В погоне за Алой - Изабель Ронин

машиной что-то нависло и готово в любую минуту напасть.

– Мне нравится твое воображение… черт!

Внезапно машина вильнула вправо: перед нами промчался олень. Я закричала от ужаса, когда меня швырнуло к окну. Я чуть не ударилась головой. Шины заскрипели по асфальту, резкий звук пронзил слух. В машину ворвался удушающий запах жженой резины.

Я услышала, как Калеб выругался, пока автомобиль пытался выехать на твердую почву, несясь по камням и грязи на обочине. Полный ужаса взгляд Калеба метнулся на меня. Кровь прилила к лицу. Тогда-то я осознала, что мы можем умереть. Ладони вспотели, а на лбу проступили капли пота. Мне это было знакомо – чувство надвигающейся гибели. Будто за мной гонится неведомая сила, и что бы я ни сделала, я все равно умру.

Я смотрела, как Калеб вцепился в руль, пытаясь совладать с автомобилем. От натуги на руках выступили вены. Машина все никак не останавливалась и скатывалась вбок. Я едва замечала пыль и грязь вокруг, пока машина тряслась и дребезжала по неровной местности. Ремень безопасности впился мне в кожу, когда машина окончательно остановилась. А потом наступила тишина.

Я дышала через рот, задыхаясь, будто пробежала километр. Тело окоченело от холода, и меня начало трясти, а зубы громко застучали друг о друга. Я услышала, как отстегнулся ремень, и неожиданно Калеб притянул меня к себе на колени, зарывшись лицом мне в волосы. Я слышала его громкое, неровное дыхание, чувствовала, как колотится сердце. Он обнял меня так сильно, что я едва могла дышать.

Мне было все равно. Я нуждалась в его объятиях, чтобы увериться, что мы оба в порядке. Я обняла его в ответ. Его тепло меня успокоило, а знакомый запах утешил.

– Крошка, ты цела? – шепнул он дрожащим голосом. Он чуть выпрямился и прижался щекой к моему лбу.

Я кивнула, не в силах ответить. Он пробежал пальцами по волосам – бессознательный жест, успокаивавший нас обоих. Не знаю, сколько мы так просидели, но в конце концов сердца притихли до обычного ритма. Стук в голове пропал, а дыхание вернулось в норму.

– Ты цела? – повторил он, поглаживая мне спину. Я кивнула.

– Да… Спасибо тебе, Калеб, – сказала я, обнимая его еще сильнее. – Ты нас спас.

Он выдохнул, во взгляде появилось облегчение.

– Я рад, что с тобой все хорошо. Ты не ударилась головой или чем-то еще?

Он аккуратно вернул меня на место, осмотрел сперва лицо, а потом остальное тело, проверяя, нет ли ушибов.

– Все нормально, Калеб. А как ты? – спросила я, осматривая его в ответ.

Глаза его еще блестели от прилива адреналина, но выглядел он невредимым. Слава богу. Если бы с ним что-то случилось… Я глубоко вздохнула и отказалась думать об этом. Он попробовал улыбнуться, но улыбка вышла вымученной.

– Ничего, вот только потерял лет десять жизни. Когда поедем в следующий раз, лучше останемся на ночь в отеле.

Я согласилась. Внезапно я почувствовала сильную слабость и жажду, а тело обмякло на сиденье.

– Оставайся в салоне. Я проверю, как там шины, – сказал он.

Я кивнула, молясь, чтобы мы не застряли в глуши. Я наблюдала, как Калеб обошел автомобиль. Он присел на корточки, чтобы проверить шины, и пропал из виду. Я почувствовала, как машина качнулась, когда он открыл багажник. Вернулся он через несколько минут, заверив меня, что с машиной все нормально, и вручил банку апельсиновой газировки. Наверно, он хранил ее в багажнике. Я благодарно улыбнулась.

После этого он поехал медленнее и на этот раз держался за руль обеими руками. Он вел внимательнее, посматривая на обочины.

К тому времени, как мы доехали до дома, я устала и опиралась на него, пока мы шли до двери. Нас поприветствовал консьерж. Калеб с ним поболтал, пока мы ждали лифт. Как только двери распахнулись и мы зашли внутрь, Калеб подхватил меня на руки. От неожиданности я закричала.

– Калеб! Ты что делаешь?

Двери закрылись, и лифт начал подниматься.

– Ты чуть не отключилась. Не мог же я этого допустить, – ответил он, прислонившись к стене и тяжело вздохнув.

Наверно, он и сам выдохся, потому что еле стоял на ногах. Сегодня был невероятный, но очень долгий день.

– Уже нет, клянусь. Пожалуйста, поставь меня на землю.

– Не-а. – Он прижал меня крепче к груди, не терпя возражений.

Внезапно двери открылись, и я в ужасе уставилась на пожилую женщину, воззрившуюся на нас с замешательством на лице. Когда она совладала с собой, она посмотрела на нас и встала подальше – насколько это вообще возможно в тесной кабине.

– Ну и молодежь пошла, – неодобрительно проворчала она себе под нос. – Никого не уважает! Просто мерзость!

Я хлопнула Калеба по руке. Он ухмылялся, гадкий мальчишка! Я ущипнула его, но он меня не опустил, наоборот, поднял выше и наклонился, чтобы поцеловать.

Старушка забормотала громче.

– Что мы запланировали на сегодняшний вечер, любимая? – спросил он, склонившись к моим губам.

Видимо, он собирался еще что-то сказать, чтобы довести бедную женщину до инфаркта, но мое сердце забилось быстрее вовсе не от этого. Губы еще горели от поцелуя, а еще… никогда прежде Калеб не называл меня «любимой».

Калеб, только не это… Что он еще собирался сказать?

– «В сегодняшнем меню хлысты и цепи? Сегодня не они? Тогда бери кляп-шарик. А хочешь – привяжи». – Я взвыла. Боже мой. Он напевал песню Рианны «S&M». Он качал головой и пел низким голосом, местами даже переходил на гроул.

К счастью, двери открылись, и женщина выскочила, оглядываясь на нас с отвращением, а потом двери опять захлопнулись.

– Ты сумасшедший, – хихикая, прошептала я.

– Не люблю, когда люди осуждают других.

– Ты же пел о хлыстах с цепями, – напомнила я ему.

– Да, но только потому, что она жаловалась, что я держал тебя в лифте на руках. Что в этом неуважительного или мерзкого? Может, я тебя так держу, потому что мы – молодожены? Или ты подвернула лодыжку, а я как твой муж понес тебя, чтобы тебе не было больно.