Камень. Книга 10 - Станислав Николаевич Минин

Пойдем, надо остальным ценные указания раздать…

* * *

— Дедушка, сколько мы еще будем сидеть в этих проклятых апартаментах? — Джузеппе Медичи остановился напротив стола, за которым работал с бумагами король Италии. — Я уже с ума начинаю сходить от тоски!

— Сколько требуется, столько и просидим, — бросил Умберто.

— Хочешь, я с Алексеем сам встречусь? Мне кажется, что я сумею с ним нормально поговорить…

— Ты чего несешь? — Король вскочил, а бумаги сдуло со стола воздушным смерчем. — Этот Алексей не будет с тобой разговаривать! Он тебя просто убьет! А потом придет за нами!

— Дедушка…

— Молчать! Будем ждать сведений от проклятого Сфорца! А ты из апартаментов не смей даже носа высунуть! Теперь пошел вон! Мне работать надо…

Глава 9

Выполненный в бежевых тонах салон Gulfstream G250, рассчитанный на восемь пассажиров, был не особо роскошен, но достаточно вместителен, и наша команда из пяти человек разместилась с приемлемым комфортом. Пилот, ожидавший баронессу фон Мольтке, не возражал, особенно после того как Нарышкин ему «сунул в зубы» пятьдесят тысяч марок. Естественно, по возвращении в Ниццу эти деньги пилоту никто оставлять не собирался — Кузьмин клятвенно заверил генерала, что командир воздушного судна останется в полной иллюзии, что перевозил в Берлин и обратно баронессу фон Мольтке с ее подружками.

Помимо Кузьмина, Нарышкина и меня, успевших перед визитом в порт переодеться в повседневное, в команде у нас числились два дипкурьера: Петров, в обязанности которого входил контроль за нашим пилотом вплоть до возвращения в Ниццу; и Сидоров, отвечавший за техническое обеспечение операции. Именно Сидорову предстояло при помощи Кузьмина «подчистить» в системах видеонаблюдения следы нашего пребывания в обоих аэропортах и в том квартале, где достаточно компактно проживали сотрудники нашей берлинской резидентуры.

Командиром группы с легкой руки моего отца был назначен Ванюша; Алексей Петрович, владеющий текущей оперативной обстановкой, числился как бы его заместителем; а вот мой статус был совершенно неопределенным — с одной стороны, рядовой боец, с другой же — родитель еще на яхте при всех наделил меня самыми широкими полномочиями, вплоть до отмены операции и уничтожения найденного предателя на месте, если того невозможно будет вывезти с территории Германской империи.

Когда Gulfstream начал разбег по полосе, я удобней устроился в кресле и раскрыл на столе тоненькую папочку с краткими выписками из личных дел восьми офицеров нашей резидентуры в Берлине. Расположившийся в кресле напротив Кузьмин поправил кепку, одернул полы плаща и с сомнением протянул:

— Думаешь, получится?

— Не знаю, — пожал плечами я. — Но попробовать стоит…

Итак, первая выписка… Установочные данные, как и текст, побоку, все внимание на фотографии мужчины средних лет…

Темп…

И тут же первая накладка — подсознание упорно подсовывает облик контролера из Сен-Тропе!

Что ж, это весьма и весьма кстати, особенно на фоне недавнего выговора царственного деда по этому поводу…

Не знаю, какие конкретно физические ощущения испытывал контролер в этот момент, но лично я не хотел бы сесть на кол, хоть и виртуальный! А вот переполнивший тварину ужас долбанул по моему сознанию с такой силой, что я аж вздрогнул!

— Нашел, царевич? — выпрямился в кресле напротив Кузьмин, смотревший на меня прищуренными глазами. — Так быстро?

— Ложная тревога, — покривился я. — Решил нашего контролера из Сен-Тропе слегка мотивировать на скорейшую капитуляцию, но, похоже, перестарался.

— Кончил его? — подался вперед Ванюша, а в его эмоциях стало преобладать разочарование.

— Не кончил, но дефлорировал… Если можно так выразиться, — хмыкнул я и пояснил: — На воображаемый кол его посадил. Теперь и не знаю, что в физическом плане с ним будет. Как бы не пришлось за бедолагой группу эвакуации посылать — вдруг он теперь самостоятельно передвигаться не сможет?

Кузьмин, и не подумавший поддержать мое веселье, откашлялся:

— Слышь, царевич, даже и не знаю, что тебе на это сказать: с одной стороны, я тебя прекрасно понимаю, сам бы этого гада с удовольствием загасил; а вот с другой — он нам пока нужен… — Колдун вздохнул. — Короче, завязывай с вредными экспериментами и приступай уже к делу, на которое, кстати, вызвался сам. — Ваня указал на раскрытую папку.

Я поднял руки в защитном жесте:

— Виноват, ваше благородие! Молодой, исправлюсь…

Темп…

Опять фотография… Попытка вытянуть облик офицера… Что-то начинает появляться… Наконец в моем сознании сформирован первый образ сотрудника резидентуры…

И только я приступил к анализу вполне обычной с виду чувственной сферы, как меня постигло первое разочарование — я вдруг понял, что банально не знаю, что конкретно искать!

Твою же бога душу мать! Какой же я все-таки самонадеянный дурак и возомнивший о себе дебил! По каким признакам в доступном мне видении я должен определить, что конкретный человек является предателем? На предателе, что характерно, узоров нет, и цветы на нем не растут! И прочитанные мной литературные произведения все как одно утверждают, что изменниками всегда оказываются как раз те, на кого никогда не подумаешь! И любимый Прохор учил, что никому, кроме него и князя Пожарского, верить нельзя! Сука!

Вынырнув из темпа, разбудил задремавшего Кузьмина:

— Ваня, просыпайся! У меня проблема.

— Чего опять? — потянулся он, уставившись на меня сонными глазами. — Какая проблема?

— Смотри, фантом вот этого офицера, — я указывал на выписку, — мне удалось сформировать без особых проблем, а вот дальше… Чего искать-то?

— Царевич, — Ванюша подавил зевок, — чего ты как маленький, ей-богу? Взрослый же парень, с женщинами уже регулярно спишь. Просто поставь себя на место предателя и прикинь хер к носу, как бы ты действовал на его месте. А в нашем с тобой случае — как бы ты при этом себя чувствовал.

Действительно, возомнивший о себе дебил!

— Ваня, ты гений! — улыбнулся я.

— Не стоит благодарностей… — Колдун вновь закрыл глаза. — И не буди меня больше по таким незначительным поводам, учись пользоваться своей головой…

Откинувшись на спинку кресла, я задумался: действительно, как бы чувствовал себя предатель? Однозначно, очень хреново из-за нервного напряжения, связанного с тем, что его могут раскрыть. Хотя не факт! Был у нас в лицее один персонаж, регулярно стучавший на одноклассников класснухе и получавший от этого огромное удовольствие при полном непонимании того, за что его бьют на перемене и после уроков. Вот же