Вексель судьбы. Книга вторая - Юрий Шушкевич

— А вам известно, что Кубенской - это страшный человек? Ради того, чтобы сохранить свою жизнь, он завлёк и сдал Лубянке несколько сотен доверившихся ему людей. Между прочим, так же как и вы надеявшихся получить пароль и употребить швейцарские сокровища каждый на свою “борьбу”.

Вопрос был жёстким, но ожидаемым. Я был к нему готов и знал, что буду говорить во оправдание “предательства” моего дяди. Однако в этот момент я вдруг вспомнил про историю со сменой фамилии и прощальные слова Первомайского о том, что “органы не только расстреливают людей, но и создают”. Желая напоследок связать меня по рукам и ногам вовлечённостью в этот дьявольский круговорот моей невесты, адвокат допустил ошибку, сболтнув лишнего.

Всё немедленно встало на свои места, весь царивший в моей голове хаос из подозрений и недомолвок получил объяснение! Мой дядя, бывший приказчик Второва, мирно и трудолюбиво провёл остаток жизни с фамилией Дмитриев, а вот под фамилией Кубенской существовал кем-то созданный жестокий и бесчеловечный фантом!!

— Это неправда,— ответил я, спокойно и гордо распрямив плечи.— Тот злочинный Кубенской являлся умело разыгранной мистификацией. Мой же дядя даже сменил фамилию, чтобы его оставили в покое.

Услышав слова про мистификацию, Раковский сперва замер, а потом как-то напряжённо вздохнул, признавая, наверное, что я могу говорить правду. Мне даже показалось, что он мог быть в курсе истории с лже-Кубенским, открывшейся передо мною буквально только что.

— А вы не догадались взять с собою фото вашего дяди?

— Догадался. Пожалуйста!

Я извлёк из кармана и протянул полученную от адвоката Первомайского фотокарточку, на которой мой дядя был запечатлён в мундире железнодорожного начсостава. Раковский принял её и долго разглядывал.

— Ваше сходство с человеком на фотографии очевидно,— сообщил он свой вердикт.— Кажется, я тоже его встречал - скорее всего в годы, когда возглавлял Совнарком Украины, а он приезжал на какое-то совещание в Харьков… У меня отличная память на лица - до сих пор помню князя Вяземского и генерала Тотлебена, которые останавливались в нашем доме в Котеле после взятия Плевны у турок… И всё-таки ответьте мне - как вам, простому охотнику за фамильным капиталом, удалось не просто выторговать командировку ко мне в особо охраняемую тюрьму, но и предотвратить, выходит, мой расстрел? Я ведь слишком стар, чтобы верить в чудеса.

Конечно, это был мой прокол, не надо, не надо было подхватывать разговор об опустевшей политической тюрьме, кто тянул меня за язык! Хотелось блеснуть осведомлённостью - и вот тебе, приходится раскрывать последние карты!

— Я полагаю, что жизнь сохранена вам по указанию высшего руководства страны, возможно, даже самого Сталина,— ответил я, решив более ничего не бояться.— Дело в том, что они также поставили передо мной задачу разузнать секретные цифры. Но им ничего неизвестно о том, что пароль я уже знаю, и от вас мне достаточно получить лишь его уточнение.

— Вы встречались со Сталиным?

— Да… Встречался.

— И как он вам?

— Если сказать честно - разговор с ним производит на человека грандиозное воздействие. Сталину невозможно перечить и совершенно невозможно отказать.

— Да, в этом вы правы,— притихшим голосом согласился со мной Раковский.— А знаете что - проблема-то состоит не в Сталине и не в его особом каком-то гипнотизме, а в гипнотизме той революции, которую мы совершили. Именно она, революция, переплавила всех нас и сделала совершенно другими: одних - раздавила, а других наделила сверхчеловеческими способностями. Если бы вы знали, как здесь, в соседней камере до самого этого чёртового четверга спорили и переругивались до хрипоты эсерки Спиридонова и Измайлович - кто именно предал революцию, почему да зачем? Эти старухи не выдержали её напряжения и элементарно свихнулись. То же, я полагаю, произошло и со Сталиным, только помешательство у Сталина - иного рода. В отличие от других, он не свихнулся, а через это своё особое помешательство достиг прямо-таки нечеловеческих высот… Я несколько раз встречал этого неприметного осетина за границей, и насколько теперь могу вспомнить, прежде в нём не наблюдалось ничего особенного. Мы все тогда были единой и сплочённой командой единомышленников, объединившихся ради грандиозного дела, в которое даже и верилось с трудом…

— Революции творят чудеса: новые возможности преображают людей…

— Это не так,— возразил Раковский.— Мы менее всего думали о новых возможностях для себя. Никто из нас не держал в голове задачу насытиться властью или разбогатеть - все мы были сумасшедшими и желали лишь одного - чтобы идея, с которой мы срослись, получила воплощение, а вместе с ней состоялись бы тогда и наши жизни… Наши противники клеветали, что мы-де желаем захватить казну, украсть золотой запас - а ведь это всё глупости и бред, ибо обладание величайшей в мире страной уже само по себе является высшей наградой! Но вот потом… Потом - эта одна шестая часть суши со всеми её богатствами и возможностями многим из нас вскружила голову и заставила поверить, что теперь нужно не переходить к недочитанным страницам Маркса и строить, опираясь на потенциал этой необъятной и богатой страны, настоящий и окончательный всемирный социализм, а колдовать над каким-то особым путём. В этом месте наши пути и разошлись.

— Но почему бы и не поколдовать? Ведь Россия - это отдельная планета, в ней есть буквально всё. Стало быть, любое развитие в ней можно устроить независимо от окружающего мира.

— А на какой основе, молодой человек, вы это “всё” собираетесь устраивать? Неужели вы думаете, что если вы объявите людям, что они должны по шестнадцать часов работать у станка во имя наступления коммунизма, то они так и будут поступать? Нет, конечно же, поэтому вам придётся постоянно применять насилие. Весь СССР сегодня держится на неприкрытом насилии да насквозь лживых лозунгах, и конца этому не видать!

— Согласен, насилием многое не сотворишь. Но есть ли у вас другой вариант?

— Разумеется, есть. Человек будет делать всё, что он должен делать, и даже более того, если будет осознавать за собою бесспорный долг, который ему необходимо вернуть. Этот механизм известен с глубокой древности, и именно поэтому понятие первородного греха сделалось краеугольным камнем религии. Когда-нибудь, наверное, в далёком и развитом идеальном обществе этот обязательный долг станет частью освобождённой от религиозного гнёта человеческой нравственности, и люди будут хорошо трудиться лишь потому, что иначе не могут… Однако состоится ли такое, и когда состоится - большой вопрос. Пока же и в обозримой перспективе - а это минимум на два или на три века вперёд - заставить людей быть лояльными и полезными членами общества способен только очевидный денежный долг. Поэтому весьма скоро в мире будет создана единая финансовая система, которая сделает всех людей ей пожизненно обязанными, однако взамен предоставит работу, жизненные блага и защиту от эксплуатации. И это будет не рабством, а величайшим благом для людей. Ведь как мы с вами уже выясняли, финансовый капитал обязательно исторгнет изнутри себя всех без исключения эксплуататоров и паразитов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});