Игры с призраком. Кон второй. - Райдо Витич

— Посмотрим, — улыбнулся загадочно. В ладони хлопнул, махнул воинам: те подошли, развязали Халену. Коня подвели, меч подали, правда, вместе с хлебом. На этот раз девушка не отказалась — поела и в седле устроилась, приладив перевязь. Тяжелый клинок за спиной грел душу. А что оно там дальше — время и покажет.

Они поднимались вверх. Местность гористая, лесом поросшая, и такое чувство у Халены возникло, будто отряд не от Белыни вглубь идет, а вдоль нее. Сколько они идут? Три, пять дней? Два дня и две ночи точно. А хоть бы одного человека здесь встретить, хоть бы одно поселение. Безлюдно, тихо и ни души, словно в безвременье роски вместе с пленницей провалились. Лес вокруг густой, мрачный, лапы у елей с синеватым оттенком, стволы обхвата в три, не меньше. Мох темным бархатом камни устилает, а те чем дальше, тем выше. И вот уже не россыпь — глыбы, скалистые стены, а там снова лес, прямо на камнях, и то тут, то там карьеры с покрытой тиной водой, ручейки с такой стылой водой, что зубы ломит.

Неуютно в этих местах — лес угрюмый, ветер неласковый, порывами злой, колючий, небо все больше тучами затянуто, то и дело мелким дождиком плачет.

Нет, не нравилось здесь Халене.

Впрочем, подумать, ей и любой самый яркий и веселый пейзаж бы не понравился б, и самый благоприятный климат был бы не по нраву. Душой она к дубравам, полям да добрым лесам мирянской земли прикипела.

— Ты все хмуришься, богиня-воительница. Места здешние не нравятся? — качнулся к девушке Карол.

— Не нравятся, — не стала скрывать. — И я не богиня. Обманку ты хозяину своему везешь. Прибавь этот факт к уже имеющемуся — его убитому брату — и поймешь, что затея твоя зряшная. Ничего кроме неприятностей она тебе не принесет.

Карол искоса посмотрел на Халену, помолчал в раздумьях да спросил:

— Хитришь?

— Не поверишь, правду говорю.

— Тебя Халена зовут, правильно?

— Да.

— Слышал, сама этим именем назвалась.

— Точно.

— А у мирян богиня рода заступница — Халена.

— Случайность.

Мужчина кивнул с насмешкой:

— Уж столько вокруг тебя случайностей, что любому разумному человеку ясно — неспроста.

— Я правду говорю, Карол. Ha lene по-хефесски — никто. Я и есть — никто. Вот этим именем и назвалась, когда спросили.

— Так ты хефес? Где такие обитают?

— Не знаю. Не помню я — кто и откуда.

— Порубили?

— Не знаю.

Мужчина отвернулся, опять помолчал, пейзаж в раздумьях разглядывая, и молвил:

— Получается, что ничего ты не помнишь, не знаешь, лихорадит тебя опять же. Не отрицай, я ни одного воина с признаками лихорадки видел, знаю. Поэтому судить здраво ты не можешь, а я могу и скажу — кем ты себя считаешь, неважно, важно, кем тебя считают другие. Тебя все племена признали богиней, остальные с тем согласились — того и нам довольно.

Халена промолчала — сил не было спорить. Прав лис, лихорадка да боль в ране ее мучили. В таком состоянии лучше силы поберечь — на дело еще пригодятся.

Днем отряд вышел, наконец, к пролеску, а вскоре показался и конечный пункт их путешествия — замок. Довольно величественный, но грубый по архитектуре, вернее в ее зачатке. Поставлен на камнях, обнесен высоким каменным забором — добротным, но топорным. Вокруг широкий ров со стоялой затхлой водой. Слева — лес густым занавесом, справа небольшое открытое пространство, дальше вниз — пролесок. А если еще дальше смотреть — непроглядная тьма лесного массива, скалы, еще дальше — гора. Не иначе — Вышата. Значит, бор, что прошли и по всей округе простирается — Кудельское урочище. Да, посмотришь, вспомнишь — точно урочище. А по небу в довершение мрачной картины еще и свинцовые тучи ходят, холодом да дождем грозя, окрашивают и без того серую унылую местность в сумрачные краски.

— Хорошую среду обитания вы выбрали. Самое оно вам место, — с нескрываемой иронией заметила Халена.

Карол и слова не молвил — одарил надменным взглядом и отвернулся.

— Согласен, да? — хмыкнула девушка.

— Язык у тебя длинный, дева-воительница. Доведется — подрежут.

— Возможно. Но не ты и не тебе подобные.

— Не правда твоя. Зла ты на меня не держишь и врагом не считаешь, — хитро улыбнулся мужчина.

Пришло время и Халене промолчать — прав лис-роск — не испытывала к нему девушка ненависти. Долю неприязни — да, но больше ничего — ни отвращения, ни злобы. Хватило ей несколько дней с росками провести, чтоб понять — воины перед ней. А воин, хоть враг, хоть друг — уважения достоин, как человек мужества и силы духа. А мораль у каждого своя, как и законы. Вот против законов росков Халена выступить готова и стервенеть, и в ярость впадать, и до последнего биться, свободу и справедливость защищая. Но по своим правилам — в бою, по правде и закону чести. Эти законы никому словами не объяснишь, пусты любые слова. Дела больше иных красивых фраз говорят. А, правда? Кто верит в ложь, тому правда не нужна — страшна она ему и противна. Бессмысленно доказывать обратное, как и выученных, взрощенных на молоке кривды и хитрости мужчин в свою веру обращать, внушая им уважение к тому, что они знать не знают, да и ведать не хотят. Каждый живет, как привык, как считает нужным, но не то плохо — скверно, что иные силой и других так жить заставляют, гнут, как колосья пшеницы шеи, души людей.

И мешать тому — долг.

И противиться — смысл.

Любой человек — боец, и если он забывает о том, становится жертвой. А палач всегда рядом — судьба ли это, человек — без разницы.

— Я действительно не испытываю к тебе ненависти. Уважаю? Скорей да, чем — нет. Мужество и доблесть, незыблемые понятия, присущие воину, истинному бойцу. За них уважают, не делая различий — враг это или друг. Но есть еще и другие понятия, общечеловеческие, тоже незыблемые, но уже для любого человека — воина, обывателя, ребенка, взрослого. Я за них, ты против. Поэтому, несмотря на уважение к твоим воинским заслугам, другом ты мне не станешь, а я тебе. Я к вам в гости не просилась, как и вас к себе не приглашала, но раз случилось встретиться, значит, так тому и быть. За воротами слово я свое обратно заберу, и там уж, не обессудь. Перемирие наше закончится, как и беседы по душам. Одно напоследок скажу — хорошего от меня не жди. Мне смерть не страшна, а вот жизнь, что вы людям уготовили — да. Добром вашим, сказками о благах цивилизованного общества и монархического строя подавиться недолго, но пока я жива, не племена, а вы давиться ими будете.

Карол серьезно посмотрел на девушку, задумался и ответил:

— Верю, можешь ты бунт устроить. Но есть такое понятие, как развитие. Нас остановишь — его нет. А мы и есть развитие. Мы благо для этих земель, отсталых племен, разрозненной кучки человекоскотов. Когда коня приручаешь, он тоже поначалу брыкается, скинуть седока норовит, а потом послушно под седлом ходит, сыто ест, спокойно спит. Ухожен, приглажен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});