За день до послезавтра - Сергей Анисимов

Все вроде бы шло нормально, но в то, что они продвигаются вперед, руководящему директору полиции верилось все меньше и меньше. Во всей истории с татуированным любителем чужих денег и чужих автомагнитол что-то было не так. Если рассуждать логично, то картина «выкладывалась» достаточно гладко: как многотысячный пазл по картинке на крышке коробки. Трое (теперь эта цифра была определена точно) покушавшихся на вице-канцлера террористов были чужаками. Не немцами. Если следовать всем деталям, которые удалось вытащить из первых часов допросов Йетера, — русскими: это было уже почти несомненно. Все детали были косвенными, но в совокупности их смысл был не просто «достаточно ясен», но мог быть неопровержим в глазах любого суда, проводимого вне Москвы. Русские очень неплохо знали немецкий, но местный человек им действительно был нужен. А вот зачем — это даже после всех вопросов понять было сложно. То есть «формальная» сторона была вполне ясна и разбита уже по часам. Незнакомец подходит в дешевом баре к классическому представителю мелкой шпаны и предлагает слегка заработать наводкой. Задача — обследовать стоянку речных маломерных судов и определить, какой катер с подходящими ему характеристиками можно будет угнать в тот день и час, когда он скажет. Когда Йетер делает, что ему сказано, и приходит с информацией, славянин знакомит его с еще двумя такими же. Ретроспективно язык их общения был достоверно идентифицирован как русский — в этой конкретной детали сомнений не было уже вообще никаких. Все вместе они обсуждают результаты «разведки» и остаются ими недовольными. Впрочем, Йетеру платят точно, как договаривались. Но его посылают на другую стоянку, — и снова остаются не вполне удовлетворенными. И опять платят. Платят не так уж и много — но, во всяком случае, честно исполняют свою часть «джентльменского соглашения». Почему они не могут прогуляться на стоянку сами и совершенно открыто прицениться к абонентской плате и удобству подъездных дорог — вот это было той самой странной деталью, которая мешала руководящему директору полиции удовлетвориться достигнутым прогрессом. Не хотели показывать свои лица? Вероятно, да, — сторожа действительно могли сообщить в полицию даже просто о том, что какой-то иностранец (словесный портрет, а то и данные затребованных и предъявленных документов прилагаются) им не понравился. Мол, не стоит ли его проверить лишний раз, пока он не совершил что-нибудь противозаконное… Что ж, такая гипотеза вполне имела право на жизнь. А не вполне в нее верить — личное право каждого.

Но дальше все становится еще интереснее. Снова какие-то невнятные обсуждения, молодому Йетеру делают какие-то не слишком четко сформулированные авансы: он со всем соглашается, но даже не слишком вникает в сказанное, поскольку ему постепенно становится все менее и менее уютно. Четко решив взять обещанные деньги за безобидные, в общем-то, действия в самый последний раз и после этого никогда больше не встречаться с непонятными русскими, он отправляется на ту самую стоянку, на которой его и повязал бодрый старичок-сторож. В этом, последнем, тоже было достаточно много неясного. Сторож сообщил с самого начала — и уточнил на самых подробных допросах, — что только непонятно долго сигналившая где-то неподалеку машина оторвала его от уюта домика конторы. Но стоянка располагалась на глухом конце длинной дороги, последние километры которой не вели вообще ни к чему. Ни свалок разбитых машин по сторонам, ни принадлежащих кому попало складов — ничего такого, что бывает в «сервисных зонах» относительно малопопулярных пригородов. Кому она могла там сигналить и зачем? Камер видеонаблюдения на воротах стоянки не имелось — кому она нужна? Прибывшая по вызову довольного собой старичка полицейская машина тоже никого не обнаружила и не встретила ни одного автомобиля на подъездной дороге. Все это было как-то странно, но и это все тоже было, разумеется, мелочью: как было сочтено тогда мелочью само проникновение Йетера на охраняемую территорию стоянки и его пребывание на ней без определенной цели. Гораздо более важным было сейчас возможно более полное и точное описание, рисуемые и перерисовываемые портреты троих русских. Троих. Даже одна эта деталь окупала затраченные на поимку Йетера усилия почти целиком.

— Один довольно высокий… — руководящий директор полиции в очередной раз прослушивал запись, стараясь сдержать тошноту: ему казалось, что в его венах уже наверняка находится больше кофеина, чем гемоглобина. — Если я 180 ровно, то он на ладонь выше, пожалуй.

— На ладонь вдоль или на ладонь поперек?

Испуганная пауза — это парень пытался понять вопрос. Карл Эберт испытал очередную вспышку раздражения. Зачем они выбрали его? Найти человека, способного выполнить такое задание и не провалиться, было проще простого. Придумай Йетер что-нибудь пооригинальнее, чем броситься бежать, и сторож не стал бы с ним связываться. В конце концов, на стоянке нет почти ничего, что мог бы украсть один человек: быстро дотащить снятый лодочный мотор до машины сумеет вовсе не каждый, а красть лодку на Шпрее глупо. В Польшу ее точно не угонишь, а если для катания с хихикающими девушками в январе — это надо быть совсем уж круглым идиотом.

— Поперек.

— Дальше…

— Лицо круглое. Некрасивое. Обычно у высоких и одновременно худых людей лица вытянутые, как у англичан. А у этого круглое. Прямо противно.

На этот раз как сам начальник «экстренного штаба», так и слушающие пленку вместе с ним полицейские не могли не кивнуть — как и в тот самый первый раз, когда они услышали это. Такая деталь была не просто очень ценной — она была буквально «на вес золота». Полицейские в самом Берлине и на сотнях квадратных километрах вокруг него уже несколько часов ругали идиотов-начальников, спустивших на них ориентировку подобного рода. Но натасканная зрительная память профессионалов — это очень серьезно. Увидев в каком-нибудь набитом вещевыми сумками дешевом международном автобусе «Берлин-Краков» высокого и некрасивого человека с круглым лицом, они точно будут знать, что делать и кого извещать.

— …Нет, наручные часы я не запомнил. Вы же уже спрашивали! И татуировок не было, никаких. Нет, я бы запомнил точно. Если на теле — то тогда конечно, а так…

Старшего из русских звали «Саша». Молодой Йетер сказал, что сначала это показалось ему смешным: дескать, мужчина с женским именем. Потом происходящее перестало, конечно, казаться ему забавным, но он и предположить не мог, чем это все закончится. Что его не извиняло, разумеется. Парень мог сколько угодно убеждать окружающих, что предполагай он покушение на Рёслера или вообще что-то серьезнее кражи или угона — доложил бы сию минуту. Верить ему верили — на террориста-инициативника, готового взрывать государственных чиновников во имя анархии или счастья будущих поколений немцев он, что называется, «не тянул». Но роль потенциального «козла отпущения» подходила ему идеально: слишком уж он в нее вписывался, чтобы так легко эту мысль отбросить.

И вот именно это и не давало покоя руководящему директору полиции. Все детали покушения ложились «одна к одной». Русские, русские, русские. Невнятные сомнения к делу не подошьешь, а факты — это то, с чем не станет спорить ни один юрист. За то, что вице-канцлера убили русские, говорило если не все, то слишком уж многое. То, как долго остается до момента, когда эта информация прорвется в эфир, он не знал, но наверняка дело идет уже о считаных часах. К этому моменту половина его людей и так уже была переориентирована на работу с бумагами посольства и консульств в России, эмигрантских обществ, организаций по оказанию помощи переселенцам и так далее. Более того, именно он и отдал соответствующие приказы — просто потому, что это было абсолютно неизбежным, верным поступком для любого криминалиста и специалиста по государственной безопасности. На то, чтобы отыскать в Германии или близлежащих странах троих агентов ФСБ, будут брошены тысячи, даже десятки тысяч полицейских и военных. Но даже в том, будет ли их поимка и последующий публичный суд, со всеми вытекающими для современного мира последствиями, на пользу Германии, Карл Эберт сомневался. Делал дело — и сомневался, вот в чем была его проблема. Выросший в разоренной безумной, страшной войной стране, он слишком хорошо помнил, с чего именно началась Вторая мировая. Почему-то ему хотелось спросить у счастливого, как и все другие, уставшего уже до полусмерти майора из разведки бундесвера о том, хорошо ли помнит об этом он сам. Но это было бы уже совсем большой глупостью, и руководящий директор полиции смолчал.

Конец февраля

Великобритания призывает Россию внести поправку в Конституцию с тем, чтобы добиться экстрадиции Андрея Лугового, обвиняемого в убийстве Александра Литвиненко. «Мы добиваемся сотрудничества в преодолении этого препятствия, коим действительно является российская Конституция», — заявил в понедельник глава МИДа Великобритании Дэвид Милибенд, выступая в парламенте… По словам британского министра, многие страны уже внесли изменения в свои конституции для того, чтобы облегчить процесс экстрадиции. Д. Милибенд также выразил неудовлетворение уровнем сотрудничества, который российская сторона проявляет по делу А. Лугового. «Мы попросили сотрудничества, и этого сотрудничества не последовало», — подчеркнул Д. Милибенд.