И опять Пожарский 2 - Андрей Готлибович Шопперт

девятое

Князь Пётр Дмитриевич Пожарский проводил Рождество в кругу семьи. Семьи, правда, были чужие. Марты стала Марфой Петровной Квашниной, а сын его теперь прозывался Дмитрий Петрович Квашнин. Айсу стала Анной Петровной Беловой, а её дочь назвали Натальей Петровной Беловой. Берку теперь Вера Петровна Коростылёва, а их сын получил имя Владимир Петрович Коростылёв. Марфа Петровна и Анна Петровна уже овдовели. А господин Коростылев ещё пока был жив и даже как-то приезжал посмотреть на «своего» сына. Пожарский подарил старику десять рублей, пусть хоть на старости лет, провоевавший всю жизнь, дворянин поест досыта.

Дети цветы жизни, когда они цветут на чужом подоконнике. Эти цветы гадили и кричали. Но Пётр старался хоть немного времени проводить с ними, а, то ведь скоро опять уезжать. Вчера приехал с двадцатью служилыми татарами князь Баюш Разгильдеев. И получается, что завтра, вернее послезавтра, нужно выступать в поход. Войско пойдёт по льду Волги до Рыбной слободы, которая в будущем превратится в город Рыбинск, а потом дальше на Новгород. А Пётр поедет через Москву. Женится там по-быстрому и дальше в Новгород Великий, где и должен встретиться с князем Разгильдеевым и остальным войском. Старшим надо всеми он князя и поставил. Князь всё же. Легче со всякими дьяками да подьячими разговоры разговаривать. Но это всё послезавтра. Сегодня князь подводил итоги года.

Кофе без сахара был не тот. Пётр пробовал добавлять мёд, но становилось ещё хуже. Значит, нужно попробовать получить сахар из свёклы. Как его сделать белым Пожарский не знал, но, может и не надо. Вон за коричневым тростниковым в его время гоняются, а чем коричневый свекольный хуже. Нужно будет завтра дать задание Полуярову попробовать выпарить сахар, пока он там женится да воюет. Итак, итоги.

Освоили производство костяного фарфора. Коробочки для карандашей и кофейные сервизы уже вовсю штампуем. Попробовали и костяной фарфор на золе из птичьих костей, как и помнил Пожарский, он получился чуть сиреневым, но в сочетании с синим кобальтом и красным цветом окиси железа получили, интересные вазы и блюда. Это навело на мысль попробовать сделать и розовый «чешский фарфор». Добавили к каолиновой глине немного окиси железа, попробовали отжечь. С десятого раза пропорцию угадали, и теперь костяной фарфор идёт в трёх цветах: белый, розовый и сиреневый. Все же розовый был не тот, что помнил Пётр из будущего, значит там не оксид железа, но как говорится, за неимением гербовой пишем на туалетной. Чайный сервиз и вазы из нового розового фарфора отправили царю и отцу, пусть потешатся.

Получили хрусталь, но без глауберовой соли один чёрт стекло получалось чуть зеленоватое, зато нашли на Урале месторождения свинцовой руды, не нужно уже заниматься ерундой, превращая свинец в оксид. Ничего, на следующий год поплывём не в Миасс, а на Каспийское море и в заливе Кара-Богаз-Гол наберём этой соли сколько нужно.

Производство простых и цветных карандашей поставили на поток. Молодец Жан Рэ, подобрал оптимальные составы и режимы сушки и отжига. Нужно будет и для него попросить у царя дворянство. Повторить карандаши долго ни у кого не получится, огромные деньги хапнем. А русский дворянин Рэ ещё пяток крестьянских семей из нищеты вытащит. Сейчас даже нездоровое соревнование началось среди новых дворян, у кого крестьяне лучше живут. Нужно будет это прекратить. Людям надо давать удочку, а не рыбу. А то разбалуют мужиков.

Стекольный завод разделили на три. Один завод производит оконное стекло. Второй цветную смальту. Третий выдувает бутылки и вазы. Сейчас начали делать гранёные стаканы и кувшины. Спрос на стекло огромный, так золы скоро хватать не будет. Сейчас уже несколько человек и так по всей губернии собирают. Но лес пережигать на золу Пожарский категорически запретил. Чем закончили англичане он помнил. Спалили все леса, а потом столетиями восстанавливали. А на острове Пасхи аборигены почти вымерли, когда деревья уничтожили, и так и не смогли восстановить леса к концу двадцатого века.

Оружейники практически изготовили ударный замок. Но князь их радости поумерил, заставил ещё поработать, нужно максимально снизить количество осечек. Пока чуть не тридцать процентов. Сейчас ожидается поступление железа из Швеции и Испании, вот как придёт, то и начнём делать сразу хорошие мушкеты.

Ткань из верблюжьей шерсти с добавлением небольшого количества начёсанной от пары яков получилась замечательной. Густав Шнитке собрал с помощью вершиловских мастеров ткацкий станок и веретено с ножным приводом, а Симон Стивен оказался на высоте придумал-таки самолётный челнок. Ух, и развернёмся. Где только столько шерсти брать? Из козьей и овечьей получилось похуже. Похуже чем из верблюжьей и похуже английской. Толстая получается. Нужно завозить из Англии или Шотландии овец. Да и про испанских стоит подумать, хотя тем может оказаться здесь сильно холодно. Но попробовать надо. Евреи задание получили.

Нефть перегнали всю. Сейчас из оставшейся густой фракции продуванием воздуха получают гудрон. Весной попробуем кусочек дороги покрыть асфальтом. Вот народ удивится.

Патрик Янсен выпускает вполне пригодный спирт, градусов никто померить пока не мог. Нужно будет озадачить Жана Рэ, после «изобретения» спиртового термометра «Цельсия», теперь будет шкала Рэ. Даёшь спиртометр. Водку, настоянную на разных травах, уже разливали в стеклянные бутылки, показали заморским купцам. Пусть спаивают свои страны. Получилось очень не дёшево. Одна стеклянная бутылка – это не для крестьянина. Вот пусть аристократия и спивается.

Монету штамповали полным ходом. Скоро понадобится для открытия банка. Нужно пока доллара нет сделать рубль международной валютой. Если эти рубли не пускать в оборот на территории Руси, то и инфляции не будет. Уж медного бунта в этой истории точно не допустим.

Керосиновую лампу соорудили-таки. Добавка воска и некоторых трав чуть снизили запах, но себе Пётр не взял, а вот учёные первые лампы просто расхватали, как и художники. Нормально, больше учёных мыслей и картин произведут. Ну, раз народу понравилось, то начали массовый выпуск. Пока по десять штук в день. Саму ёмкость сделали из толстого фарфора, считай фаянса. Стекло из закалённого хрусталя.

Неожиданно освоили массовый выпуск мыла. Пожарский вспомнил вдруг, что для твёрдого мыла нужна натриевая щёлочь, ну и раз её ещё нет, то эксперименты с поташем прекратил. Зато довели до ума жидкое мыло. Получили вполне нормальное хозяйственное мыло. Поэкспериментировали с составом. Получили хвойное и дегтярное, и для женщин, с добавлением льняного масла и мяты, получили мыло «Ароматное». Желающих начать новую переделку, было хоть отбавляй. Люди входят во вкус. Мы ещё построим капитализм с человеческим лицом в отдельно взятой деревне.

Ну, вот, наверное, и все достижения. Нужно ложиться спать. Завтра суматошный день. Нужно проводить войско в поход. Ждите шведы. Иду на вы. Столбовой договор вы не со мною заключали. Там был другой Пожарский.

Событие восьмидесятое

Царь и Великий Государь Михаил Фёдорович Романов смотрел на вошедшего к нему человека и не верил собственным глазам. Без сомнения это был князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой. Его свет в окошке – «Петруша». Только два с лишним года назад он отправлял в Вершилово пацана, а сейчас перед ним стоял богатырь. В младшем Пожарском от того мальчика осталась одна улыбка. Этот юноша был на голову выше Михаила и вдвое шире в плечах. Сказывалась порода Пожарских. Отец Дмитрий Михайлович тоже был высок и широк в плечах, но Пётр был и выше и шире. А ещё этот взгляд синих глаз. Так может глядеть только всё видевший и всё знающий наперёд старец. Словно жалость проскальзывала во взгляде, мол, я про тебя всё знаю и сочувствую, если хочешь, помогу.

Петруша приехал вчера, о чём царю сразу доложили, но было уже поздно, и он послал гонца с приглашением князю Пожарскому меньшому посетить Государя после утренней молитвы. И вот перед ним этот «Соломон» русский. Рядом с царём на троне сидела старица Марфа, мать. Она ситуацию разрядила.

– Петенька,