Македонский Лев - Дэвид Геммел

Его ступня соскользнула!

Словно стальные гвозди, его пальцы впились в камень, пока он искал опору для ног.

Успокойся, подсказал ему разум. Но сердце его бешено колотилось, пока он висел над невероятно глубокой пропастью. Заставив свое тело затвердеть, он медленно опустил правую ступню на камни, осторожно выискивая уступ. Его руки тряслись от напряжения, но сам он был теперь спокоен. Постепенно поднимаясь наверх, он продвигался с предельной осмотрительностью до тех пор, пока не повис под самым парапетом.

Он прикрыл глаза, прислушиваясь к каждому звуку: солдатскому дыханию, или легким шагам патрулирующего наряда. Но ничего этого не было слышно. Перекинув руку через парапет, он легко взобрался на зубцы и спрыгнул в тень. В двадцати шагах слева от него спартанский солдат выглядывал за стену, глядя только на толпу. Справа от него была лестница, ведущая во двор.

Он воровато пересек укрепление и спустился по ступеням, придерживаясь неосвещенной луной стены.

Кадмея, словно улей, состояла из множества строений. Ныне крепость, в свое время она была основана как старый город Кадма, и современные Фивы выросли уже вокруг него. Многие из древних зданий обветшали, и Парменион дрожал, когда бежал по пустынным аллеям, чувствуя, что призраки прошлого таятся в опустевших домах и темных окнах.

На звук марширующих ног он юркнул в дверной проем. Крыса перемахнула через его ступню, и он услышал других грызунов поблизости от себя. Заставив себя стоять как статуя, он дождался, пока шестеро солдат промаршируют мимо древнего строения.

— Мы в полном дерьме, — проворчал один из солдат. — Надо было перепилить балку и сокрушить этих ублюдков.

— Это не его метод, — сказал другой. — Он сейчас наверное прячется у себя под кроватью.

Один из них застонал и опустился на колени у края дороги, сблевывая. Двое других помогли больному встать. — Теперь лучше, Андрос?

— Четвертый раз за ночь. Мои внутренности больше не выдержат.

Мужчины ушли, и Парменион продолжил двигаться на запад, разыскивая резиденцию правителя. По словам Пелопида, старинные подземелья располагались под этим зданием. Комнаты Ариманеса были на втором этаже, а первый служил столовой для офицеров.

Парменион ждал в тени противоположного дома, высматривая часовых, но там не было ни одного. Тогда он быстро перебежал открытую местность, вошел в дверь и оказался в освещенном факелами коридоре. Из столовой доносился звук беседы.

— Хорошо приготовленное мясо — лучшее средство прочистить кишки, — услышал он мужской голос.

«Только не в этот раз,» — подумал Парменион с усмешкой. Напротив столовой была другая дверь, выводящая к винтовой лестнице, идущей вниз. Он подбежал к ней и начал спуск в подземелья. На лестнице не было факелов, но он видел мерцающий свет внизу.

Передвигаясь с предельной осторожностью, он добрался до нижней ступеньки и рискнул выглянуть в тускло освещенный коридор. Справа был ряд темниц, слева — стол, за которым сидели два стража; они играли в кости на медяки. Парменион выругался. Одного стража он бы мог вывести из строя, но вырубить двоих, будучи безоружным как сейчас, ему было не по силам.

Думай, муж! Будь стратегом!

Слушая, как азартно играют мужчины, он ждал, когда будет названо имя. Он чувствовал себя в полной изоляции и в опасности, прячась на лестнице. Если только кто-то войдет сверху, с ним тут же будет покончено.

Мужчины продолжали резаться в кости. — Ты везучая свинья, Ментар! — наконец сказал один из них.

Парменион отступил на несколько ступеней, чтобы спрятаться во тьме. — Ментар! — позвал он. — Сюда!

Мужчина проворчал какую-то непристойность, и Парменион услышал, как его стул скрипнул, отъезжая по каменному полу назад. Ментар вышел к лестнице и побежал по ступеням, перескакивая через одну, но Парменион подскочил к нему, впечатав свой кулак в его подбородок. Схватив солдата за волосы, Парменион ударил его головой о стену. Ментар обмяк в его руках.

Положа бесчувственного солдата на ступени, Парменион вернулся к коридору. Второй страж сидел спиной к лестнице, фальшиво насвистывая какую-то мелодийку и крутя игральную кость. Встав прямо за ним, Парменион обрушил удар ему на шею; страж упал вперед, головой на столешницу.

Двери в подземельях были дубовые и закрывались простейшим способом — деревянными засовами в пазах. Только две двери были заперты таким образом: в первой из них был Полисперхон. Парменион вошел в темницу, обнаружив фиванца спящим; его лицо было всё в крови и синяках, а помещение провоняло рвотой и экскрементами. Фиванец был мал, и Парменион поднял его на ноги и вытащил в коридор.

— Не надо больше, — просил узник.

— Я здесь, чтобы спасти тебя, — прошептал Парменион. — Поспеши!

— Спасти? Мы уже взяли Кадмею?

— Нет пока, — ответил Парменион, открывая вторую дверь. Эпаминонд бодрствовал, но находился в еще более плачевном состоянии, чем Полисперхон: глаза как щелки, лицо разбито почти до неузнаваемости.

Парменион помог ему выбраться в коридор, но фиванец сполз на пол, его ноги не способны были выдержать его собственный вес. В свете факелов Парменион посмотрел на распухшие конечности друга: его икры били палками.

— Ты не сможешь карабкаться, — сказал Парменион. — Мне придется спрятать тебя.

— Они будут искать везде, — проворчал Полисперхон.

— Будем надеяться, что не везде, — отрезал Парменион.

Через час спартанец снова бежал один по пустынным улицам. Взобравшись по ступеням на стену, он обвязал свою веревку вокруг мраморного кресла, а затем закрепил на стене.

— Эй ты! — прокричал часовой. — Стоять!

Парменион перегнулся через зубцы, заскользил вниз по веревке, чувствуя, как горят ладони. Сверху часовой подбежал к веревке и принялся работать над ней своим мечом. Она сорвалась и полетела со стены.

Далеко внизу Парменион искал опору для рук, впившись в камень пальцами, словно крючьями, ровно в тот момент, как веревка ослабла. Осторожно он слез вниз и отправился к шатру Калепия.

— Ну как? — спросил оратор.

— Они в безопасности, — шепнул Парменион.

***

На рассвете в крепости Ариманес сидел согнувшись в три погибели и держась за живот. Он уже потерял счет, сколько раз его рвало за эту ночь, и теперь только желтая жижа наполняла таз, стоявший рядом с ним. Из более семиста восьмидесяти человек под его командованием, пятьсот были так больны, что не могли ходить, а остальные ходили по крепости как раненые — с серыми лицами и безжизненными глазами. Он вдруг осознал, что если фиванцы решат напасть сегодня, то его войско одолеют в считанные минуты.