У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ) - Арина Ирина

— Не нашла в этой информации ничего ценного, — повторила я, доверительно поведала: — Как-то не вспомнилось… — и со вздохом добавила: — Приношу свои извинения, генерал Сурдив.

Мои извинения верховный командующий пропустил мимо ушей, из цепкого взгляда ни меня, ни растерянно крутящего головой Льянса не выпустил, но задумался.

— Если Вы не лжете… Сумасшедший. Уже второй. Не Черный корпус, а приют убогих.

— Второй? — несколько опешила я и немного понаглела: — А первый кто?

— Ваш знакомец из таверны, Лидрон Кийсек.

Теперь мы опешили оба. Я от того, что генерал ответил, и генерал от того, что ответил. Склонности к откровенным ответам, да еще и мне, за ним никогда не водилось. Он из своего недоумения вышел первым, затребовал у Мустила немедленную связь с полковником Люксисом. Немедленно не получилось, Черный корпус выдвинулся к Чарондолу и связь сбоила. Ждать, пока найдется брешь в глушащих заклинаниях Тугдоланта, Сурдив не пожелал, скомандовал открывающему магу перехода:

— Выход на Орандол.

— Но… — попытался что-то напомнить Стевнив.

— Какие-то возражения?

На грозно сдвинутые брови генерала возражений у капрала не нашлось, молча отправился в арку перехода. Осоровцы уволокли туда же Райнара. Он продолжал играть свою роль, хорошо играть, достоверно, лишь в глазах проскользнула невыносимая тоска и резче обозначились скулы. Я замешкалась. Орочьей девчонке первый опыт перемещения переходом не понравился и идти в него снова она отказывалась, пятилась назад и готовилась завыть. Времени на уговоры не было, пришлось действовать жестко. За выдернутым из рук магией «очагом» зеленокожая побежала сама.

Что делать с внезапной откровенностью генерала и знанием о ненормальности усатого чернокорпа, я пока не представляла и к знаниям повышенной необходимости не относила, но пришлись они кстати и в деле убеждения Сурдива должны были помочь, как и его недавний опыт в разговорах на орочьем. Заучивание двух слов, бэтыр кармын, стоило ему неимоверных усилий, жестокой головной боли и кратковременных провалов в памяти, как деликатно диагностировали неузнавание подчиненных, потерю ориентации и прочую неадекватность контролирующие процесс доктора. Я могла как угодно относиться к верховному командующему… ненавидеть, и ненавидела… опасаться, да, опасалась… и все прочие чувства, какие испытываешь к врагу, испытывала. Я не могла не признать его силы характера, упорства в достижении целей и отказать в наличии острого ума. И поверить, что при двух довольно весомых аргументах в пользу выданной мной версии Сурдив упустит из виду третий, не могла.

Не упустил. На выходе из перехода меня уже ждал вопрос:

— Майор Эргон, чем Вы объясните исключение из перевода некого имени, неоднократно повторенного этим якобы умалишенным? Кто такая Мэлика?

Имена звучат одинаково на всех языках ничто не мешает ни их пониманию, ни их запоминанию. Имя Мэлавиаты Райнар повторил столько раз… И ровно столько же я его «исключила». Глупо. Нужно было просто повторять за ним. Но пока не критично и шанс продолжить игру еще оставался. Одинаково звучат не только имена.

— Зачем переводить то, что не требует перевода? Смысловой нагрузки имя, если это имя, а не поселение или другой географический объект, не несло, наряду с прочим бредом. В тугдолантских производных формах имен мне подобная не встречалась и утверждать с полной уверенностью, что…

— Достаточно, майор Эргон. Я Вас услышал. Теперь мы вместе послушаем Вашего дружка.

— Послушать Вас, генерал Сурдив, так у меня в друзьях не меньше половины Киллитенса и весь Тугдолант, — оскорбилась я. Пока у генерала воспоминания о «выгорающей» айше еще свежи, можно смело оскорбляться и иногда капризничать, руки распускать побоится. А при пленных и вовсе будет вести себя уважительно. Избыточно уважительно. Как же! Лишний фактор давления: айша-предатель, обласканная и благами усыпанная.

— Полно, иси Эргон, полно. Не стоит обид, — да, вот так, уважительно, даже заботливо, и патетично. Знакомо. Не первый раз, не последний. — Нам предстоит еще много совместной работы до полной победы Киллитенса. Займитесь своей частью. Переводите, майор Эргон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Что переводить, генерал Сурдив?

— А переводите все, по протоколу. Посмотрим, насколько он сумасшедший. Стандартная форма первичного допроса солдат. Имя, звание, место рождения и проживания. Настоящие. О Мэлике спросить не забудьте. И успокойте свое животное. Раздражает.

Уточнение про «настоящие» мне не понравилось. Значит, Сурдив сомневался, не убедили мы его. Не удивительно, но… Так хотелось, чтобы все получилось! А расширенный круг вопросов, вкупе с удачно потерянным артефактом давал прекрасную возможность переговорить с Райном и немного скоординировать действия. Я сунула в руки мельтешащей меж нами и горестно стонущей зеленокожей ее «очаг», удержалась от напоминания генералу, что это его «компенсация», не до того, да и рискованно, сразу перешла к делу.

— Ты в норме? — Райн моргнул, задержав глаза прикрытыми на мгновение дольше. — Легенда: язык знал раньше…

Орочья девчонка, получив назад свое сокровище, стонать прекратила, отступила назад плюхнулась в снег, бережно протерла столокамин рукавом и развязывала мешок, решив, видимо, что в нем он будет в большей сохранности. Осоровец, надумавший подойти поближе, помеху не заметил, пялился куда-то в сторону, споткнулся о зеленокожую, сбил «очаг» с ее коленей, и из него выкатился артефакт перевода.

— Вот ворье! — охнул Диникс, подбирая матовый шар. — Орочья натура, от земли не видно, а туда же. Когда успела?

В умении горестно стонать мне с зеленокожей не сравниться, и даже вздох пришлось сдержать. Хлит с тем, что за это придется отвечать, взгляд генерала недвусмысленно обещал большие неприятности и мне, и Диниксу, и Мустилу за компанию, но, когда бы она ни успела, я точно не успела. Ни легенду передать, ни узнать вернулась ли у Льянса способность к языкам.

— Начните сначала, майор Эргон. Переводите. Имя, чин, ранг.

— Зачем переводить? — вдруг проявил инициативу Райнар. — Я так понимаю.

Вовремя. Мне стало чуть спокойнее, появлялся шанс, что намека на легенду и того, что я попробую к намеку добавить, ему хватит чтобы продолжить игру, раз языки вернулись.

— На тугдолантском? — заинтересовано осведомился Сурдив.

— Почему тугдолантском? — «удивился» Льянс. — Кто ж на нем теперь понимает? Это прежде понимали, когда к ихним бабам бегали. От нашего села до ихнего, час ходу был. А потом ни мы их, ни они нас. Да про то ж все знают. Чего об том говорить?

— А ты поговори, — внес свой вклад в общее дело капрал Стевнив. — На тугдолантском, как в Найдоле говорил.

— Я? — продолжил «удивляться» Райн. — Не было такого. И в Найдоле я сроду не бывал.

Похоже, наши мысли шли в одном направлении, и моя идея с выпадением из реальности не миновала головы Льянса.

— Видите, генерал Сурдив, — изобразила я гордость самой собой. — Все, как рассказывала. Моменты обострения не задерживаются в памяти.

— Вижу, — согласился генерал. — И еще посмотрю. Форма первичного допроса. Переводите, майор Эргон.

Я спокойно перевела стандартные вопросы, задаваемые пленным. Сразу все. Артефакт продублировал их почти без искажения, нечего в них искажать.

— Имя. Воин. Звание. Воин. Часть…

— Настоящие, — услужливо подсказал недавнее уточнение Сурдива капрал.

— Настоящие, — спокойно добавила я.

На этом спокойствие закончилось. Вместе с надеждой.

— Райнар Льянс. Лейтенант. Третий отдел Главного управления внешней разведки Тугдоланта, — ответил Райн.

Это не поддавалось осмыслению. Совсем. И не укладывалось ни в одни логические рамки. Не только у меня. Даже от Сурдива не прозвучало его: «Майор Эргон, переводите». Да и не требовалось переводить, артефакту здесь искажать тоже было, практически, нечего. Все смотрели на Райна, Райн смотрел на всех и, было ощущение, что сам не верил в то, что сделал. Ощущение продлилось недолго, Льянс стряхнул маску глуповатого наемника, расправил плечи, насколько позволили связанные руки, из взгляда исчезла наигранная растерянность, приправленная таким же наигранным страхом, жившие в его глазах все эти дни, их заменили уверенность, гордость и вызов. А в голос явилась насмешливость. Та, давняя насмешливость, из прошлой жизни, с какой он грубовато, но беззлобно подшучивал над нами. Только был не в окружении ребят из школы и шутка не была шуткой.