Кукла в чужих руках - Наталия Владимировна Алексеева

И пьяная.

— А вот и нет! Спорим? — я напрягла остатки речевых навыков. — В недрах тундры выдры в гетрах тырят в ведра ядра кедров!

— Ха! — обрадовался он, — Выдрав с выдры в тундре гетры, вытру выдрой ядра кедра! — отчеканил и показал мне язык.

Я расхохоталась и предложила на спор пройтись с закрытыми глазами по прямой. А потом что-то еще. А потом нам было уже не остановиться. Фортуна в тот вечер мне благоволила — так у Кирюхи появилась ласточка на запястье.

Возвращаясь от Машки Кантарии, я все думала о прошлом. Могли бы наши отношения сложиться иначе?

Домой я пришла совсем разбитая. Бросила серьги в вазочку на столе, а сама упала на кровать. Заснула, даже не раздевшись, и в горячечном сне снова чувствовала чье-то незримое тяжелое присутствие. Словно кто-то пытался подчинить мою волю, заставить сделать нечто ужасное и необратимое. Но потом вернулась с работы мама, разбудила меня и принялась лечить.

Уже через два дня я чувствовала себя достаточно сносно, чтобы прибраться в комнате к приходу гостей. Мне вообще-то пофиг, убраны ли вещи в шкаф, вымыт ли пол и протерта ли пыль с полок, но гости ожидались исключительно мамины: тетя Света и тетя Оля, и мама строжайше обязала меня навести порядок. Они все втроем работали в одном салоне красоты.

Вечером после работы тридцать первого они заявились к нам. Мама, помогая тете Оле повесить длинный серебристый отороченный мехом пуховик на вешалку, окинула меня пренебрежительным взглядом.

— Соня, ты чего в таком виде? Хоть бы причесалась!

— Ой, да мы ее сейчас сами причешем! — засмеялась тетя Света и подмигнула глазом с длиннющими приклеенными ресницами. — Причешем, умоем, накрасим!

Тетя Света гораздо моложе моей мамы. Она парикмахер, и, если бы я рискнула сменить имидж, то доверилась бы ей, потому что у нее самой стрижка отпадная, асимметричная: коротко с одной стороны и гораздо длиннее с другой.

— Вот ты ее сейчас умоешь-накрасишь, и она сбежит! — подхватила тетя Оля, стоя перед зеркалом. Она раскидала по плечам длинные светлые пряди наращенных волос и обернулась. — И останемся мы втроем. И кто нам тогда про все современные тренды расскажет?

Расскажешь им, как же! Они лучше меня разбирались в новых веяниях, судя по татуировкам тети Светы и припухшим губам и высоким скулам тети Оли.

— Не убегу, — сказала я, — у меня температура. Я при смерти.

— Не говори глупости! — Тетя Света обхватила меня за плечи и потащила на кухню.

— А моя сбежала, — донеслось из коридора. — Даже спасибо не сказала, только след простыл!

— На, держи, — сунула мне в руки пакет тетя Света, — доставай продукты, мечи на стол!

— Тетя Света, давайте сразу в комнату пойдем. — Я развернулась на сто восемьдесят градусов.

— Давайте! И не зови меня так, не такая уж я и тетя!

— И меня не зови! — вклинилась тетя Оля.

— Тогда уж и меня не зови! — весело подхватила мама.

С их приходом стало очень живо, они наводнили нашу квартиру смешками, запахом духов и чего-то очень женского, что есть только в дорогих салонах красоты. В себе я такого никогда не ощущала, а когда изредка заходила к маме на работу, то прикидывала, каково это — быть такой женственной, ухоженной и красивой.

В парикмахерском зале всегда было шумно от гудящих фенов, в воздухе пахло краской для волос и шампунем. Мастера деловито орудовали расческами и кисточками. Было в них что-то от художников у мольбертов. И невзрачная, как пустой холст, женщина через несколько часов превращалась в произведение искусства.

Глядя на старания мастеров и клиенток, которые сидели в креслах с намотанными на голову полосками фольги, я ужасалась тому, сколько же надо тратить на красоту сил, времени и денег. Мне всегда казалось довольно глупым улучшать свою внешность и подстраиваться под мужской вкус. Но, глядя на маминых подруг, я невольно вспоминала Кантарию. Интересно, лет через двадцать станет ли она на них похожа? Наверное, да. Но мамины коллеги мне определенно нравились. И я в очередной раз поймала себя на мысли, что снова завидую Машке.

Не прекращая хихикать и подтрунивать друг над другом, мама, тетя Оля и тетя Света быстро поставили на стол салатики, колбасу, сыр, водрузили в центр бутылку шампанского, и я присоединилась к ним.

— Ну что, девочки, давайте проводим старый год? — предложила тетя Света и принялась откручивать проволоку на пробке бутылки с шампанским.

— Да уж, — томно отозвалась тетя Оля, — пускай уходит поскорее. Как я его пережила, вспоминать противно!

— Олечка, я тебя так понимаю, — мама участливо обняла ее за плечи, — развод — дело неприятное. Сама вспоминаю с содроганием, хоть и десять лет прошло!

— Светик! Провожать водкой надо! — встрепенулась загрустившая тетя Оля.

— А у нас есть?

— Есть, — мама покосилась на меня и достала из шкафа початую бутылку.

Я пожала плечами и уткнулась в тарелку с оливье. Гостьи звякнули рюмками.

— Нет больше нормальных мужиков! — Тетя Оля смачно хрустнула маринованным огурцом. — Тенденция такая — разводиться!

— С чего ты решила? — Мама заботливо придвинула ко мне тарелку с бутербродами. На желтом масле апельсиново рыжела красная икра.

— Да с того! Во, глянь! — тетя Оля махнула на телевизор вилкой и потрясла ею как указкой. — Каждый! Каждый разведен! А остальные — гомосексуалисты, — грустно заключила она.

— Девочки! Открываем шампанское! Надо успеть загадать желание! — Тетя Света снова схватилась за бутылку. — Не открывается! У тебя в соседях мужики есть?

— Говорят же тебе, Светик, нету их, мужиков-то! — снова встряла тетя Оля.

Мама покачала головой, и тетя Света энергичнее затрясла бутылкой. Через несколько мгновений раздался оглушительный хлопок, все трио радостно завизжало, а поток белой пены с шипением выплеснулся из горлышка, заливая ближайший салат.

— Соня, тебе налить? — Татуированная рука застыла над пустым бокалом. — Надюша, девочка пьет?

— Девочка пьет? — глядя на меня, спросила мама.

Я подставила бокал:

— Девочка пьет!

Часы пробили двенадцать, в нос, щекоча, ударили пузырьки, во рту появился кисло-сладкий привкус. А ощущения праздника так и не появилось. Я сидела, таращилась в телевизор, где надоевшие всем личности радостно поздравляли друг друга, и чувствовала себя ужасно одинокой. Даже больше, чем в те периоды, когда мама пропадала из моей жизни.

— Нет, у Сонечки мальчика нет! — вдруг выбил меня из задумчивого созерцания мамин возглас. — Ей это ни к чему, она учится и еще в художке занимается! — Мама облокотилась на стол и с умилением разглядывала меня.

Чтобы прекратить эти дурацкие обсуждения моей личной жизни, я готова была согласиться со всем, что она скажет.

— Такая хорошенькая, и нет парня? — удивилась тетя Света.

— И