Кольцо зла - Андрей Посняков

– В сорок седьмом! – с энтузиазмом закричали сзади.

– Вот! А в Англии, между прочим, – только в пятьдесят первом… – Иван вдруг осекся – какой, к черту, пятьдесят первый, когда сейчас еще только сорок девятый?

– Только в пятьдесят первом году правительство Этли планирует отменить карточки в Англии, – выкрутился Раничев. – На фоне неуклонного повышения жизненного уровня всех советских людей, что же происходит, товарищи, так сказать, на загнивающем Западе? А вот что! Коррупция снизу до верху, попирание морали и прав, порноиндустрия и игорный бизнес, повышение коммунальных платежей и монетизация льгот! Давайте же – за то, что у нас всего этого нет и не будет – от всей души поблагодарим родную коммунистическую партию и нашего любимого вождя, Иосифа Виссарионовича Сталина!

Иван кивнул на висевший напротив входа портрет вождя в белом парадном мундире с золотыми погонами генералиссимуса.

Бурные, долго не прекращающиеся аплодисменты перешли в овацию.

– Спасибо! Спасибо, дорогие товарищи! – расчувствованно произнес лектор и пристально посмотрел в зал. – Может быть, у кого-то есть вопросы? Прошу вас, не стесняйтесь.

– Товарищ лектор, – в середине зала поднялся белобрысый худощавый парень в явно большом – видно, с отцовского плеча – пиджаке, представился: Кучеров Сергей, цех красителей. – Товарищ лектор, у меня вопрос, может быть, не по существу освещаемой темы, но тем не менее хотелось бы знать, как вы – и в целом партия и комсомол – относитесь к классической музыке?

– Положительно относимся, товарищ Кучеров! – под смех присутствующих ответил Иван. – Правда, не ко всей. Вот, к примеру, Шостакович. Спорный, надо сказать, композитор. А об опере Вано Мурадели «Великая дружба» в партийной прессе так прямо и сказано – сумбур вместо музыки!

– А Моцарт? Штраус? Вивальди? – не отставал дотошный любитель музыки, а сидевший рядом с ним шатен с небольшими усиками безуспешно пытался усадить его в кресло за фалды пиджака.

Раничев улыбнулся:

– Насчет классической музыки, товарищи, скажу так: мне лично много чего нравится – и вальсы Штрауса, и сороковая симфония, и «Времена года», и даже Бетховен. Как ответственный партийный работник, считаю, что слушать классику комсомольцу и вообще советскому человеку, вовсе не зазорно!

– Вот так, слышал? – довольный меломан победно взглянул на своего соседа с усиками.

– А джаз? Что вы насчет джаза скажете?

– А вот насчет джаза, уважаемые товарищи бригадмильцы и милиционеры, поговорим в следующий раз!

Под бурные аплодисменты Иван Петрович сошел с трибуны, вернее – вышел из-за кафедры. Молодые люди, среди которых, к удивлению Раничева, было достаточно много девушек – переговариваясь между собой, подходили к участковому Костикову на инструктаж.

– Спасибо, дорогой товарищ, за интересную и познавательную лекцию! – вполне искренне поблагодарили Ивана уходившие милиционеры.

– Не стоит, – скромно потупил глаза тот. – В конце концов, вести партийную пропаганду – это моя работа.

Дождавшись, когда зал почти опустел, Раничев подошел к участковому:

– Товарищ Костиков, у меня к вам небольшое дело.

Милиционер оторвался от инструктируемых:

– Слушаю вас внимательно.

– Видите ли, как лектор я частенько выступаю по правовым вопросам перед различными аудиториями, и мне было бы чрезвычайно интересно увидеть работу бригадмильцев так сказать изнутри. Пройтись, как говорится, вместе с комсомольским патрулем по ночным улицам нашего любимого города… Да вот хоть с этими симпатичными молодыми людьми, – Иван кивнул на оставшуюся в зале группу – трех юношей и двух девушек.

Лейтенант почесал затылок:

– Вообще-то не положено… Но если вы так хотите, что ж… Ребята у нас надежные, – участковый улыбнулся, и Раничев тут только заметил на его кителе несколько нашивок за боевые ранения. Наверное, воевал, хоть и выглядит совсем еще молодым парнем – ну сколько ему, двадцать четыре? Двадцать пять? Да, воевал, да и эти ребята с девчонками наверняка хватили лиха – война-то едва четыре года как кончилась.

– Ну тогда знакомьтесь, товарищ лектор! – весело предложил участковый. – Я и сам с вами пойду, прогуляюсь.

– Кучеров, Сергей, – снова представился белобрысый меломан.

– Павел, – это его приятель, высокий, усатенький. Еще был несколько угрюмый Николай с лицом плакатного стахановца, и две девчонки – Лера и Галя. Лера – пухленькая и с короткой стрижкой, а Галя – высокая худышка с косой.

– Очень приятно, – Раничев с чувством пожал бригадмильцам руки. – Иван Петрович.

– Ну что ж, Иван Петрович, идемте?

Бригадмильцы лесхимзавода патрулировали район, ограниченный улицей Советской и Курдина, этакий чуть вытянутый квадрат, включавший в себя сквер и мужскую школу.

– Сквер – это наша головная боль, – жаловался по пути участковый. – Как вечер, так обязательно либо изобьют кого-нибудь, либо ограбят. А вот еще повадились с пьяных часы снимать. И чего удумали, сволочи, – специально дождутся, когда на заводе получка или аванс – и хоронятся за деревьями, поджидают выпивших граждан.

– В школе на вечерах тоже драки бывают, – обернувшись, заметил Сергей. – Но это, когда какое-нибудь мероприятие.

– А вы, Сережа, не в этой школе учились? – Иван показал рукой на «четвертую мужскую», мимо которой как раз и проходил их патруль.

– Нет, – бригадмилец покачал головой. – В другой.

– Мы – в этой, – глухо отозвался Павел. – Николай давно закончил – вон и в армии уже успел отслужить, а я только что, в этом году.

– И я – в этом, – улыбнулся Сергей. – Сейчас практику наработаем – в институты поступим.

– И куда же, если не секрет?

– Пашка в технологический, на инженера, а я в Ленинград, в лесотехнический.

– Хорошее дело, – одобрительно кивнул Раничев и оглянулся. – А вы что же, девчонки?

– А мы и так учимся! – хором откликнулись те. – В техникуме, на вечернем.

Обойдя школу, патруль углубился в сквер, тщательно присматриваясь к проходившим мимо подростками, да и вообще ко всем прохожим. Зря не бродили – записав фамилии и номера школ, отправили по домам трех припозднившихся мальчуганов с мячом, разняли у закрывавшегося пивного павильона драку – вернее, даже не успели разнять, едва заслышав свистки, драчуны разбежались. Еще немного походив по опустевшему скверу – беседа вдруг зашла на литературную тему, Сергей говорил о Твардовском и Трифонове, Раничев их тоже похвалил, а вот о Зощенко и Булгакове отозвался осторожно. Заспорили – Сергею нравился Булгаков.

– Мощный, интересный писатель!

– Но ведь он описывает наших классовых врагов, Сережа! – вступил в спор Павел. – Это же апологетика, понимаешь ты, апологетика!

– А я фантастику люблю, – обернулся к ним участковый. – Жюля Верна, Беляева. В центральной библиотеке их много.

Девчонки и Николай в спор не вмешивались, по-видимому, ничего не читали.

Похоже, патрулирование сегодня выдалось спокойным – Раничев украдкой глянул на часы – десять тридцать, еще полчаса, и привет…

– О, гляньте-ка, деятель! – замедлив шаг, участковый кивнул на только что вышедшего из такси молодого парня в велюровом, с широченными плечами, пальто, узеньких бричках-дудочках и тупоносых штиблетах на какой-то жуткой платформе. Из-под распахнутого пальто был виден модный светло-желтый пиджак, зеленая сорочка и умопомрачительного цвета галстук с изображением саксофонов и пальм.

Стиляга! – догадался Раничев. Ну конечно же – один из первых представителей данного вида «отщепенцев» среди советской молодежи. Смелый парень… Выглядел, конечно, смешно – но для сорок девятого года невообразимо круто. Вообще-то, сейчас его могли забрать в милицию за один внешний вид – или разрезать ножницами брюки, состричь на голове кок – запросто!

– Эх, жаль, ножницы сегодня не прихватили! – с досадой произнес Николай. – А то бы…

– И как только не стыдно этаким попугаем ходить? – дружно возмутились девушки, Лера и Галя. – Позорник!

– Тсс! – обернувшись, участковый приложил указательный палец к губам и шепотом пояснил. – Это Вовик Левадский, кличка – Боб и еще – Гужбан – видите, губы толстые… Махровый спекулянт!

– Что ж еще на свободе?

– Хитрый, гад! Один раз попался – на поруки взяли. Он в НИИ лесоматериалов работает, лаборантом или младшим сотрудником, коллектив там гниловатый – Гужбан, видать, достает им разные вещицы, вот они его и выручают. Моя бы воля – всех бы на лесоповал отправил! – милиционер в сердцах сплюнул.

– А куда ж в этом НИИ комсомольская организация смотрит? – тихо возмутилась Галя. – Или и там все шкуры продажные?

– Да он не комсомолец, – махнул рукой лейтенант. – Разве таких в комсомол берут? О! Смотрите, смотрите… К кинотеатру пошел, сейчас как раз последний сеанс кончится… Видно, встреча у него там! А ну-ка… за мной. Только осторожно, чтобы не заметил.