Таня Гроттер и ботинки кентавра - Дмитрий Емец

– А что, мы уже на Диких Землях? – вдруг спросил рядовой Гуннио, козырьком поднося ладонь к глазам.

– У Арапса? Ты что, перегрелся? – хмыкнул Ург.

– Сами взгляните! Вон там!.. Двое сидят на лошади. Передний без ног, а лошадь-то, кажись, без головы! Кто же это, как не мертвяки? А они, кроме как на Диких Землях, нигде не встают, – сказал Гуннио.

– Прояви воображение. Это же кентавр! А у него на спине кто-то сидит! – всмотревшись в две небольшие, кажущиеся чуть крупнее жуков фигурки, сказала Гробулия.

Кентавр остановился. Он тоже заметил людей на опушке. Видно было, что кентавр повернулся к своему всаднику и о чем-то совещается с ним. Затем они стали осторожно приближаться. Кентавр держал наготове лук.

Первой, что к чему, сообразила Гробулия. Ее зоркие глаза смогли различить лица всадников.

– Это же наша подзеркаливающая лошадка! Эй, лошадка из восьми букв – скачи сюда! – крикнула она, замахав руками.

Услышал ее кентавр или нет, но он опустил лук и стал приближаться уже без опаски.

– Теперь я понимаю, почему ключ показал нам на юг. Мы должны были встретиться, – сказал Ург.

И-Ван соскочил со спины кентавра. Гробулию и Урга он узнал одновременно с Мардонием, даже раньше, чем ветер донес до них голос Склеппи. А троих – двух парней, один из которых был в солдатском панцире Арапса, и девушку с футляром – он видел впервые.

Парни показались ему странно знакомыми. Но почти сразу же он забыл о них. Все его внимание привлекала девушка с футляром в руке. До боли напрягая глаза, И-Ван всматривался в лицо девушки, в ее черты, постепенно, с каждым его шагом, проступавшие все отчетливее. И внезапно он узнал ее…

Черты были немного не такими – все же песок и луна искажали их, – но сомнений не было: перед ним стояла она, та девушка с побережья. Девушка, портрет которой смысла волна.

Теперь их разделяло шагов двадцать-тридцать, не больше. И-Ван испытывал какое-то двойственное чувство. С одной стороны, ему хотелось сорваться на бег и сразу оказаться около девушки, с другой – он желал до бесконечности продлить эти томительные мгновения.

И еще, где-то на дне души был страх, тревога, что девушка может оказаться не той. Утратить иллюзию всегда особенно невыносимо в тот момент, когда ты готов окончательно в нее поверить.

Но вот они уже рядом… Девушка тоже смотрит на него, и в глазах у нее вопрос.

– Привет! Я… с тобой… так давно… ну неважно… привет… – хрипло сказал И-Ван, не узнавая своего голоса. Он стал какой-то чужой, деревянный.

Ему так много хотелось ей сказать, но вокруг были Ург, Гробулия, те парни… Фыркал деловито уставший от скачки с двойным грузом кентавр.

– Привет! Мне кажется… Мы с тобой когда-то встречались? – спросила Таня.

– Не… Не знаю… Может… Нет, не встречались, – сказал И-Ван, со стыдом обнаруживая, что почти не владеет речью.

У него не очень получалось знакомиться с девушками. Забалтывать их, выплескивая поток незначащих слов, он не умел, да и не считал нужным. В этом было что-то неискреннее, ненастоящее. Истинная любовь не в словах. Она в делах, поступках, во взгляде, а в словах… в словах лишь некая ее часть, не самая, возможно, важная. Да и проклятая робость, всегда наступавшая, когда надо было выразить чувство, мешала. Не говорить же ей, что это ее он нарисовал ночью на песке при свете луны. Нет, нелепо, особенно когда рядом столько чужих ушей.

– Ты всегда такой? Я Таня, – представилась она.

При одном звучании ее имени он вновь испытал беспокойство, такое же сильное, как в прошлый раз, когда впервые услышал его от Урга.

– Я И-Ван, – сказал он.

– И-Ван… Иван… Ван… – словно пробуя имя на вкус, произнесла Таня. Ей чудилось, что она уже слышала его когда-то, равно как и видела уже эти васильковые, безумно яркие глаза. Но когда? Спросить бы у медальона, но Феофил Гроттер, как назло, молчал и никаких комментариев давать не собирался.

Ург забеспокоился. Хотя Таня и И-Ван не говорили ничего особенного и вообще даже не приближались меньше чем на шаг, между ними определенно что-то происходило. Что-то, затрагивающее его интересы. «Он мне еще в прошлый раз не понравился! Сосунок из От-И-Тиды! Ну ничего, сам напросился!» – подумал Ург и решительно встал между Таней и И-Ваном.

– Что уставился? Не в картинной галерее! Это моя девушка! – обратился он к И-Вану.

– Твоя? – удивленно переспросил И-Ван.

Он был так поглощен мыслями о Тане и своими чувствами к ней, что, казалось, вообще не понимал, кто такой Ург и откуда он взялся. «Странно, она действительно как будто его девушка, но для меня это неважно. Я люблю ее», – подумал И-Ван.

Ург положил руку на рукоять меча.

– Да, моя! Ты что, нормального языка не понимаешь? Отойди от нее!

– Ург, не увлекайся! Я пока что своя собственная, – отрезвила его Таня.

И-Ван мысленно возликовал. Похоже, котировка акций Урга была чуть выше пола.

– Но все равно это не значит, что этот тип может по-хамски пялиться на тебя. Скажи, ведь тебе это неприятно? – допытывался Ург.

Таня промолчала. Есть вопросы, на которые нельзя ответить. Сказать, что неприятно, – это будет ложь. А сказать, что приятно и внутри у нее все теплеет от этого взгляда, – за кого ее примут?

Склеппи хихикнула:

– Да уж, Ург! Гроттерше ужасно неприятно! Это я говорю тебе, как мать и как женщина! Ее прямо всю передергивает от омерзения!

– Помолчи! – сказала Таня. – Лучше удели больше внимания рядовому Гуннио. У бедняги уже закончились все слова, и теперь он тихо пыхтит и проламывает лбом стену.

Склеппи заинтересовалась:

– Правда? Он такой страстный? Гуннио, иди сюда, зайчик! Мы хотим посмотреть, как ты работаешь головой!

Ург шагнул к И-Вану:

– Ты все слышал? Ты смущаешь девушку! Слышишь, ее подруга говорит, что Таню всю передергивает! Отвернись, чучело!

– Если я отвернусь, ты вспашешь носом весь этот луг, – рассердился И-Ван и толкнул его в грудь.

– Что ты сказал? Нет, вы слышали, что вякнул этот тип?! – закипел Ург, налетая на него как петух.

Но драки не получилось. Между ними вклинился Ягуни, а Урга, слишком разошедшегося, оторвали от земли мощные руки кентавра.

– Утихни, а то снова оружие отберу! Надо вначале со Стихиарием разобраться! – предупредил Мардоний.

– Ладно, пускай живет… Только на нее не смотрит, – уступил Ург, поняв, что это единственный способ вновь оказаться на твердой земле. Недаром люди в лесах говорят, что кентавр – это не одна лошадиная сила, а лошадиная сила, помноженная на человеческую.

– Ага, каждый раз буду у тебя разрешение просить! – огрызнулся И-Ван.

– Во! Вот это в самый раз! Отличная идея! Ты умный паренек! Не забывай это делать, и все будет славно! – сказал Ург и похлопал его по плечу.

В следующий миг он схватился за живот. И-Ван, не удержавшись, запустил в него мыслезапуком.

– Гы! А того… Можно я тоже врежу кому-нибудь? – сказал рядовой Гуннио, у которого всегда, когда кто-то дрался, начинали чесаться кулаки.

– Кому ты врежешь, лапочка? – вкрадчиво, как клинический психолог, спросила Склеппи.

– Да обоим врежу. И этому, который полуконь, тоже, – застенчиво сказал Гуннио.

Мардоний посмотрел на Гуннио с большим сомнением.

– Тебе что, лапочка, нравится Гроттер? Эта абстрактная скульптура на тему носа и контрабаса? – нахмурилась Склеппи.

– Не, не нравится… Просто чего они дерутся, а мне нельзя? – возмутился Гуннио.

Гробулия подняла голову. На луг у Арапса медленно опускалась пикирующая крепость Борея. Шурасино, успевший напудрить свой облезлый парик, стоял, облокотившись о поручни, и, посвистывая, посматривал вниз.

– Эх, папочка мой дедуся, до Стихиария мы доберемся с ветерком! – сказал Ягуни.

* * *

Пикирующая крепость медленно плыла по Диким Землям, следуя причудливому течению Стикса. Внизу петляла и ревела вечная река. Сверху ее воды казались матово-темными. В них, как в зеркале, возникали и таяли причудливые фигуры, руны и лица. Таня неосторожно загляделась на них, склонившись над перилами.

«Прыгни! Прыгни! Ты забудешь все! Не будет страдания, не будет усталости! Просто прыгни, и ты увидишь, как прохладны мои воды. Ты, как в адском огне, горишь в суете этого мира, я же подарю тебе покой!» – журчал и звенел голос речного божества, сплетенный из тысяч струй.

Усталость всех прошедших дней разом набросилась на нее, и Таня ощутила, как нужен ей покой. Не замечая, что подчиняется зову вод, она перекинула через перила одну, а затем и другую ногу. Теперь она висела на краю пикирующей крепости. Сейчас она разожмет пальцы – и…

– Танька, сумасшедшая! Трезвиа душос! – крикнул И-Ван, хватая ее за запястье и втаскивая назад.

Очнувшись, Таня глянула вниз. Ей стало жутко, когда она увидела, с какой высоты только что не спрыгнула.

– Не смотри на воду! Стикс тебя заманивает, – пояснил И-Ван.

– А что это были за слова, которые ты сказал?