Кочевые дороги - Виктор Дубровский

К моему последнему заходу был готов харч. Я выдал полиэтиленовую скатерть, девушки долго цокали, богатая вещь! Ни у кого такой нет. Сервировали, как положено, в пиалы разлили кумыс, а хавчик разложили в миски. Я себе плеснул в пластиковый стаканчик водочки. Стаканчик у девушек тоже вызвал тихое восхищение. Сели мы, а девахи на меня внимательно смотрят и молчат. Э-э-э-э… что-то надо сделать? Молитву, может? Я пропел по-русски "Отче наш", а сверху привинтил Маниту и Тэнгри. Плеснул в костёр водки, которая вспыхнула синим пламенем. Это снова у девушек вызвало восторг. Кажется, проканало. Ну и порядочки у них. Ещё раз опомнился: ритуалы, ритуалы, возведенные в ранг закона, это мне ещё дедушка втолковывал. Пока я не съел первую ложку варева, ни одна не прикоснулась к еде. Потом дружно принялись навёрстывать упущенное. Когда всё наелись и опять на меня смотрят. Мля… вот так Штирлицы и попадают в застенки гестапо. Я судорожно вспоминал, ну что еще??? Потом непроизвольно рыгнул, да простят меня дамы. Дамы не только простили, но даже и обрадовались. Встали из-за импровизированного стола, начали собирать миски-ложки. Я остатки еды в котелке отнёс своим сидельцам. Без ложки, пусть упражняются.

В бывший бассейн ещё поднабралось воды. Жаль, что в этой луже никак нельзя было ни постирать, ни искупаться. Это угнетало. Я разделся и намочил старую майку и обтерся. Переоделся в чистое бельё, сменил носки. Хорошо, что есть пена для бритья и лосьон. Тут же по ходу дела изобрел новый способ бритья — побрился кассетой, без станка. Мне не повезло с бородой, у меня она растёт какая-то пегая и клочковатая. Все почему-то считают, что с бородкой я — вылитый Ульянов-Ленин, а это меня бесит. Я не хочу быть вылитым кем-то. У меня достаточно всего, чтобы быть самим собой. А усы у меня великолепные. Немного почувствовал себя человеком. Девахи, видя такое дело, тоже решили устроить гигиенические процедуры. Кто говорил, что степняки не моются годами? Не знаю, не моются, видимо, только вынужденно, из-за отсутствия воды. Развернул вуайеристов мордами в степь, чтобы не вводить их в искус. Сидят, молчат. Нахохлились, как мартышки среди зимы в новосибирском зоопарке. У женщин мой парфюм вызвал живейший интерес, но я их отогнал, ибо возможен футуршок. Точнее, я попросту боялся, что они весь лосьон выльют на себя. Как Эрнестина Ивановна Пуанкаре, только без смертельного исхода. Теперь девушки так и норовят потереться возле меня. Я так вкусно пахну! Для поддержания реноме богатого и щедрого ранчерос, я помазал каждой меж грудей своим одеколоном. Соответственно, мне снова приспичило отвести кого-нибудь из своих подружек в сторонку, для свершения вполне понятных действий. Для сексуал харасмента я выбрал Даяну, которая постарше. Она благосклонно приняла мои намеки, и мы отошли подальше, за сельскую ограду. Я при этом заметил недовольную физиономию Алтааны. М-да. Пришлось, чуть позже и её приласкать. Многожёнство, это вам не тут. Показалось мне, что запах недорогого лосьона действует на красоток возбуждающе.

Надо проводить допрос подонков. Сами сидельцы — душераздирающее зрелище. Я вытащил из заднего кармана золотую цепочку с медальоном и сунул каждому под нос. Все помотали отрицательно головой. Значит, ещё одна тайна, покрытая мраком. У кардинала я увидел на шее бляху, потянул её на себя. Почему это не все ценности сданы в ЧК? На бронзовой бляхе вполне чётко была изображена пятиконечная звезда с серпом и молотом.

— Товарищ, а ты-то ху… что здесь делаешь? Центральный комитет послал тебя проводить агитационную работу в басмаческих бандформированиях, а ты здесь сидишь? Я буду докладывать о твоей неорганизованности комиссару Туркестанского ЦК товарищу Сухову! — я решил пошутить. И, как обычно, неудачно.

— Да, табаарыс комисаар, я не басматчи, быр-быр-быр-быр комитет, — зачастил бандит.

Очень содержательно, конечно, но, по ходу, чувак знает такие умные слова, как комиссар и товарищ. Вдобавок носит значок с серпом и молотом. И утверждает, что не басмач. Это несколько напрягало и добавляло новые грани в мутную картину мира, которая у меня сложилась в голове. Как всё было хорошо. Белое — чёрное, хорошие парни — плохие парни. А теперь ещё и комиссары. Не хватало влезть в разборки местных басмачей и красных революционных отрядов, которые от бандитов мало чем отличаются. А эти кто? Которых я заковал? И ведь не спросишь их, знаний языка не хватает, да по любому, каждый бандит готов скосить под борца за справедливость. Может эти тётки, которых я так усердно огуливал, и есть освобожденные женщины Востока? И сейчас примчится местный Абдулла и поставит меня раком? Мне срочно захотелось вернуться к самолёту. Забрать автоматы, динамит и гранаты Ф1, вырыть окопы полного профиля и занять оборону.

Катастрофически не хватало информации, чтобы делать какие-либо выводы и принимать решения. Если я не могу решить проблему рационально, значит, её надо решать иррационально. Это мне в прошлой жизни всегда помогало. Чтобы отключится от суетного, я разложил тряпицу и начал заниматься пистолетом. Система незнакомая, я так-сяк покрутил его, но приловчился разбирать и собирать. Смазывал, протирал, наводил, короче, глянец. Потом взялся за патроны. Все перебрал и каждый протёр масляной тряпкой и проверил капсюли. Вроде всё в порядке. Сложил патроны в полиэтиленовый кулёк. Кобуру смазал бараньим салом, чтобы размякла. Пока возился, мысли немного упорядочились, не всё так страшно, как его малюют. Что-то ты, брателла, сильно морщишь лоб, сказал я себе. Не надо выдумывать проблем, которых нет. Не только бытие определяет сознание, но и сознание определяет бытие. Что-то смутно мне подсказывает, что надо перестать изображать из себя страдальца. Засунуть в задницу опыт последних лет жизни и культивировать свои детские воспоминания. На этой оптимистической ноте я закончил совещание с самим собой.

Теперь, по-хорошему, надо бы пострелять, а то оружие новое, непривычное. Для стрельбища найти какой-нибудь закуток, а то начни я сейчас палить, местные совсем с ума сойдут. Пошел исследовать покинутый оазис. Мы-то разместились на краю бывшего селения. Село, как село. Или аул, а может, кишлак. Дувалы, сакли, арыки. Запах пыли и вечности. Если смотреть от источника на запад, то виден небольшой уклон в сторону аула, а дальше — долина и холмы. Видно далеко, километров на тридцать. Вода от источника когда-то из бассейна по арыкам текла сначала в аул, потом — дальше, в долину. Сейчас водичка утекает в трещину. Смотрю село дальше. Половина домов перекосилась, некоторые развалились, но следов пожаров или вандализма не видно. Трещина по земле, и не одна. Зашел в пару домов. Причем говорить, что люди жили в лачугах, будет неправильно. Вполне себе приличные избушки, не виллы, но и не глинобитные халупы. Село покидали не в спешке. Собрали все мало-мальски подходящие вещи и ушли. В оградах видны следы грядок, с засохшими останками растений. В бывших садах — высохшие деревья. Я подошёл к одному, постучал по стволу. Звенит, как ксилофон. По ходу, землетрясение было, потом ушла вода. Следом за водой — жизнь. В траве прошелестела змея. Первая животная, которую я увидел в этих краях. Кругом порушенные канавы, потрескавшиеся дувалы. Здесь была развитая система ирригации. Мало того, что арыки аккуратно выложены изнутри булыжником, так ещё имеются шлюзы для распределения воды.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});