Игры с призраком. Кон второй. - Райдо Витич

Девушка отчетливо понимала — ей уже не выжить, вне зависимости выберутся они или нет, уйдут от преследователей или попадут обратно в плен. Но она видела горца, его синие глаза, что поглядывали на нее внимательно и озабоченно, и понимала, что не уйдет он один, не оставит ее, не поймет и не примет ее аргументы против, а значит нужно бежать, помогая ему, хоть ему…

Упрямые люди живут в здешних местах, но кто сказал, что это плохо?

Река осталась позади. Ноги уже шлепали по россыпи камней у подножья скалы. Казалось бы куда дальше? И опять улыбнулась, понимая куда — вверх, по скале, по камням — в горы. Голову задрала — высоковато, однако. Грянешь — мама дорогая. По дороге вниз и помолиться, и покаяться во всех грехах человечества можно успеть. Как горец с Халеной забираться собрался — вопрос. Он, конечно, и сможет — все ж вырос в горах, значит, повышенной ловкостью отягощен, а она-то мало с альпинизмом в натянутых отношениях, так еще и с собственным организмом — бунтует тот, сбои дает. `Ну, да ладно, там посмотрим. Авось, заботой меньше у горца будет', - мелькнула шалая мысль в голове девушки.

Выхода иного нет — роски подступают. Должны же они остановится когда-нибудь?

Халена принялась карабкаться вверх за горцем, цепляясь за уступы, подтягиваясь на голом энтузиазме и монументальном `надо'. Острые края камней царапали кожу, бередили рану, и та кровила, окрашивая серый гранит в красно-розовый цвет. Силы убывали катастрофически быстро, с каждой каплей крови, и надежды, что откроется второе, третье дыхание, все меньше.

Халена стояла на уступе в полступни шириной и смотрела вниз — черные человечки, вопреки логике, доводам рассудка, продолжали преследование — упрямо карабкались вверх за беглецами.

Минута передышки — и вновь вперед, вверх. Горец подал девушке руку, подтянул на довольно широкую платформу вверху. Прижал к камням, озабоченно вглядываясь в лицо. Халена виновато улыбнулась:

— Извини. Пару минут отдыха, ладно? — и, пытаясь выровнять дыхание, прижалась к камням спиной. Взгляд скользнул вдаль, туда, где встает солнце, озаряя густые заросли лесного массива, извилистую линию реки, пятна полей. Как красива, уникальна природа здешнего края, как люди, живущие на этих просторах.

Халена с мягкой счастливой улыбкой смотрела на свой последний рассвет, а видела свою жизнь, те месяцы, что провела здесь. И не было ни в сердце ее, ни в душе сожаления — лишь покой и умиротворенность. Ей довелось встретить самых благородных людей, воинов, жить с ними, сражаться бок о бок, отстаивая интересы добра, справедливости, будущего, что прекрасно не в прогрессе социума, а в духовном развитии, сохранении незыблемых качеств — заповедных и непонятных, а порой и неприемлемых иным.

Нет, ни о чем она не жалела.

— Я была счастлива, — выдохнула она. Чистое небо, солнце и леса. — Спасибо вам.

Ветер погладил ее волосы, словно принимая благодарность и отвечая тем же. И поблазнился Халене запах былинника и хвои, влажность грозовых туч и крики побратимов: И-е-е-ху-у!

— Гневомир…

Парень, белозубо улыбаясь, тряхнул кудрями: Ничаво, Солнцеяровна! Живы будем, не помрем!

— Ты жив, ты всегда будешь жить. Солдаты не умирают… Миролюб?

Побратим смущенно улыбнулся, краснея как мальчишка: семечков вота маманя послала, гостинчик тебе, Халена Сонцеяровна.

— Кланяйся ей…

Дейн хмурился, глядя на девушку: черные глаза стали фиолетовыми, улыбка настолько светла, что слепнешь как от солнца. Он видел, с девушкой не в порядке — бледна та, нездорова, но и думать боялся, что ранена серьезно. Да и подумать — смогла бы она преодолеть такой путь, подняться почти до хребта? `Нет, конечно, нет', - уверял себя, а сердце тревожно билось, не веря, взгляд следил за шевелением губ — что она говорит, кому? А лицо притом, глаза — свет.

`Опасности нет, с таким светлым лицом не умирают. Халена просто устала'. Но взгляд упал на ладонь девушки, что прижималась к боку — она была в крови.

Исцарапала руку, поранилась? — нахмурился сильней.

Мужчина прижал девушку к камню и, убрав руку, поднял край безрукавки: Нет! Как же она шла с такой раной? Возможно ли человеку, женщине еще жить, не то что лезть в гору с таким ранением?! О Боги, что вы творите?!

Халена увидела, как исказилось лицо мужчины, и мягко улыбнувшись ему, ласково погладила по щеке:

— А ты ведь еще мальчик. Сколько тебе — 20–25? Как тебя зовут?

Дейн с тоской смотрел на самую удивительную женщину, что встречал за свою жизнь, и не мог взять в толк: о чем она спрашивает? Разве это сейчас важно? Осознает ли она, что может умереть?

— Рана серьезна, — сказал глухо.

— Знаю, — ответила спокойно. И рассмеялась. — Рада, что ты умеешь говорить. Так, как тебя зовут? — заулыбалась, глядя в синие глаза с такой любовью, что хотелось прижать ее к себе и удержать в этом мире, закрыв собой не только от росков, но и от солнца, ветра…

— Дейн, — прошептал, почти касаясь щеки.

— Меня — Халена. Спасибо тебе. За все… Ты горец?

— Ты богиня?

— Нет, Дейн, я мирянка.

— Халена богиня.

— Я человек, как ты, как все, кто живет там, — кивнула в сторону лесов, задумчиво воззрилась на пики елей. — Бог один, и неважно, как ты его называешь, важно, что ты вкладываешь в это определение. Мы все суть Боги — ты, я, другие. Посмотри на эту красоту — Бог дал нам ее, а еще свободу и чистоту души. Мы, только мы вольны в своих поступках и решениях, в ответе за себя, окружающих и этот мир. И если мы останемся чистыми перед собой и сохраним этот мир и свободу — мы Боги, а изгадим душу предательством, поддадимся на ложь, то этот мир превратится в ад, потому что мы станем Дьяволом.

— Ты говоришь странные слова.

— Возможно, — улыбнулась ему и словно не в глаза заглянула — в душу. — Но когда-нибудь ты поймешь их, сердцем поверишь в сказанное… Расскажи о том другим…

— Ты расскажешь.

— Нет, мое время кончилось.

— Что это значит?

— Лишь одно, дальше ты пойдешь один, а я останусь и задержу росков. Послушай сначала, потом упрямься — ты видел рану и как воин знаешь, я умираю. Мне ничуть не жаль прожитых дней, не страшно уходить, но я не хочу утягивать тебя с собой. Смерть далеко не Морана — старая злая ведьма. Она прекрасна, как наступающий день, если ты честно прожил жизнь. Если ты сделал все, что в твоих силах, не осквернил Бога в себе, не превратился в дьявола — умирать легко и совсем не страшно. Потому что ты остаешься жить — здесь на этих просторах в памяти своих товарищей, в глазах родных.

— Ты говоришь как горец, как воин, но ты женщина.

— Воин это не половой признак, Дейн. Мужество и честь, доброта и справедливость живут в сердцах и умах и мужчин, и женщин… Я пришла в этот мир никем, а ухожу всем — в этом высшее счастье. Уходи и передай моим, когда встретишь — я ушла мирянкой, ушла безмерно богатой их заботой. Я познала истинную свободу и сохранила ее… Обязательно найди их, обязательно передай и помоги, чем сможешь, расскажи о том, что произошло. Вы должны быть вместе, все, только так роскам придется оставить свою затею по превращению рая в ад.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});