Формула Бога. Возвращение - Юрий Витальевич Яньшин

раз, — кроме…

— Кроме… — подняв глаза куда-то вверх, открыл рот Левушка.

— Да. Либо его антипода, или если хочешь, то Его же, но только в другой своей ипостаси. Только об этом, т-с-с, — предостерегающе приложил свой палец к его губам учитель.

Оба дружно кивнули той мысли, что одновременно пришла к ним в голову.

— Да, — еще раз подтвердил невысказанную догадку ученика наставник. — И этот второй вариант, мне кажется наиболее убедительным со всех точек зрения.

В глазах майора плескался неподдельный страх. На этот раз молчание затянулось особенно долго. Шеф опять первым нарушил тягостное молчание:

— Посмотри, сынок, там не осталось в кувшине еще сколько-нибудь?

«Сынок» тряхнул пятилитровую амфору. Там еще что-то плескалось.

— Есть немного.

— Наливай.

Левушка разлил остатки вина по чашам. Выпили. Крякнули с досады. Что больше ничего не осталось. Глядя в окошко, где уже порядком стемнело, хоть в Раю, как и у нас в Ленинграде майские ночи никогда не бывают слишком темными, Левушка засобирался домой. Петрович не стал притворно уговаривать остаться, он и сам порядком устал за этот бесконечно долгий вечер:

— Ты оставишь мне копию своих экзерциций?

— Да. Я еще с самого начала скачал ее вам. Папка на рабочем столе, — ответил он, вытаскивая флешку из компьютера.

— Ты вот что сынок, — стал наставлять Петрович своего помощника, — ты непременно поговори с Захарией еще раз. Чую, что он является ключом к разгадке этой тайны.

— Да, Гер-рард Петрович, завтра и п-поговорю, — слегка заплетающимся языком ответил он наставнику.

— Надеюсь, что ты будешь держать меня в курсе.

— Р-разумеется.

На крутой лестнице, непривычный к таким возлияниям, как сегодня, Левушка оступился и чуть было не съехал по лестнице кубарем вперед до самого низа, но Петрович вовремя его поддержал.

— Да, брат, питух из тебя еще тот, как я посмотрю. Эх, молодежь-молодежь… Ладно давай я тебя хоть провожу до телепорта.

С этими словами он обхватил своего верного помощника за талию, и они в обнимку вышли во двор. Выйдя на улицу, остановились, потом переглянулись, и не сговариваясь дружно во весь голос затянули:

Видно, нечего нам больше терять,

Всё нам вспомнится на Страшном суде.

Эта ночь легла, как тот перева-а-ал,

За которым исполненье надежд.

Так в обнимку, как влюбленные они вышли со двора, и пошли вдоль улицы.

Бабка Лукерья, засидевшаяся у открытого окна, в ожидании «проклятого супостата», который по ее сведениям вот-вот должен был вернуться из Города, услыхав песню, доносившуюся со двора ее соседа, очень удивилась. Сосед по участку справа, который регулярно покупал у нее молоко и брынзу, слыл мужчиной солидным, тихим и благообразным, ни в чем таком не замеченным, а уж тем более в пьянках. Прислушалась, выпростав одно ухо из-под платка:

— Ишь ты, как выводят шельмы, — довольно прошептала она себе под нос. А с улицы тем временем продолжало доноситься:

Пусть Луна взойдет оплывшей свечой,

Ставни скрипнут на ветру, на ветру.

Ах, как я тебя люблю горячо-о-о!

Годы это не сотрут, не сотрут.

XI

Проводив бабу Лушу, Захария вернулся на кухню, убрал нетронутое со стола в холодильник. Остатки от пиршества скинул в дезинтегратор, который тут же заурчал как сытый кот, принимая в себя отходы. Природная совестливость не позволила Захарии отправлять назад немытую посуду, поэтому перед отправкой он тщательно ее вымыл и вытер насухо. Во время этой не слишком приятной процедуры вспомнил слова бабки об ее желании видеть его обремененным брачными узами. Парадокс, но даже закоренелые холостяки всерьез задумываются об этом именно во время приготовления еды, мытья посуды и уборки в доме. Задумывался периодически об этом и наш герой. «А почему бы и нет? — вопросил он сам себя, ставя в «шкаф» для отправки посуду. — Чем я хуже других? Ничем. Вроде бы не урод и не дурак. Свой дом, солидный счет в банке, званием и наградами не обойден, авторитет у коллег по службе тоже имеется, и не малый. Да и все кругом, начиная от начальства и кончая бабой Лушей, уже в открытую говорят, что пора завязывать с холостяцкой жизнью. Ладно. Вот закончу это дело с обеспечением безопасности Инессы, и тогда всерьез можно будет подумать об обустройстве личной жизни». Конечно, на первый взгляд, положение Захарии выглядело странновато. Просуществовав более трех тысяч лет, имея довольно импозантную внешность, он так и не смог обзавестись семьей. Нет, мимолетные любовные интрижки в период между командировками, конечно, имели место, многие представительницы «слабого» пола млели и строили глазки при виде его хорошо скроенной фигуры и магнетического очарования серо-стальных глаз, но до серьезных отношений они не доходили. Все любовные интрижки быстро заканчивались, стоило какой-либо из девушек узнать, кем он работает. Это вовсе не значит, что профессия «полевого» агента было презренна в райанском обществе. Напротив, «полевые» агенты пользовались заслуженной славой и авторитетом. Такой же славой и авторитетом пользовались только представители еще одной ангельской службы — спецназовцы. Их обожание среди населения вообще не имело никаких границ. Но служить там могли только больные на всю голову, ибо это было единственное подразделение ангельской службы, которое действительно несло потери в прямом смысле слова. Ангелы, несшие там службу, иногда погибали при выполнении заданий, связанных с командировками на Землю. И если люди, погибая, там у себя на Земле, могли рассчитывать на дополнительную жизнь здесь — в Раю, то смерть ангела была всегда окончательной. И тем не менее желающих служить в частях специального назначения было, как говорится, хоть отбавляй. Портреты таких «передовиков» как Захария и «спецназовцы» не сходили со страниц местных газет, их приглашали в школы рассказов о совершенных ими подвигах, в их честь называли улицы и корабли, на любом празднике такой вот агент тут же становился центром восхищенного внимания. И все это без учета того, что денежное содержание «полевых» было самым высоким среди райанцев во всех секторах Рая. Однако у каждой медали, как известно, имеется две стороны. И чем громче звучали фанфары в честь героев с передовой по борьбе за души братьев-землян, тем громче звучал и реквием их личной жизни. Никакая слава и никакие деньги не могли заставить райанок отдать свою руку и сердце такому вот молодцу, ибо какой женщине, будь она земная или райская, может понравиться то обстоятельство, что муж в любой момент может сорваться в очередную командировку лет этак на тридцать, если повезет, а то и на шестьдесят-семьдесят. Вот и жди его. Вроде и жена, а все равно как вдова. А уж связать свою судьбу со