Такси! - Анна Дэвис

— Здравствуйте, мистер Марш.

— Кэтрин, верно? Послушайте, Кэтрин, мы с женой очень беспокоимся из-за Джоэла. Мы не видим его целыми неделями. Жена приходила вчера к нему, чтобы прибраться, и обнаружила полный разгром. Это было… отвратительно. Это несвойственно нашему мальчику — проявлять такое неуважение и к матери, и к собственному дому.

— Джоэл всегда такой аккуратный, — пробормотала я.

— Джоэл должен был прийти вчера к нам на ужин. Его бабушка только что приехала из Нигерии. Она не видела Джоэла пять лет… А он так и не появился. И дома его тоже не было. Сегодня утром он не пришел в церковь. Его постель не разобрана, Кэтрин. Ясно, что он не появлялся в своей квартире с тех пор, как его мать навела здесь порядок.

— О господи…

— Джоэл всегда ходит в церковь, Кэтрин. Он хороший мальчик. Мы думали… Мы решили, он с вами.

— Нет, боюсь, что не со мной, мистер Марш. Честно говоря, мы немного повздорили.

Наступило молчание; я слышала, как он несколько раз глубоко вздохнул.

— Когда вы видели его в последний раз?

Я вспомнила лицо Джоэла вчера — там, на Стрэнде. Потрясенный изменой, он забирался в «мерседес».

— В пятницу, — соврала я. — В квартире, как вы и говорите, был разгром. Кажется, к нему приходил друг…

— Что за друг? — тотчас спросил мистер Марш, не давая мне возможности собраться с мыслями.

— По-моему, кто-то с работы. У нас с ним не ладилось в последнее время. Эта его новая должность…

— Что это за должность, Кэтрин? У Джоэла явно есть деньги, но, когда мать спросила, чем он зарабатывает на жизнь, он не ответил.

— Не знаю, мистер Марш. Он и мне ничего не говорил.

Пауза. В трубке снова зашуршало, — кажется, миссис Марш хотела отнять ее у мужа. Но победителем остался он.

— Кэтрин, наш сын принимает наркотики?

Я увидела в окне машины собственное отражение. Я выглядела изможденной и старой. Улица была тиха и безжизненна.

— Нет. Конечно же, нет.

Мать Джоэла все же выхватила трубку:

— Где Джоэл, Кэтрин? Где он? Вы должны мне сказать, пожалуйста! Пожалуйста…

— Я не…

— Вы знаете! Вы лжете! — Она всхлипывала так, что с трудом могла говорить. — Что вам нужно от моего сына? Он же ребенок, он вдвое моложе вас… Вы его совратили, вы сбили его с пути… Где он?

— Мне жаль, — произнесла я, — мне очень жаль, но я ничем не могу вам помочь. Извините.

Я услышала голос мистера Марша: «Дай-ка мне эту…» И снова он:

— Кэтрин, моя жена, как вы видите, очень расстроена. Она не хотела вас ни в чем обвинять. Мы знаем, что вы здесь ни при чем, и неважно, что… Может, мы беспокоимся понапрасну, но просто Джоэлу такое поведение несвойственно. Вы понимаете?

— Да.

— Я могу попросить вас, чтобы вы позвонили нам, если Джоэл объявится? Мой номер… У вас есть ручка?

— Секунду. — Я прижала мобильник щекой к плечу, роясь среди квитанций в поисках ручки. — Да, диктуйте.

— Домашний номер — 8637 4111. Служебный — 8323 4982. Спасибо, Кэтрин. Надеюсь, что могу на вас положиться.

— Да, мистер Марш. Позвоню, как только что-нибудь узнаю.

Я нажала кнопку, отсоединяясь, схватила бутылку виски и припала к ней.

2

— Боже правый, Кэтрин, вы кошмарно выглядите!

Уилла растирала руки, покрытые гусиной кожей — холодный ветер насквозь продувал бирюзовые шелка, в которые она была облачена. Я стояла и пялилась на это одеяние: то ли платье, то ли халат, то ли нечто среднее. Я настолько устала, что едва не окосела от этого многослойного колыхания материи. Хочу, чтобы Эми обвила меня руками. Хочу лежать рядом с ней, и пусть она нежно гладит меня по голове, как это делала мама.

— Что ж, заходите, пока я не замерзла насмерть, — проронила Уилла, словно это я держала ее на пороге.

— Где Эми? — спросила я, пока Уилла устраивалась в бледно-розовом шезлонге в дальнем конце комнаты. Сочетание розового с ее бирюзовыми тряпками резало глаз. На кофейном столике красовались пустая бутылка из-под чилийского «мерло» и откупоренная — южноафриканского «пино». И одинокий бокал — полный, с измазанным помадой ободком.

— Откуда мне знать? Разве сторож я ей? — пробормотала Уилла; в голосе явственно слышались злые нотки. — Возьмите бокал, если угодно. — Она небрежным жестом указала на бутылку.

Я отправилась на кухню, гадая, а не лучше ли отсюда смотаться. Эми нет, а на Уиллу с ее сумасбродными драмами сил у меня уже не хватит. Но с другой стороны, я так устала, а в этом доме так уютно. И «пино» так соблазнительно… Пропущу-ка я с Уиллой по стаканчику, а там, глядишь, и Эми появится.

Вечер окутал нас своим покрывалом. Мы уделали одну бутылку хорошего фруктового «пино» и взялись за вторую. Я сидела напротив Уиллы, в любимом кресле Эми — со спинкой, изогнутой в форме крыла.

— Мы повздорили. — Уилла наполнила мой бокал, пролив немного на кофейный столик и не удосужившись вытереть лужицу. — Мадам считает, что я вмешиваюсь в дела, которые меня не касаются.

— Какие, например?

— Ну, знаете… — Она взмахнула рукой. — Эти «Тетушкины терзания» — читательские письма…

Опять принялась за свое.

— Она неспособна думать о будущем. Кэти, я всегда считала ее амбициозной девушкой. Наверное, просто не понимала ее.

Я изо всех сил старалась уследить за ходом ее мыслей, что было непросто — с учетом всего, чем оказалась сегодня забита моя голова.

— Кэти, вы меня слушаете?

— Что? Да, конечно… Но рассудите, Уилла, разве это действительно может ей повредить? В смысле — кому какое дело, если она и поиграет в эти «Тетушкины терзания»?

Уилла устремила на меня негодующий взгляд:

— Мне есть до этого дело, Кэти. Мне. Кто, по-вашему, устроил ее на работу в журнал? Кто выбивается из сил, лишь бы помочь этой девочке следовать верной дорогой? Но — о нет, конечно, я ей не нужна. И журнал тоже. Ей бы только гнуть свое.

Кажется, это уже слишком.

— Простите, Уилла, а вы не делаете из мухи слона? У Эми нет особых амбиций в области журналистики. Чем она занимается? Каким-то «Делом в муфте». Журнал для нее — просто способ бороться за права женщин.

Уилла погрозила мне пальцем:

— Это говорит ваша предубежденность, Кэти.

Я глотнула еще вина. Мысли возвращались к родителям Джоэла. Как же мне быть…

— Впрочем, Кэти… Не стоит думать о вещах, которые я не в состоянии изменить. Но что гложет вас, моя милочка? Вы такая… напряженная… занятая чем-то своим.

— Да, пожалуй.

Уилла изобразила бесстрастную мину психотерапевта.

— Вы можете все рассказать тетушке Уилле.