Делирий. Книга 1. Печать ярости - Сергей Сергеевич Ткачёв

мне снова помог нестерпимый холод.

“Температура окружающей среды опустила до минус десяти градусов по Цельсию”

Будто отозвавшись на мои мысли, оповестила меня НСУО. Этот гад хранитель усилил руной пламени мой костер! Так, спокойно, значит этим, старик показал, что ожидает от меня другого решения задачи. Может, я должен пользоваться только рунами? Стараясь перебороть усилившуюся дрожь в теле, я стал вписывать по кругу, между рунами света, руны пламени, с помощью НСУО вливая в них ману. Активируясь, они действительно стали давать мне тепло и холод снова потихоньку начал отступать. Когда последняя руна наконец была закончена, я вернулся в центр круга и присел отдохнуть. За этим занятием и застала меня новая напасть. Холод, еще совсем недавно сковывающий своими объятиями мое бедное тело, отступил с концами и на замену ему пришел проливной дождь. Причем это был отнюдь не легкий солнечный дождик, а настоящий ливень. Вода падала с неба сплошной стеной, от которой попросту негде было укрыться. Хотя, так уж и негде? Ведь теперь я знаю чего от меня ожидают на этом испытании. По моему запросу, СНУО тут же вывела перед глазами рунный алфавит. Я точно знал, что существует руна барьера, а Мастер рассказывал мне про то, как ее использовать. Вот только на чем ее рисовать? Земля вокруг в буквально смысле превратилась в вязкую грязь, и только лишь места, где я установил руны света и пламени, не поддавались напору стихии. Осмотревшись по сторонам, переферийным зрением я заметил большой кусок коры, лежащий на самой границе освещенного пространства. Не долго думая бросился к нему и по пути чуть не споткнулся об толстую, прямую ветку двухметровой длины.

– А вот и вершина купола! – Обрадованно воскликнул я и захватил ее с собой.

Снова вбежав в рунный круг, я разделил кору на четыре части и своим орихалковым кухонным ножом принялся рисовать на каждом куске по нужной руне, снова давая НСУО команду выделять для каждой необходимое количество маны. Эти руны работали не так как другие. Если две таких расположить друг напротив друга, то между ними возникнет какая–то энергетическая связь, и образовавшийся таким образом барьер будет очень сложно чем–то пробить. Мне это напомнило защиту, которую давала искателям их броня, только тут был более упрощенный вариант. Вроде бы по этой же схеме работает и древо–защитник, удерживающее барьер вокруг поселения ундин. Когда четыре руны были готовы, пятую я нарисовал на длинной ветке и воткнул ее в землю в центре круга, а остальные руны расположил рядом с рунами света. Когда они соединились между собой, над моим временным лагерем тут же возник непроницаемый купол, словно зонт укрывший меня от непогоды.

– Хе–хе. Ни дождь, ни мороз не страшны отважному пионеру Второго мира. Вот еще бы пол высушить, а то сидеть в грязи дожидаясь новой подлянки от старика что–то не хочется.

Визуализировав перед глазами рунный алфавит, стал думать каким же образом мне это осуществить, как от хранителя пришла новая атака, оказавшаяся сильнее всего, с чем мне приходилось сталкиваться до этого. Больше меня не морозили и не жгли огнем. Не поливали водой и не обдавали диким ветром. В одно мгновение мой мозг будто бы взорвался, а мир перед глазами снова потемнел. Резко накатившая тошнота заставила опустошить желудок и без сил упасть в грязь. Ментальная атака в буквально смысле расплавила мне мозг, но когда я уже был готов потерять сознание, снова подстегнула его и стала вытаскивать на свет самые страшные ужасы, которые хранились в моей памяти. Сначала это были образы умирающих отца и матери, потом издевающихся надо мной одногруппников и под конец новый полет в бездну, после того злосчастного спасения Кати. Когда образы пропали, меня снова сковало страхом и отчаянием. Причем последнее было такой силы, что те желтые глаза с болота казались мне теперь детской забавой. Кто я такой, что решил будто достоин знаний этой мудрой и гордой расы? Какое я вообще имел право на это? Я всего лишь ничтожная свинья не способная поднять тренировочный меч даже на своих одногруппников. С чего я решил, что смогу стать настоящим искателем и Мастером рун? Избитый кусок дерьма, способный лишь жалобно подвывать в углу, после издевательств окружающих.

Когда я уже готов был сдаться, внутри снова будто что–то щелкнуло. Ярость, таившаяся там на весь мир, который был так несправедлив ко мне. На мое окружение, на людей и ундин, смотрящих на меня снизу вверх, пробудилась ото сна и стала тем якорем, который не давал мне сойти с ума.

Пусть они называют тебя грязной свиньей, пусть издеваются. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Пусть раньше я и был жалким подобием человека, лишь тенью от настоящего искателя. Но теперь все изменилось. Теперь у меня есть сила.

Да. Я всегда был таким. Холодная ярость годами скапливалась во мне. Подавляемая голосом разума и трусливой натурой она не находила себе выхода. Но все это было лишь оболочкой, под которой скрывается тщеславная, подлая и злая на весь мир личность, готовая в любой момент разорвать всех, кто станет у нее на пути. Она сделает все чтобы выжить, будет землю зубами грызть, рвать глотки монстрам и людям. Так же как на том злосчастном заводе. Так же, как на выпускном экзамене. Я не добрый и справедливый герой, каким всегда хотел себе казаться. Это лишь оболочка, прикрывающая настоящего меня.

Как только я осознал и поверил в слова, будто бы надиктованные мне кем–то со стороны, то тут же погружающийся все глубже в темноту разум объяло ярко–оранжевое пламя. Оно не обжигало и не причиняло никакой боли, а наоборот словно ласкало, принимая в свои объятия. Оно было таким теплым и нежным, почти родным. Хотя, почему почти? Оно ведь уже давно является частью меня!

Когда разум прояснился, я приказал НСУО вывести перед собой рунный алфавит. Вот она, руна рассеивающая ментальные атаки. О ней я тоже знал, вот только лежа в грязи, рисовать сейчас ее не на чем. Разве только что…

“Убрать перчатки. Материализовать нож в правой руке” – мысленно отдал я распоряжение моей помощнице.

Когда в свободную от брони руку легла рукоять орихалкового ножа, я перевернулся на бок и подставив ладонь левой, стал прямо на ней вырезать руну рассеивания. Боль немного притупилась, но все равно давала о себе знать. Правда в такой ситуации я был даже рад ей, ведь это чувство самый главный признак того, что я все еще жив. Когда