Искупление Христофора Колумба - Орсон Кард

Как бы в ответ чернокожая девушка растаяла, и Кристофоро почувствовал, что в углу комнаты появился еще кто-то. Сквозь него ничего не видно, он вполне телесный и реальный. Какой-то молодой человек, высокий и красивый, но с неуверенным, вопрошающим взглядом. Он похож на Фелипу. Так похож! Как будто она живет в нем, постоянным укором для Кристофоро, постоянной мольбой. Я любил тебя, Фелипа. Но Христа я любил больше. Но ведь это же не грех, правда?

Поговори со мной, Диего. Произнеси мое имя. Потребуй от меня то, что принадлежит тебе по праву: внимание, уважение. Не стой в стороне в смиренном ожидании, надеясь на крохи с моего стола. Разве ты не знаешь, что сыновья должны быть сильнее своих отцов, иначе мир погибнет?

Он не сказал ничего. Он ничего не сказал.

Не все мужчины должны быть сильными, думал Кристофоро. Достаточно, если некоторые – просто добрые. Для того чтобы любить сына, мне достаточно, чтобы он был добрым. У меня хватит силы для нас обоих. У меня достаточно сил, чтобы ты выстоял.

– Диего, мой милый сын, – сказал Кристофоро.

Теперь мальчик заговорил:

– Я слышал голоса.

– Я не хотел будить тебя, – сказал Кристофоро.

– А я подумал, что это еще один сон.

– Он часто видит вас во сне, – прошептал отец Перес.

– Ты тоже мне снишься, сынок, – сказал Кристофоро. – А я тебе снюсь?

Диего кивнул, не отрывая глаз от отца.

– Тебе не кажется, что это Святой Дух посылает нам эти сны, для того чтобы мы не забывали о той огромной любви, которую мы испытываем друг к другу?

Он опять кивнул. Затем пошел к отцу, сначала неуверенно, но, когда Кристофоро поднялся и протянул к нему руки, движения мальчика стали более раскованными. И когда они обнялись, Кристофоро был поражен, увидев, как подрос мальчик, какие длинные у него руки, какая сила чувствуется в них. Он долго-долго не отпускал его.

– Мне сказали, ты умеешь хорошо чертить, Диего.

– Умею, – ответил тот.

– Покажи мне что-нибудь.

Пока они шли к комнате Диего, Кристофоро разговаривал с ним.

– Я и сам снова стал заниматься черчением. Пару лет назад Кинтанилья урезал деньги, которые отпускают мне на жизнь, но я обманул его надежды и не покинул двор. Я чертил карты на продажу. Ты когда-нибудь чертил карты?

– Дядя Бартоломео навещал меня и научил этому искусству. Я вычертил план всего монастыря вместе с мышиными норами.

Они не переставая смеялись, поднимаясь по лестнице.

* * *

– Мы все ждем и ждем, – сказала Дико. становимся моложе.

И не становимся моложе.

– Зато Кемаль становится, – сказал Хунакпу. – Он постоянно тренируется, забросил даже все свои остальные занятия.

– Он должен быть достаточно сильным, чтобы подплыть под корабли и установить там заряды, – сказала Дико.

– Мне кажется, нам нужно было выбрать кого-то помоложе.

Дико покачала головой.

– А ты подумала о том, что будет, если у него случится сердечный приступ? Мы посылаем его в прошлое, чтобы остановить Колумба, а он умирает в воде. И что мы будем тогда делать? Я в это время буду жить среди сапотеков. Сможешь ли ты установить заряды и удержать Колумба? Или он вернется в Европу и тогда все наши старания пойдут насмарку?

– Мы добьемся чего-то уже только тем, что отправимся туда. Не забывай, что мы будем вакцинированы.

– Да, благодаря этому жители Нового Света не заболеют оспой и корью. А это значит, что еще большее число выживет, дабы насладиться долгими годами рабства.

– С точки зрения развития техники, испанцы не настолько уж вырвались вперед. И если не будет заразных болезней, которые могли бы навести их на мысль, что боги разгневались на них, люди не впадут в отчаяние. Хунакпу, мы сможем улучшить ситуацию хотя бы до некоторой степени. Но Кемаль выполнит свою миссию.

– Нет, – возразил Хунакпу, – он похож на твою мать. Никогда не упоминает о смерти. Дико горько рассмеялась.

– Он никогда не говорит этого, но тем не менее таковы его планы.

– Какие планы?

– Он не говорил об этом уже долгие годы. Мне кажется, я только раз слышала, как он сказал это, но это была лишь наполовину оформившаяся мысль, а затем он просто решил сделать это.

– Что именно?

– Умереть, – ответила Дико.

– Как так?

– Он говорил об этом – о, это было очень давно. О том, что гибель одного корабля – несчастье. Двух кораблей – трагедия. Трех кораблей – Божья кара. Что хорошего, если Колумб подумает, что Бог против него?

– Да, это, конечно, проблема. Но корабли должны отправиться в путь.

– Слушай дальше, Хунакпу. Он продолжил свою мысль. Он сказал: “Если бы только они знали, что корабли взорвал турок. Иноверец. Враг Христа”. Затем он рассмеялся, а потом перестал смеяться.

– Почему ты раньше не говорила мне об этом?

– Потому что он решил не говорить об этом. Но я думала, ты поймешь, почему он не воспринимает всерьез занятия по технике выживания в тех условиях. Он не рассчитывает пользоваться этими знаниями, потому что не собирается жить среди тех людей. Все, что ему нужно, это превосходная физическая форма, знакомство с взрывчатыми веществами и знание испанского, латинского или какого-то там еще… чтобы объяснить людям Колумба, что это он взорвал их суда и что он сделал это во славу Аллаха.

– А затем он покончит с собой?

– Ты что, шутишь? Конечно нет. Он позволит христианам убить себя.

– Вряд ли это будет легкая смерть.

– Но он же попадет на небо. Он умрет во славу ислама.

– Он что, действительно верующий? – спросил Хунакпу.

– Отец думает, что да. Он говорит, чем старше ты становишься, тем сильнее веришь в Бога, неважно в какого.

Доктор, улыбаясь, вернулся в комнату.

– Все превосходно. Точно так, как я вам говорил. Ваши головы набиты интересными вещами. Ни у одного человека за всю историю не было столько знаний в голове, как у вас и Кемаля.

– Знания и электромагнитные адские машины, – сказал Хунакпу.

– Ну, в общем-то да, – согласился доктор. – Верно, что, когда сигнальное устройство сработает, оно может вызвать возникновение рака после нескольких десятилетий облучения. Но оно сработает не раньше, чем через сто лет. Поэтому, я думаю, что к тому времени от вас останутся только косточки в земле, и опасность заболеть раком уже не будет вас волновать. – Он расхохотался.

– По-моему, он настоящий вурдалак, – сказал Хунакпу.

– Они все такие, – кивнула Дико. У медиков на это отводится целый курс лекций.

– Спасайте мир, молодые люди. Создайте очень хороший новый мир для моих детей.

На какое-то страшное мгновение Дико показалось, что доктор не понимает, что, когда они отправятся в свое путешествие, все его дети исчезнут, как и все человечество в этом тупиковом времени. Жаль, что в Китае не постарались получше научить свой народ английскому языку, для того чтобы люди могли понять, о чем говорят в остальном мире.

Заметив ужас на их лицах, доктор засмеялся:

– Вы что, думаете, я достаточно умен, чтобы вставить вам в голову фальшивые кости, но так глуп, что не знаю, что готовится? Разве вы не знаете, что китайцы уже были умны, когда все другие народы оставались еще глупыми? Когда вы отправитесь в прошлое, молодые люди, все народы нового будущего станут моими детьми. И когда они услышат, как ваши фальшивые кости заговорят с ними, они найдут старые записи, они узнают обо мне и обо всех других людях. Значит, они вспомнят нас. Они узнают, что мы – их предки. Это очень важно. Они узнают, что мы их предки и вспомнят нас.

Он поклонился и вышел из комнаты.

– У меня болит голова, – сказала Дико. – Ты не думаешь, что нам следовало бы принять еще обезболивающее?

* * *

Сантанхель перевел взгляд с королевы на свои книги, пытаясь догадаться, чего ждут от него монархи.

– Может ли королевство позволить себе снарядить это путешествие? Три каравеллы, припасы, экипажи? Война с Гранадой окончена. Да, казна может позволить себе это.

– Неуж-то это так легко? – спросил король Фердинанд. Очевидно, он действительно надеялся задержать отправку экспедиции по финансовым соображениям. В такой ситуации Саатанхелю только и оставалось, что осторожно ответить: “Не то, чтобы легко, нет, все равно сейчас это будет жертвой”. И тогда король скажет: “Так давайте подождем до лучших времен”, и тогда они к этому вопросу уже никогда больше не вернутся.

Сантанхель не взглянул в сторону королевы, потому что мудрый придворный, он никогда не допускал, чтобы у присутствующих создалось впечатление, что, прежде чем ответить на вопрос одного из монархов, он должен посмотреть на другого в ожидании какого-нибудь сигнала. Все же уголком глаза он увидел, как Изабелла вцепилась в подлокотники трона. Ей небезразлично, подумал он. Для нее это имеет значение. Это безразлично королю. Ему это надоело, особых эмоций он не испытывает.

– Ваше Величество, – сказал Сантанхель, – если у вас есть какие-то сомнения относительно способности казны оплатить путешествие, я буду рад взять эту ответственность на себя.