Православные христиане в СССР. Голоса свидетелей - Ольга Леонидовна Рожнёва

и очень ругали потом в школе. Крестики почти никто не носил – все очень боялись, учителя проверяли и тоже отчитывали.

Детей приучали к посту с самого детства

Посты мы соблюдали со всей строгостью. Детей приучали к посту с самого детства и держали не только четыре годовых поста, а и среды и пятницы, в некоторых семьях соблюдали даже понедельники. Например, если женщина во время Великого поста была беременна или рожала, то и она соблюдала пост без каких-либо исключений. Да, это удивительно для современных православных женщин, но так было на самом деле.

Отца чуть не выгнали с работы

Был интересный случай с моим отцом: один священник попросил отца сделать небольшой ящик для дров. Отец работал в школьной столярке. А школа находилась напротив церкви, через дорогу. И мой отец втайне сделал этот ящик, но когда его переносили из столярки в храм, это заметили противники церкви и доложили в райком. И отца чуть не выгнали с работы из-за этого.

Директора школы вызвали сразу в райком для выяснения сложившейся ситуации, и проблемы были не столько из-за этого ящика, сколько из-за того, что священник оказался на территории школы. А матушка этого священника преподавала в школе в младших классах, и после этого случая ей сказали: «Или ваш муж откажется от священства, и вы продолжите работу, или он останется священником, и тогда вас уволят».

Учителей увольняли с работы

Мы с женой венчались тайно – венчал нас ночью один иеромонах (имени не помню), – но все равно кто-то это узнал, и потом этого иеромонаха вызвали в райком для разбирательства. К сожалению, подробностей этого разбирательства я не знаю. А вот если учителя тайно крестили своих детей и это становилось известно, их сразу увольняли с работы.

Униаты ходили к нам в православный храм

Наш православный храм находился в селе Белки, а неподалеку был униатский храм, но советская власть сделала из него музей атеизма, из-за чего все униаты, которые были в селе, ходили к нам в православный храм. И это все длилось до начала девяностых годов. А после того как пошел распад Советского Союза, униаты начали требовать себе не только свои храмы, а стали претендовать и на православные. В некоторых случаях им удавалось добиться того, что старые православные храмы власть отдавала им, но это всё они получали благодаря коррупции в верхах.

Как раз в то время у нас была только православная церковь, униатов упразднила власть почти полностью, униатские священники переходили в православие, но не все становились православными. Православными они были только на бумаге, а в большинстве своем сразу занимали высокие должности в райкоме и со временем становились атеистами и настоящими коммунистами.

Для покраски храма народ собирал документы около двух лет

Один случай из истории нашего храма. Как-то раз народ решил сделать новую штукатурку на храме, обновить его чуть-чуть, и, никому не сообщая, потихоньку это сделали. Но как только про это узнал райком, всю церковную двадцатку сняли, поменяли всех кураторов храма. Потребовали все документы на то, откуда взялся материал для штукатурки и тому подобное.

И после этого случая для того, чтобы что-то сделать для благоустройства храма и прилегающей территории, требовали кучу документов. Так, для получения разрешения на внешнюю покраску храма народ собирал документы около двух лет. Все коммунальные услуги для церкви стоили намного дороже: например, в обычном жилом доме платили за свет две копейки, а храм платил двенадцать копеек.

Из истории нашего сельского храма

Так как вся церковная утварь числилась по документам, то часто в храм приходила проверка для пересмотра инвентаря, чтобы не было ничего лишнего или ничего не пропало без ведома вышестоящих органов.

И вот явилась такая проверка из райкома, возглавлял ее уполномоченный по делам религии (имя не помню), и вместе с ним наш сельский голова. И вот этот уполномоченный зашел в алтарь через диаконские двери, а сельский голова открыл себе царские врата и через них зашел, начал всю церковную утварь сам брать и смотреть на ней номера, а вот уполномоченный даже не дотрагивался до церковных вещей. Потом рассказывали, что этот голова и ушел из жизни непонятным образом, и дети его тоже были непутевые. Народ говорит, что это наказание Божие за кощунство над святынями.

Кресты просто вырывали из земли машинами

У нас в селах есть древний обычай ставить возле дома крест, и вот когда началась война против церкви, то эти кресты просто вырывали из земли машинами. Ночью, когда все спят, приедет грузовая машина или трактор, зацепят трос на крест, просто вырвут и увезут на свалку или на переплав (если металлический). И люди хоть и под страхом, но собирались ночами возле крестов и охраняли их. Самое обидное, что те, кто вырывал кресты в селе, были свои, местные.

Без Бога жизнь вообще не имеет никакого смысла!

Рассказывает Ирина Викторовна Максимова, прихожанка Сретенского монастыря

Промыслом Божиим я осталась жива

Мое детство прошло с бабушкой по отцу и тетей – младшей сестрой отца. По существу, я росла сиротой при живых родителях. Матери я была не нужна со дня моего рождения. По слову псалмопевца: «…Се бо в беззакониях зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя» (Пс. 50, 7). Когда мне было девять месяцев, отец принес меня на руках умирающую и сказал моей бабушке: «Мама, спаси мне ее, у меня больше никого не осталось».

Промыслом Божиим я осталась жива, бабушка выходила меня. Моя тетя в юности перенесла тяжелое сердечное заболевание – эндокардит, после которого многие умирают, и это произошло в самые страшные годы: голод, безработица. Замужем тетя не была, дорожила работой, на которую помогли устроиться добрые люди в Министерстве легкой промышленности, где и проработала она всю жизнь, имея на иждивении уже старую маму и меня, никому больше не нужную.

Мои родные были в статусе лишенцев, то есть лишены были гражданских прав. Бабушка осталась сиротой в три или четыре года. Ее родители погибли от какой-то эпидемии. Она воспитывалась во вдовьем доме, а когда повзрослела, ее выдали замуж за вдовца, у которого было около десяти человек детей. Дед служил царю и Отечеству много лет, даже и в тяжкие годы революции, и служба