За день до послезавтра - Сергей Анисимов

Хертлинг улыбнулся: десять минут разрядки помогли отлично. Как всегда. Эту полезную и безобидную игру он придумал так много лет назад, что уже не мог вспомнить, когда именно это случилось. Разумеется, далеко после командования взводом, ротой (3-я Пехотная и 5-я Пехотная дивизии соответственно) и эскадроном 16-го кавалерийского полка — того самого, который «Бей сильно!». Но еще до должности заместителя командира дивизии (1-я Бронетанковая, в Ираке с 2003 по 2004-й) и уж тем более ее командира, что было совсем недавно. Значит, где-то с первой звездой на воротнике, на уровне бригады — 3-й бригады 2-й пехотной Дивизии, ставшей первой во всей армии США, перешедшей на штатную структуру бригад «Страйкер». Война в Ираке не дала ему удовлетворить все свои амбиции, реализовать себя полностью, а в Югославию дивизию так и не направили. Может, и к лучшему. Та дурацкая, ненастоящая война не вылилась ни во что конкретное (сиюминутная квазиполитика разбитой на осколки Югославии не в счет), и у многих от этих дней осталось чувство, здорово похожее на приглушенное разочарование. Теперь все будет иначе, правда?

Генерал обернулся на вошедшего и улыбнулся ему той самой тихой улыбкой, которая приводила в искренний восторг средства массовой информации. И тех идиотов, кто таковым верил. При этом ни внешность немолодого пляжного повесы, ни улыбка и прочие штуки не могли обмануть никого из служивших с ним более пары недель, и Марк Хертлинг знал это отлично. За седенькими волосами трогательно укладываемой поперек залысины прически, за наигранно-пружинистой походкой пожилого спортсмена скрывался хищный, умелый и на редкость агрессивный офицер. Профессионал в высшем значении этого слова. Человек, начавший военную службу при Джеральде Форде и получивший командование дивизией при Джордже Уокере Буше, к 2013 году он стал не просто командующим армией США в Европе.[18] Он стал ее лицом и душой.

— Марк, генерал Питтард в приемной.

— Спасибо, Вильма. Зови его.

Чернокожая майор улыбнулась и вышла, четко развернувшись на месте. Никаких чинов среди своих, за закрытыми дверями — только «Марк». И при этом — ни малейшего следа навязшей у всех в зубах политической корректности — любой знакомый с генералом человек, будь он каким угодно расистом и каким угодно политиком, ни на секунду не усомнился бы в том, что цвет кожи действительно не значит для генерала ничего. На йоту меньше профессионализма — и майор вылетит из его штаба впереди собственных писем конгрессменам, и плевать, что на это скажут пересмотревшие телевизионных сюжетов поборники равноправия. Генерал улыбнулся в спину исчезнувшей за дверью майора еще раз, каждую секунду ожидая, что ее лицо появится снова. Но глухая деревянная плита, выкрашенная в благородный цвет старого ясеня, закрылась за спиной вошедшего будто бы сама по себе, и Марк привел выражение лица в соответствие с теми обстоятельствами, которые должны были обсуждаться в предстоящие часы.

Генерал-майор Дана Питтард, командующий 1-й Бронетанковой дивизией, являлся еще одним выдающимся примером того, как обманчива бывает внешность. Не будь они знакомы столько лет, не знай Хертлинг военные типажи так хорошо, и он мог бы принять Дану за восторженного дурачка. Между тем это был один из самых умных людей, с которыми ему приходилось служить. Без всяких прикрас, без преувеличений, именно умных в основном значении этого слова. К слову, обладатель самой настоящей ученой степени, как и он сам. Держащий в памяти сотни тысяч имен, буквенно-цифровых индексов и географических названий, способный классифицировать их по любому возможному и невозможному параметру. И сделать на основе всего этого (и многого другого, о чем не знал уже вообще никто) такие выводы, которые позволяли довести вероятность успеха предстоящей операции дивизионного уровня практически до полной единицы.

Вошедший в кабинет командующий 1-й Бронетанковой встретил рукопожатие генерал-лейтенанта с уверенностью человека, знающего себе цену. На сегодняшний день эта дивизия все еще оставалась основной ударной силой сухопутных войск контингента ВС США в Европе. Девяносто девять с десятком знаков после запятой процентов людей, хотя бы краем уха слышавших заявления политиков, полагают, что дивизия уже начала разваливаться на части. Что она уже «потекла» в сторону Форта Блисс, штат Техас, и вот-вот ее заменит 1-я Кавалерийская, с таким шумом и помпой выводимая из Ирака. Да, внешне так оно и было: флаг 1-й Бронетанковой, например, даже официально был уже переправлен через океан. При этом почему при всей разрядке и разоружении в центральной Европе «просто» мощная дивизия меняется на «самую мощную», без оговорок сильнейшую дивизию во всей армии США, — об этом задумывается вовсе не каждый, а говорит вслух и того меньше людей. И уж совсем малое их число задумывается о том, почему вдруг фактическое утроение количества военных баз США в Европе сопровождается «состворением» (если можно употребить этот термин в данном контексте) сильнейших общевойсковых и бронетанковых соединений в мире. А вслух об этом не скажет никто из знающих, ни один человек — уж за это Хертлинг отвечал даже не просто головой, а двумя: своей и своего начальника контрразведки.

Утроение числа баз является, конечно, чисто количественным понятием: на самом деле один германский Висбаден либо Гейдельберг можно считать за полдюжины румынских, польских и словацких «баз». В действительности же те пока представляли собой почти не оборудованные «полевые лагеря». Но давайте посчитаем месяцы. 1-я Кавалерийская уходит из Ирака со всеми своими смешанными чувствами в отношении достигнутых результатов, но выводится в тихую и мирную (после умиротворения Милошевича) Европу. А 1-я Бронетанковая, три с лишним десятка лет честно и просто выполнявшая свой долг по охране границ сначала Западной, а затем Объединенной Германии от вторжения советских/российских вооруженных орд, возвращается домой — к почету и расслабленному комфорту родной страны. Но возвращается не сейчас, а чуть позже: вроде бы сначала говорили о 2011 г., потом о 2012-м и 2013-м, но на самом деле все свершится уже в самом его конце, практически вплотную к началу следующего, уже 2014 года. Бюрократия, неповоротливость, — что поделаешь! Именно это и объясняет то, что даже из состава 1-й бригады дивизии в Техас формально не был возвращен ни один человек (если не считать рутинных перемещений). Аналогично из-за вызванных неповоротливостью логистики «как она есть» причин оставались на месте подразделения, непосредственно подчиненные V Корпусу или командованию ВС США в Европе, условно объединяемые понятием «7-я армия». 6-й батальон 52-го полка зенитной артиллерии корпуса, 130-я саперная бригада, также не входящая в состав дивизии, но придаваемая ей на каждых крупных учениях, — в общем, всякая мелочь… Мелочь на фоне основной ударной силы 1-й Бронетанковой, трех ее бригад: 4-я бригада была авиационной, а 5-я находилась дома, выполняя функции, значительная часть которых вовсе не была непосредственно связана с подготовкой пополнения, снабжением и «обороной форта». При этом та самая «мелочь» состояла из многих десятков единиц боевой техники, сотен грузовиков и тысяч военнослужащих, которых надо было где-то размещать. Но в Европу из Ирака плыла 1-я Кавалерийская со всеми своими пятью бригадами (4-я бригада дивизии также находилась дома, в том же Форте Блисс, штат Техас) и артиллерией. И с ней еще 4-я бригада обеспечения, бывшая 4-я Пехотная дивизия. Менее известная и с меньшей ударной мощью, 1-я Кавалерийская все равно представляла собой заметную силу. Заметную… Ее хватило бы, чтобы оккупировать и удерживать территорию площадью с Луизиану в любом государстве Европы на выбор… А к 1-й Кавалерийской — разнообразные части усиления, без которых дивизии на современном поле боя не смогут реализовать весь свой потенциал. Вспомогательные части, — то есть еще тысячи человек, тысячи грузовиков и автоцистерн. Говоря простыми словами — кошмар любого штабиста. И именно появление в Восточной Европе новых военных баз оказывалось в такой ситуации как нельзя более кстати. Фактически оно спасало ситуацию, позволяя штабам некоторое время поддерживать какое-то подобие порядка в перенапряженных логистических цепочках.

В результате образовывалась некая «дельта», — это математическое понятие было вполне применимо и в отношении времени. На несколько месяцев силы НАТО в Европе достигали невиданной с середины 40-х годов XX века концентрации. В Афганистане, кстати говоря, сейчас происходило что-то очень на это похожее: прибывающие на смену 82-й и 101-й воздушно-десантным дивизиям новые части медленно и тщательно «перенимали опыт» и «осваивали территорию», — под чутким руководством ветеранов. Не требовалось интеллекта Килби, Смута или нобелевского «американского трио» 2004 года, чтобы хотя бы просто начать задумываться, а что же это такое происходит в мире. Да и вообще особого ума для этого не требовалось, — не то что ума великих физиков с 18-каратной золотой блямбой Нобелевского комитета в шкафу. Всего лишь чуточку ассоциативного мышления! Но вот как раз его человечеству в целом в наши дни не хватало. Впрочем, именно за этот странный (при объективном взгляде со стороны) «провал» в понимании обывателем «текущей мировой политики» вполне нашлось бы кого поблагодарить, — если бы знать их имена. И если бы они могли поместиться целиком в памяти одного человека — даже такого, как генерал-лейтенант Хертлинг или генерал-майор Питтард. Всеобщая уверенность в полноте покрытия международных новостей эфиром Си-эн-эн — это здорово. Чего это стоит заинтересованным сторонам — это не так уж важно, если результат налицо. А что, кто-то думал иначе? Если да, то это тоже пример отсутствия у населения в наши дни склонности делать выводы даже из никем не скрываемой информации. В конце концов, вовсе не просто так значительная часть обладающей телевизионным вещанием доли населения планеты четко и безошибочно определяет разницу в рядовых в общем-то ситуациях. Так, если в компьютере у лопоухого иностранца-ученого в шведской Уппсале вдруг обнаруживается файл с записями о том, кто из его соседей по лаборатории носит бороду, а кто любит тяжелый рок, — он, вне всяких сомнений, русский шпион. И то, что он якобы изучает болезни картофеля, разумеется, является ничем иным, как маскировкой. Аналогично — если уже бывший русский шпион вдруг начинает терять вес и мочиться кровью посреди Лондона — тут уж совсем все понятно. Так понятно, что и доказательства-то только затрудняют это ясное дело… И наоборот, если в центре Москвы британский дипломат арестовывается с руками поверх замаскированного под уличную дрянь контейнера, весь мир понимает только одно — все это есть наглая и бесцеремонная провокация русских спецслужб.