Дьявол носит «Прада» - Вайсбергер Лорен

Я сняла крышечку с чуть теплого капуччино и аккуратно разложила на немытой тарелке жирный бекон, колбасу и сырную массу. Потом на цыпочках прошла в ее кабинет и осторожно поставила тарелку на край стола. Она что-то писала на своей цвета небеленого полотна почтовой бумаге и пребывала в на редкость благодушном настроении.

— Ан-дре-а, мне нужно сделать кое-какие распоряжения для банкета по поводу помолвки. Возьмите блокнот.

Я кивнула и тут же подумала, что можно было и не кивать. Этот «банкет по поводу» основательно отравлял мне жизнь. До него оставался еще целый месяц, но, поскольку Миранда в ближайшее время собиралась улететь на европейские показы, подготовка к банкету велась заранее. Я вернулась в ее кабинет с блокнотом и ручкой, изначально настроившись на то, что все равно не пойму ни слова из того, что она скажет. На мгновение мне захотелось присесть — это намного облегчило бы стенографирование, — но я благоразумно подавила в себе это желание.

Она вздохнула так, будто… была до крайности утомлена всем этим и не уверена, сможет ли нести свой крест до конца, затем покрепче затянула белый шарф от «Гермес», из которого навертела вокруг запястья нечто вроде браслета, и принялась диктовать:

— Свяжитесь с Натали из «Глориес фудс» и скажите ей, что на десерт я выбрала компот из ревеня. Она начнет убеждать вас, что ей нужно поговорить со мной лично, но не слушайте ее — это чепуха. Позвоните Михо и убедитесь, что они действительно поняли мои распоряжения по поводу цветов. До обеда свяжете меня с Робертом Айзабеллом, мне нужно обсудить с ним дизайн скатертей, табличек и сервировки. Также свяжитесь с той девушкой из администрации Метрополитен-музея и узнайте у нее, когда все будет готово. Пусть пришлет мне по факсу схему расстановки обеденных столов — я должна буду подумать о порядке размещения гостей. Это пока все.

Все время, пока говорила, она не переставала строчить и в тот самый момент, когда закончила диктовать, протянула мне готовую записку. Я закрыла блокнот, надеясь, что все поняла правильно — что было не так легко, если учесть скорость, с какой она давала указания, и британский акцент.

— Будет сделано, — пробормотала я и повернулась, чтобы уйти. Теперь количество сказанных мной Миранде слов увеличилось до четырех. Может, удастся не дойти до пятидесяти, подумала я. Затылком я чувствовала, что она в упор уставилась на мой зад, и мне захотелось развернуться и пойти спиной вперед, как это делают правоверные евреи, покидая Стену Плача. Но я лишь спряталась за своим письменным столом и принялась рисовать в воображении занятную сцену: тысячи хасидов в длиннополых черных хламидах от Прады водят хоровод вокруг Миранды Пристли, повернувшись к ней спиной.

И вот настал тот благословенный день, которого я так ждала и о наступлении которого столько молилась. Миранды не только не было в офисе — ее не было даже в Соединенных Штатах. Меньше часа назад она заняла свое место в «конкорде» чем несказанно меня осчастливила, Эмили все твердила, что Миранда за границей даже требовательнее Миранды в офисе, но я на это не купилась. Мысленно я уже строила великолепные планы, предвкушая наслаждение от каждой минуты ожидающих меня двух недель свободы, — и в этот момент по электронной почте пришло письмо от Алекса.

Привет, детка, как ты? Надеюсь, что по крайней мере неплохо. Ты ведь, наверное, очень довольна, что она уехала, правда? Отдохни теперь как следует. В общем, я просто хотел попросить, чтоб ты перезвонила мне сегодня где-нибудь около половины четвертого. У меня будет свободное время перед занятиями, и мне надо поговорить с тобой. Ничего особенно серьезного, просто надо поговорить.

Целую. А.

Я тут же встревожилась и послала ему записку, где спрашивала, все ли в порядке, но он, должно быть, ушел сразу же, как отправил мне послание, потому что так и не ответил. Я постаралась как следует запомнить, что около половины четвертого мне надо позвонить Алексу, и меня очень радовало, что она не сможет помешать моим планам. Но чтобы подстраховаться, я нацарапала на клочке почтовой бумаги «Подиума»: «Позвонить А. сегодня в 3.30» — и прикрепила листочек к монитору своего бирюзового «Мака». После этого я собралась позвонить одной своей школьной подружке, которая неделю назад оставила мне сообщение на автоответчике домашнего телефона, — и тут раздался звонок.

— Офис Миранды Пристли, — нехотя выдохнула я в трубку, заведомо не одобряя намерения звонившего, кто бы он ни был.

— Эмили? Это вы, Эмили? — раздался голос, который мог принадлежать только одному человеку на земле, — и, казалось, растекся из трубки по всему помещению; Эмили, сидевшая в другом конце секретарской, конечно, не могла слышать, кто именно звонит, но тем не менее она подняла голову и пристально посмотрела на меня.

— Привет, Миранда. Это Андреа. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Как она умудрилась позвонить? Я быстренько сверилась с расписанием маршрута Миранды, который Эмили распечатала для всех на время ее отсутствия, и убедилась в том, что ее самолет оторвался от земли всего шесть минут назад.

— По крайней мере я на это рассчитываю. Я только что взглянула на свое расписание и увидела, что укладка и макияж на вечер четверга не получили гарантированного подтверждения.

— Э… дело в том, Миранда, что мсье Рено не сумел добиться абсолютных гарантий от тех, кто занимается этим в четверг, но он сказал, что девяносто девять процентов…

— Ан-дре-а, ответьте мне: вы считаете, что девяносто девять процентов — это то же самое, что сто процентов? То же самое, что гарантия?

Но прежде чем я успела ответить, я услышала, как она говорит кому-то другому, вероятно, бортпроводнице, что ее «не интересует, разрешено ли на борту пользоваться электроникой», и «пусть из-за таких пустяков болит голова у кого-нибудь другого».

«Но, мэм, это запрещено правилами, я прошу вас прервать ваш звонок на то время, пока самолет набирает высоту. Это просто неблагоразумно», — упрашивала стюардесса.

— Ан-дре-а, вы слышите меня? Вы слушаете?

«Мэм, я вынуждена настаивать. Прекратите звонить».

Рот у меня растянулся до ушей, даже мышцы заныли: Миранда ненавидела, когда ее называли «мэм» — ведь так, как всем известно, обращаются к пожилой женщине.

— Ан-дре-а, стюардесса вынуждает меня прервать звонок. Я перезвоню вам, как только она позволит. К этому времени, я надеюсь, макияж и укладка будут мне гарантированы. Кроме того, начните подбирать кандидатуру на место няни. Это все.

В трубке щелкнуло, но я успела услышать, как бортпроводница в последний раз назвала ее «мэм».

— Чего она хочет? — спросила Эмили, обеспокоенно наморщив лоб.

— Она три раза правильно назвала мое имя, — объявила я; мне хотелось подольше затянуть ее тревожное ожидание, — три раза, представляешь? Думаю, это значит, что теперь мы друзья до гроба, разве нет? Кто бы мог подумать? Андреа Сакс и Миранда Пристли друзья до гроба.

— Андреа, что она сказала?

— Ну, она хочет получить гарантию, что в четверг ей сделают укладку и макияж. Девяносто девять процентов — это для нее недостаточно. Да, и еще она сказала что-то насчет кандидатуры на место няни. Я, должно быть, не расслышала. Впрочем, не сомневаюсь, что она перезвонит через полминуты.

Эмили сделала глубокий вдох и заставила себя не опуститься до моей глупости и грубости. Это далось ей явно нелегко.

— Нет, ты все правильно поняла. Кара больше не работает у Миранды, поэтому ей требуется другая няня.

— Что? Что значит «не работает у Миранды»? Если она не «у Миранды», то где же она вообще? — Мне было трудно поверить, что Кара даже не сказала мне о своем внезапном отъезде.

— Миранда решила, что Каре будет лучше где-нибудь в другом месте. — Дипломатические изыски Эмили явно были полной отсебятиной. Как будто Миранду когда-нибудь заботило настроение других людей!

— Эмили, не надо. Лучше расскажи мне, пожалуйста, что случилось?