Безумное танго - Елена Арсеньева

Хотя нет, в пять он уже начал меняться. Компьютер сожрал его сознание – вернее, эта игровая приставка, заменившая книжки, сказки, песенки, друзей. Оторваться от «Денди» он мог, только если кто-то из дядей обещал покатать его на иномарке. Смешно, но любые машины в доме Фроловых назывались только так: «иномарки». Не мой «Мерседес», «БМВ» или «Лэнд-Круизер», к примеру, а моя иномарка. С другой стороны, эти самые марки менялись так часто, что их названия просто не удерживались в голове. Как перчатки менялись!

Нет, Юрий не мог сказать, что Костик предоставлен самому себе. Лора оказалась довольно заботливой матерью, и за это он прощал ей очень многое, пока не понял, что все ее заботы о сыне – только средство оторвать мальчишку от отца, внушить ему, что «папа Юра» (честное слово, его так и называли при мальчике, как будто у Костика был еще один какой-нибудь папа, Коля, к примеру, или Вася!) глупый, ничего не умеет, у папы Юры нет денег сыну на мороженое, на новый костюмчик, на новую игру, на конфеты и все такое. А у дедушки есть. И у дяди Сережи с дядей Вовой. И у бабушки, и у мамы…

Жизнь Фролова являла собой типичную картину жизни «новорусского» скоробогача. Юрию иногда казалось, что все эти «фроловы» сами по себе не менее однообразны, чем их предшественники у кормила жизни – партийные боссы. Всех их, чудилось, отливали в одной мастерской: сначала массовым потоком шли верные сыны коммунистической партии, застегнутые на все пуговицы, с чугунными взглядами и речами о «развитом социализме», а потом, словно оборонный завод перестроили на выпуск мультивибраторов, с конвейера повалили эти… с вылупленными от жадности глазами, бритыми затылками, покатыми накачанными плечами и пальцами веером. У новых было одно преимущество: они никому не врали. Они пришли разрушить страну и нахапать – и не скрывали своей цели!

Юрий встряхнулся. Похоже, он уже довольно долго стоял в отделанной под мрамор прихожей, опершись на какую-то псевдоантичную полуколонну, и тупо смотрел в стену. Глаза уже вполне привыкли к темноте, времени терять не следовало. Кто ее знает, эту Лору, вдруг да и решит провести остаток ночи под родительской кровлей. А то и не одна завалится сюда – с нее ведь станется!

Он отклеился от колонны и вошел в гостиную. Тихонько журчал бессонный фонтанчик. Юрий сел в кресло и положил руки на подлокотники так, что пальцы обхватили точеные деревянные кругляши, скрытые в шелковых складках, рельефно собранных вокруг.

Он наткнулся на тайник случайно, года два назад, перед самым отъездом из этого дома. Фроловых как раз не было дома, Юрий сидел и смотрел телевизор – вернее, смотрел на телевизор, потому что мысли его были далеко от каменноугольного Шварценеггера, который в это время убивал очередного страдальца ударами своих жутких кулаков. Юрий думал, что сил терпеть у него больше не осталось, надо наконец решиться – и уйти от Лоры, даже если это означает – бросить сына. Костик вчера в ответ на просьбу отца сделать потише звук в проклятущем «Денди» одарил его таким словосочетанием, какого Юрий прежде не слышал даже от заядлых матерщинников Сереги с Вовкой. И Лора, присутствовавшая при этом, не одернула сына, а залилась счастливым, торжествующим смехом, подбежала к мальчишке и расцеловала его. Костик отпихнул ее локтем и продолжал гонять по экрану какое-то несчастное, полурастерзанное чудовище, у которого не было никаких шансов спастись. Тогда до Юрия впервые дошло, что жена подводит его к мысли о разводе. Так же «ненавязчиво», как некогда подвела к мысли о женитьбе! Он вдруг нашел ответ на вопрос, почему Фроловы до сих пор не выкинули его, чужака, примака и докуку, из своего дома. Да потому, что он был любимой Лориной игрушкой! А теперь перестал ею быть. И вслед за тем, как жена и сын недвусмысленно выказали ему свое отношение, надо было ждать недвусмысленных мер от остальных Фроловых… А зачем их ждать? Не лучше ли уйти самому, сохранив – или уверив себя, что сохраняешь! – остатки гордости?

В тот вечер, сидя перед телевизором, он снова вспомнил небрежную ругань, вырвавшуюся из детского ротика сына, хохот Лоры, свое оцепенение – и ему захотелось немедленно свернуть кому-нибудь шею. Наверное, именно поэтому его пальцы, вцепившиеся в деревянный кругляшок, сделали сильное рефлекторное движение – и повернули его.

В первую минуту Юрий даже не заметил этого и, весь поглощенный невеселыми мыслями, продолжал машинально работать пальцами. Опомнился он, когда деревяшка оказалась у него в руках. Изумленно поглядел на нее и попытался вкрутить на место. Сделать это было не так-то легко. Юрий встал на колени рядом с креслом, заглянул в место крепления кругляшка – и вдруг увидел небольшую нишу в широкой ручке кресла. «Отличный был бы тайник!» – подумал он и сунул туда руку, которая вдруг… наткнулась на аккуратный сверток, обернутый в полиэтиленовый пакет и перетянутый скотчем.

Это оказалась пачка долларов – довольно увесистая пачка. Сколько – Юрий считать не стал. Пошарил в тайнике, нашел еще несколько таких свертков – и, запихав их обратно, прикрутил-таки на место полированный кругляшок.

И долго еще сидел, сцепив руки на коленях, чтобы не дать им снова открыть тайник, нырнуть туда – и вынырнуть с добычей…

Черт знает, что его остановило тогда. Велико было искушение, чего греха таить! Может быть, остановило отвращение к воровству – это было нормальное человеческое чувство, чуждое, конечно, обитателям той квартиры, в которой он находился. А может быть, элементарный страх – рано или поздно Фролов обнаружил бы пропажу и, уж конечно, догадался бы, кто лазил в тайник. Так или иначе, Юрий никогда больше не подходил к этому креслу.

Какие бы побуждения ни руководили им тогда, он уважал себя за то, что не украл. Он, нищий, затюканный примак, бестолочь, библиотечная крыса, сумел не запачкаться о чужое богатство. И как бы взлетел над Фроловыми. Ведь их деньги были у него в руках, их благосостояние, их счастье! Для них не было счастья без денег. А для него – да сколько угодно!

Тем же вечером он сказал Лоре, что хочет развестись. И все унижения, всю грязь, которой она сочла его нужным полить (даже надоевшую игрушку Лора Фролова не могла просто так выпустить из рук, ее надо было непременно изломать, изувечить, чтоб никому другому и в голову не пришло с ней поиграть!), он вынес стойко, усмехаясь про себя, с наслаждением вспоминая ту минуту, когда заталкивал обратно в тайник эти пачки…

А вот сейчас он снова пришел сюда и намерен – что? Изменить себе прежнему?

Нет. Ему просто вдруг захотелось заставить Фроловых заплатить за все, что испытал по их милости. Заплатить натурально – твердой валютой. Наверняка этот тайник у них не один, семейка не обеднеет. К тому же это не какие-то там трудовые копейки, заработанные непосильным согнутием спины. Это нахапанное, а значит, взятое у других людей. Краденое! Это принадлежит Фроловым лишь постольку, поскольку лежит в их квартире. Будет только справедливо, если… и ведь Юрию просто неоткуда больше взять денег!

Русскому интеллигенту главное – подвести теоретическое обоснование под свой поступок. В следующее мгновение Юрий уже откручивал деревянный кругляшок. Кто-то явно проделал подобную операцию совсем недавно: кругляш повернулся легко. Отложив его в сторонку, чтобы не затерялся, Юрий стал на колени и сунул руку в тайник.

Он ожидал наткнуться на упругую тяжесть денежной пачки, однако рука ушла довольно глубоко, прежде чем встретила угловатую поверхность какой-то коробочки. Что, Фролов теперь хранит баксы в шкатулке? Юрий потянул, вытащил, ощупал – и понял, что держит в руках кассету для видеомагнитофона.

В первую минуту он не на шутку встревожился: не найдя денег в этом доме, оставалось только идти грабить на большую дорогу или сдаваться – на выбор, в «Меркурий» или милицию. Однако следующий нырок в тайник оказался более удачным: на самом дне нашлась-таки пачка, не больно увесистая, но тоже ничего себе, тысяч на тридцать. Больше там ничего не было. То ли тесть сменил «банк», то ли резко обеднел. Впрочем, даже жалких остатков былой роскоши было вполне достаточно при скромности запросов Юрия! Он довольно присвистнул, сунул пачку за ремень джинсов и уже приготовился упрятать кассету на место, как в голове у него что-то щелкнуло: и здесь кассета, надо же случиться такому совпадению!

С некоторых пор отношение к этим продуктам цивилизации у него было особое, не типичное, можно сказать. И Юрию вдруг почудилось, будто некие незримые токи пронизывают его руку, сжимавшую плоскую коробочку. Более того! На миг даже возникло ощущение, что именно ее он вез не так давно в Амман.

Нет, глупости. Даже в темноте, к которой привыкли его глаза, можно было разглядеть, что коробка сплошь черная, а та, роковая, была цветная.

Следовало, конечно, поскорее сунуть ее на место, закрыть тайник и мотать отсюда, не эксплуатировать вновь вернувшуюся удачу, однако Юрий не смог. Почему-то, сам не понимая почему, он знал, что должен сейчас просмотреть эту кассету.