Камень. Книга 10 - Станислав Николаевич Минин

будет лишним подтверждением наличия у тебя специальной подготовки, что, согласись, тоже не есть хорошо…

Обмен профессиональными взглядами на тенденции развития современного пыточного искусства прервал негромкий стук в дверь. Белобородов прореагировал на это подчеркнуто тяжким вздохом:

— Только беседа на приятные сердцу темы начала налаживаться, как сразу ломятся проклятые лазоревые мундиры и не дают душевно пообщаться с понимающим человеком. Сука, никакого удовольствия от работы!.. Олегыч, гаси баронесску с гарантией, а то, не ровен час, очухается и приятный сюрприз испортит…

Отчет перед генералом не занял много времени, а когда оба канцелярских оказались на палубе, Кузьмин не выдержал:

— Петрович, а ты когда немецкий успел выучить?

Белобородов глянул на друга с подчеркнутым презрением:

— Пока ты по воровским малинам шкуру тер, я занимался самообразованием. К твоему сведенью, я неплохо овладел еще французским и итальянским.

— Ой, не пиzди! — ухмыльнулся колдун и выдал фразу на лягушачьем наречии.

— Сам ты сын осла и петуха! — окрысился Белобородов.

— Ты только погляди! — Кузьмин не собирался скрывать свой восторг. — Реально волочешь! Да как так, Петрович?

— Вот так! С трудом, но овладел, правда, не полностью, — с досадой протянул Белобородов. — Понимать понимаю, но не говорю.

— Причина?

— У сынки же в детстве эти были, гувернеры, вот мне и приходилось полностью погружаться в языковую среду, чтоб ей пусто было! А разговаривать на языках вероятных противников я стеснялся — акцент был просто жуткий. Вот и…

— Подожди, баронесса же ругалась! А немецкие ругательства ты где выучил?

— Гувернанткой по немецкому и английскому у Лешки была немка, — Белобородов улыбался, — симпатичная такая, с обалденной жопой… Вот мы с ней и задружились организмами. А когда дружили активно, она мило так что-то тявкала непонятное. Слова-то незнакомые, я начал выяснять… Оказалось, костерила она меня последними немецкими словами, получая от этого дополнительное удовольствие. Думал сначала зубы немецкой извращуге выбить за подобное обращение с русским дворянином, но Лешку пожалел — сынка мог остаться без училки сразу по двум языкам.

— Как проблему решил? — еле сдерживал смех Кузьмин.

— К кляпу приучил… — ухмыльнулся Белобородов. — Не поверишь, ей так еще больше понравилось. Потом она в ультимативной форме потребовала связывать себя и фактически насиловать. Короче, БДСМ и немцы! А фееричный финал наших с ней отношений случился аккурат в предпоследний день ее контракта. Фрау подпила и потребовала напоследок чего-нибудь эдакого, ну, я и расстарался: кляп, веревки, она висит на блоке в хлеву, и я с ней проделываю все то, что мы с тобой делали с китайцами, только вместо ножа использовал тупую деревяшку. Олегыч, не поверишь, на следующий день случились пылкие признания в вечной любви и уверения, что я лучший мужчина на свете! Бл@дь, еле на поезд до Москвы извращугу посадил и только потом перекрестился!

— Ну, так-то вы нашли друг друга! — Кузьмин уже откровенно ржал.

— Да пошел ты!.. Друг, называется!.. И не вздумай сынке про языки рассказывать.

— Чего так?

— Он тогда малой был, на такие мелочи внимания не обращал, да и не помнит, наверняка, ничего. А мне до сих пор стыдно, как свой акцент вспомню…

* * *

Уже в ресторане нашего отеля в Монако, куда переместилось все высшее общество на афтерпати, меня перехватил родитель и вывел на крыльцо:

— Чего вы там опять с Нарышкиным замутили прямо в театре? — Он был явно недоволен.

— А генерал чего говорит? — ушел в «несознанку» я.

— Много чего говорит, — буркнул отец. — И упирает на то, что ты сам предложил помощь, а ему в той ситуации это показалось самым оптимальным решением.

— Раз Ванюша не звонит, значит, все идет по плану, — пожал я плечами. — А если в рестике не видно Нарышкина, значит, и генерал уже на яхте решает свои проблемы.

Родитель какое-то время рассматривал меня с задумчивым видом, а потом выдал:

— Нарышкин по сути своей авантюрист, как и ты, и он ваше с ним это сходство просек мигом. Это раз. Ты как бы числишься в подразделении Корпуса «Волкодав», вернее, теперь тренируешь и опекаешь подразделение. Это два. Дружишь с Витькой Нарышкиным и вытаскиваешь парнишку из всяких неприятностей не в первый раз — это три. И четыре — та мутная история со швейцарским банкиром и сегодняшний случай. Сынок, тебе не кажется странным то, что тебе постоянно приходится убирать засранки за офицерами Корпуса? Тенденцию не прослеживаешь?

— Отец, — нахмурился я, — а ты краски не сгущаешь?

— Так как насчет тенденции? — криво улыбнулся он.

— Для меня помогать Корпусу совсем не сложно, — вздохнул я, признавая некоторую правоту родителя.

Который вздохнул в ответ:

— Что характерно, они тоже так думают. А что мы поимеем в итоге, сынок?

— Будут дергать меня и Прохора с Ваней по любому поводу, а сами перестанут мышей ловить.

— Заметь, не я это сказал, Лешка, но закономерный итог ты описал верно. Запомни — люди растут только под задачу, а когда задачу решают другие, любой рост прекращается. Да, будут потери и жертвы, но, если ты продолжишь регулярно помогать Корпусу, в перспективе потерь и жертв будет в десятки, сотни раз больше. Осознал?

— Осознал и проникся. — Родитель сейчас повторил то, что мне уже говорил любимый Прохор.

— Так, сынок, у меня есть два варианта дальнейшего развития событий. Первый — я волевым решением и при поддержке государя запрещаю Нарышкину, который командир Корпуса, беспокоить тебя по всякой ерунде. Второй — ты прямо сейчас пообещаешь мне, что помощь жандармам будешь оказывать только в действительно чрезвычайных ситуациях. Что выбираешь?

— Второй вариант, — опять вздохнул я. — Приношу торжественную клятву, но с одним единственным исключением…

— Волкодавы? — прервал родитель, на что я кивнул. — Принимается. — И без всякого перехода продолжил: — Когда на яхту собираешься?

— Соне обещал, что сегодня никуда не сбегу, так что после ресторана.

— Хорошо. Буду тебя там дожидаться, заодно лично оценю, как у нас внешняя разведка работает. А то обложились со всех сторон своими грифами «Совершенно секретно», никого к себе не пускают, а у нас тут прямо на приеме такая херня происходит…

* * *

Объяснения баронессы Александры фон Мольтке со своим курирующим офицером, коим являлся генерал-майор Нарышкин Алексей Петрович, проходили