Опасная профессия - Александр Волков

— Я абсолютно убежден, что Лисичкин ничего не мог напутать, он очень серьезно работает со статистикой. Очередная брехня!

Зародов уже спокойнее спросил:

— Считаешь, что можно ответить?

— Не сомневаюсь. Когда надо?

— Ну, как? Надо быстро, как можно быстрее.

Я демонстративно посмотрел на часы:

— Сейчас десять… Часам к двенадцати?

Тут он уже разозлился, поняв, что я немного играю:

— Не ерничай, Александр Иванович! Если за неделю- полторы сделаете хороший ответ, так слава Богу. Только чтобы было так: не рассуждения, а по каждому факту, который они считают неправильным, — конкретный ответ, на каждую цифру — цифра, а потом уже можете рассуждать, как хотите, о своих взглядах…

Речь шла о статье, которую написала группа специалистов из Ставрополья. Не знаю, кто сочинял это произведение, но подписали первый секретарь крайкома партии Ефремов (бывший заместитель председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР), начальник краевого управления статистики Цогоев, один секретарь райкома партии, один начальник районного производственного управления и довольно известный председатель колхоза. Горбачев пишет в своих воспоминаниях, что эта статья была прямо связана с «делом Баракова», успех его вдохновил ставропольских ретроградов. «Ефремов, тонко чувствовавший конъюнктуру, видимо, решил, что с этим запасом идей «наша организация должна выступить» и на общественной арене». (Кн. 1, стр. 118)

Не успел я дочитать это, надо сказать, чрезвычайно мерзкое сочинение, как пришел Лисичкин. Бросил на стол широким жестом очередную свою статью и сказал, как всегда:

— По-моему, получилось!

Это было постоянно повторявшейся шуткой. После его заявления я должен был прочесть статью и начать с изуверством садиста ее препарировать, доказывая, что пока еще не получилось. На этот раз я просто ошарашил Геннадия сообщением о том, что его снова критикуют. Он сразу посерьезнел, погрустнел, и мы начали читать ту самую статью, которая сейчас у меня в руках.

Она была опубликована 13 сентября 1967 года. Критиковали, конечно, не выступления Лисичкина в «Правде», потому что это им было не по зубам, а те, что он печатал в «Новом мире», на сей раз — статью «Спустя два года», опубликованную во втором номере журнала за 1967 год. Говорю, что ставропольская статья была мерзкая с полным основанием, и хотел бы подтвердить эту оценку хотя бы некоторыми цитатами.

«Пример… совершенно неправильного подхода к трактовке важнейших экономических проблем статья Г. Лисичкина… Судя по заголовку, она претендует на то, чтобы показать те большие изменения, которые произошли в деревне после мартовского 1965 года пленума ЦК КПСС. Однако автор видит свою цель в другом. На словах ратуя за претворение в жизнь решений пленума, на деле он искажает их по ряду конкретных принципиальных вопросов, … стремясь обосновать свои домыслы, автор статьи передергивает и искажает факты, относящиеся к жизни и деятельности колхозов и совхозов Ставропольского края»

«Под видом заботы о совершенствовании планирования на основе укрепления товарно-денежных отношений он, как и некоторые другие экономисты, доходит до абсурдных, оторванных от жизни предложений: о свободной реализации колхозной и совхозной продукции, об отмене планирования государственных закупок продуктов в натуральном выражении. По существу дело дошло до фетишизации товарно-денежных отношений, до непомерного преувеличения роли закона стоимости как якобы регулятора социалистического производства».

Сознаюсь, что и у меня слегка дрогнуло сердце, когда я увидел множество цифр, которые якобы переврал Лисичкин, да еще в статье, подписанной в числе авторов начальником краевого статистического управления. Понятнее стала тревога Зародова. Но Геннадий сразу заверил, что не может быть у него никаких ошибок.

Как всегда в подобных случаях, я сразу же позвонил в ЦСУ РСФСР Павлу Гужвину и, рассказав ему, в чем дело, попросил дать материалы, которые помогли бы нам разобраться во всей этой цифири. И в тот же день мы получили великолепный двухтомник, две отпечатанных на ротапринте книжечки, составлявшие отчет Ставропольского статистического управления за подписью того самого Цогоева, который подписал и статью! И в тот день, и на следующий, внимательно в него вчитываясь, мы с удивлением, а уж скажу откровенно, и с радостью, обнаружили, что в статье Цогоев пишет одно, а в закрытом отчете — совсем другое, даже противоположное. На этом в значительной мере и был построен наш ответ.

Мы готовили его вдвоем, подписывал, естественно, Лисичкин. Когда текст был готов, его еще несколько раз смотрел и возвращал нам Зародов, требуя доработок, уточнений, скрупулезности. Потом сам с карандашом в руках «вылизывал» его, потом то же проделал Зимянин, и ответ был направлен в «Сельскую жизнь».

Довольно долго редакция этой газеты молчала, а потом пришло издевательское сообщение: письмо Лисичкина переслано авторам статьи.

Тогда мы предложили тот же текст «Новому миру», хотя Зародов просил не публиковать его сразу. Он был направлен и в ЦК КПСС, официально. Оттуда мы не получили никакой реакции, да и не могли получить, потому что, конечно же, статья «Фактам вопреки» изготавливалась под руководством той самой «группы торможения», о которой я говорил, а к ней же, вероятно, и попало наше опровержение. Но в то время статьи в «Новом мире» проходили медленно, потому что долго мариновались в цензуре. Журнал все время опаздывал, и тогда, когда ответная статья Лисичкина была на выходе, мы получили благословение на сию публикацию от руководства нашей редакции. Этому, правда, предшествовал еще один примечательный эпизод.

Когда статья в «Новом мире» была уже набрана, цензура потребовала визы ЦСУ — хотели подтверждения всех цифр. Может, думали и о том, что мы не получим такой визы. Через Гужвина мы обратились к начальнику ЦСУ РСФСР Борису Тимофеевичу Колпакову. Знали, что кто- либо из сотрудников рангом ниже дать «добро» не сможет, к тому же такая подпись и не будет признана. Понимали, что Колпакову это одобрение статьи может выйти «боком», на отказ даже и не обиделись бы. Старый партийный работник, тертый, как говорят, калач, человек битый уже не раз и крепко, сохранил и принципиальность и смелость. Позвонил нам, сказал только: «Не надо ко мне, сам к вам приеду». На несколько минут заскочил в «Правду» и поставил нужную подпись. Повторяю: он рисковал. Да, и в эти времена многое держалось на личном мужестве людей, на поступке отдельного человека. Часто думаю об этом: важны законы, важны институты демократии, но они ничто без человеческой принципиальности, нравственности, готовности совершить поступок в соответствии со своими убеждениями.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});