Стрелка - В. Бирюк

«Сложные оползневые склоны Окско-Волжского косогора имеют вогнутую форму. Крутизна склонов — переменная по профилю. Наибольшую крутизну имеет верхняя часть склона — от 25® до 48®. В нижней части крутизна склона значительно меньше за счёт накопившихся у подножья оползневых масс. По длине склона наблюдаются многочисленные террасы (денудационного, эрозионного, и оползневого характера). Вдоль подошвы Окско-Волжского склона на участке от Малиновой Гряды до Лагерного оврага и от слободы Кошелевка до восточной окраины Печер узкой полосой тянется бичевник, который отделяет коренной склон от реки. На участке от Лагерного оврага до трамплина бичевник прикрыт искусственной насыпной и намывной террасой шириной до 22 м».

«Лессовидные суглинки интенсивно размываются поверхностными водами, прибрежно-склоновая территория отличается густой овражно-балочной сетью. Глубина эрозионного вреза достигает 100–150 метров. Овраги нагорной части глубокие, характеризуются относительно большими уклонами тальвегов и V-образной, почти каньонообразной формой, находятся в стадии глубинного вреза. Устья их, как правило, висячие и расположены на несколько метров выше уровня воды в реках. В поперечном разрезе овраги имеют асимметричную форму — правые борта (солнечных экспозиций) круче левых (теневых экспозиций). Расстояние между оврагами от 200 до 600 м. Некоторые из оврагов (в центральной части города) засыпаны, многие используются под съезды (Зеленский, Комсомольский, Почтовый, Лагерный и другие)».

* * *

Искусственной терассы — нет, оползневых масс… ещё не случилось, съездов — нет. Есть каньоны в 100–150 метров и почти вертикальные борта «солнечных экспозиций». На которые мы лезть будем. А поганые нам сверху… чего-нибудь ласковое скажут и чем-нибудь тяжёлым приветят.

Напомню: основная ударная сила средневековой армии — тяжёлая конница. Где резаться-то будем? — А нигде! Потому как — негде.

«Но вот нашли большое поле,Есть разгуляться где на воле.Построили редут…».

«Редут» — и строить не надо. А вот «разгуляться»…

– Смотри, Лазарь. Лезть лодками с реки… нет. Лодейный бой мы не потянем.

– Почему это?

– У нас в хоругви сколько лучников?

– Ну… добрых — ни одного. Но мы ж не одни!

– Умница. «Добрых»… Десантирование на береговую полосу при активном противодействии заблаговременно подготовившегося противника без интенсивной предварительной огневой обработки и полного подавления основных узлов обороны… Ладно. Лодейный бой — занятие специфическое. У нас мастеров нет. И другие — такие же. Если с реки на берег вылезем, булгары нас там на песочке… И биться они будут люто: сзади стена, не убежать.

Я поставил на нарисованную на песке линию правого берега Оки сапог, пальчиками изобразил бегущего из Оки к сапогу человека и высыпал ему на голову — себе на запястье — пригоршню песка.

Предполагаемый «пол-пи» приобрёл особенную наглядность. Подтянувшиеся однохоругвенники переглянулись и пытливо уставились на меня.

«Ублюдок лысый» — оракул дельфийский? Нет, я лучше: я, в отличии от пифии, ещё ничего химически активного не нюхал. Прорицаем дальше.

– Бить их вдоль берега… Через «ушко» ровного места между водой и стеной… Дурость. Вывод: бить ворога надо сверху. По верху береговой стены — сосновый бор. Пройти сквозь него, выйти на самый край над Бряхимовом… и кидай вниз чего ни попадя. Сверху-то далеко летит.

– Они ж супостаты, а не идиоты! Они и сами это понимают.

– Правильно. Вот представь себе, что ты эмир Ибрагим… Ну что ты смотришь?! Сделай важную морду. Скажи «аллах акбар» и повелей своим мурзам и подханкам… чего-нибудь разумное.

Лазарь, отчаянно смущаясь, напыжился.

– Эта… Аллах акбар… Да… А полезли-ка вы все на гору. Сыщите-ка тама опушку. И стойте там накрепко. Иншалла, мать вашу.

И тут же прыснул от смеха. Слава богу: после Новожеи — первый раз смеётся.

– Примерно так и будет. На гребне в лесу, поперёк от берега, построят засеку. За версту-две от городка. По опушке… может быть — тоже. Эта стена береговая, Дятловы горы — верст 10–12. Ну-ка прикинем-ка: отсюда до Бряхимова вёрст 70. Ага… Наверное так: завтра с утра — рывком проскочим вёрст 60, найдёт на берегу удобное место, где подняться можно. Разгружаемся, лезем вверх, выходим куда-то к лесной опушке, Бряхимову в затылок. И с утра — аля-улю! — лезем на засеки. Побиваем супостатов, гоним их сквозь лес, закидываем крепостицу сверху дерьмом и шапками. Всё — наша взяла. Мда… Ежели бог даст.

– А ежели… ну…

– Тогда нам писец. Полный и пушистый. Потому что от Оки нас отсекут, прижмут к оврагам, к Волге… и будет нам… секир-елдыр. Со всем из нас вытекающими, вылетающими и вываливающимися… подробностями.

Я внимательно осмотрел сгрудившихся вокруг одностяжников.

Мальчишки. Ещё — ни усов, ни бород. У большинства — единственная женщина в жизни — Новожея. Да и та… — «по ускоренной программе». Пороха не нюхали. Хотя здесь… никто пороха не нюхал. Целое, никогда не нюхавшее ни — пороха, ни — клея, войско…

Последняя мысль меня несколько развеселила.

– Потому запомнить крепко-накрепко: держаться вместе. Своих не бросать. По кустам не разбегаться. Как бы страшно не было. Сдохнуть — каждый и в одиночку сможет. А выжить… только купно. Жить хотите?

Нестройный шум юношеских голосов желающих жить был мне ответом:

– Тогда взялись друг за дружку, и не на шаг. Хоть бы и твердь земная разверзлась и хляби небесные прорвалися. Теперь — на горшок и спать. Дружно!

* * *

Я им ещё кое-чего не сказал. Почайна. Это не только речка в Киеве с торговой пристанью. Про которую вспоминала Святая Ольга, ругая византийского императора: «Говорить с ним буду когда он у меня в Почайне настоится, как я у него в Суде настоялась».

Речка с таким названием есть во Владимире: Боголюбский старательно воспроизводит даже топонимику столицы государства. Но будет Почайна и здесь, на Стрелке. Когда русские придут и заселят это место. А пока есть безымянный овраг. По которому течёт безымянная речка.

Между верховьями Почаинского оврага и Повалихинского съезда — метров сто. Пробиться туда, чтобы обойти укрепление с севера… ну очень вряд ли.

Между верховьями Большого Красного оврага и левым бортом Повалихинского съезда, на окончании которого и сидит Бряхимов, метров 20. Всего-то!

Если эти верховья — «каньонного типа»… Фермопилы, блин! И мы — в роли персов. А выше по Оке ещё очень узкое место: перемычка между Большим Тобольским и Изоляторским оврагами. Если там поставят засеку…

Этих названий здесь ещё нет. Но рельеф-то уже есть! И мне тут, в этих… «складках местности» — умирать и убивать.

Конечно, все эти складочки преодолеваемы. Как, например, складочки у женщины. Но не строем же!

Построились в линию, выставили свои… копья, натянули… шлемы и побежали. «Ура, даёшь!»… Она тебе так даст…! Я имею ввиду — неровности рельефа. А действовать поодиночке… как и положено при встрече со складчатостью…

Какой может быть бой в россыпном строю с этим воинством?!

Не зря при введении егерей в имперской армии было указано:

«В егеря выбирать людей самаго лучшаго, проворнаго и здороваго состояния… Офицеров назначать таких, которые отличаются особою расторопностью и искусным военным примечанием различностей всяких военных ситуаций и полезных, по состоянию положений военных, на них построений».

А этим бы… друг возле дружки удержаться. Мне, кстати, тоже. Настоящего боя я здесь не пробовал. Все мои прежние… подпрыгивания и закидоны… — шалости взбесившегося одиночки. А как оно в реальном бою… Сдохнуть от сабли какого-то средневекового волжского булгарина… Скажи кому из коллег-попаданцев — на смех поднимут. Несправедливо будет.

Так. Что я такое недавно насчёт справедливости по-Чернобыльски проповедовал? Оно самое, но — по-Бряхимовски — ничем не отличается.

Изображать из себя стратега, сидя хоть на диване, хоть на песочке — занятие глупое. Пользы в моём случае — чисто укрепление боевого духа соратников. Придание иллюзии осмысленности происходящему.

Я угадал важный, но лишь один из элементов той тактической игры, которую князь Андрей устроил под Бряхимовом. При всей своей вере в промысел божий, в благоволение Богородицы, Боголюбский вполне владел собственным разумом, умел добиваться от окружающих исполнения своих планов. А уж дурить противника — было ему не меньшей радостью, чем самому прорубаться сквозь вражеский строй.

Я думал, что князь Андрей будет гнать нас вперёд с превеликим поспешанием. А он время тянет. Или традиционный бардак в штабах? Обычное русское расп… мда… нерасторопность.

Мы так привыкли за эти дни вскакивать затемно, просыпаться уже в лодке с вёслами в руках… А тут… побудки не было, пока солнышко не встало. Потом — приём пищи. Так это… фундаментально. Потом начальство забегало: велено привести всё в наилучший для показу вид.