Мне нравится твой отец.

— Мне тоже, ну, почти всегда.

— Я замерз. А тебе холодно?

— Да.

— И мы, наверное, должны заглянуть к Мэтти?

— Думаю, да.

Поскольку от семьи Грей почти никого не осталось, а дом их был разрушен еще много лет тому назад, выпечка и прочие блюда доставлялись из разных мест, и Мэтти не сомневалась, что люди помогут. Еду начали приносить к концу дня, и каждый, внесший свою лепту и что-то приготовивший, оставался в доме. Сколько слез было пролито, сколько соболезнований высказано, сколько дано обещаний помочь всеми силами и сделать все возможное. И что самое главное, обсуждались детали и подробности. Мужчины толпились на веранде и у гаража, курили и гадали, чем была вызвана катастрофа. Мотор отказал? А может, пилот сбился с курса? Кто-то заметил, что Донован не посылал сигнал «Мэйдэй» — международно принятый призыв о помощи, знак, что на борту не все в порядке. И что это могло означать? Большинство собравшихся мужчин летали только раз или два в своей жизни, а некоторые — вообще никогда, но это вовсе не мешало им со знанием дела обсуждать случившееся. В доме женщины накрывали на стол, время от времени торопливо пробуя новые блюда, выражали соболезнования Мэтти, обсуждали брак Донована и Джуди, хорошенькой молодой женщины, которая так и не прижилась в их городе, но о которой они теперь вспоминали со всей теплотой и не без осуждения.