Ганнибал - Лансель Серж

Этот успех, пусть и неполный, сыграл роль катализатора. Вскоре Ганнибалу покорились города Метапонт и Турии. Пришла в волнение соседняя Лукания. Вождь объединения луканских племен, до последнего времени хранивших верность Риму, вошел в сговор с Магоном Самнитом, командовавшим в Бруттии, и подстроил западню проконсулу Тиберию Семпронию Гракху. Согласно версии Тита Ливия, которая представляется нам наиболее достоверной (XXV, 16–17), это случилось в местечке под названием Кампы Ветерские. Крупные неприятности пережил и претор Гней Фульвий Флакк, рискнувший сразиться с Ганнибалом близ апулийского города Гердонии. Потеряв в бою 16 тысяч воинов, он на собственной шкуре узнал, что такое карфагенская армия. Зиму 212/11 года Ганнибал провел в Бруттии, разрываясь между необходимостью продолжить покорение Тарента и стремлением отстоять Капую. Перевесило в конце концов последнее.

Действительно, положение Капуи — этого символа не просто стратегии, но и всей италийской политики Ганнибала, последовательно проводимой после Каннской битвы, — с каждым днем становилось все более угрожающим. Из двадцати трех римских легионов четыре, усиленные войсками союзников, осаждали стены этого кампанского города. Командовали осадой сразу оба консула 212 года — Кв. Фульвий Флакк и Ап. Клавдий Пульхр, которые остались на своих постах и на следующий год, уже в качестве проконсулов. От сената они получили ясный и недвусмысленный приказ — не уходить от стен Капуи, пока город не окажется в их руках (Тит Ливий, XXVI, I, 2). Весной 211 года, оставив большую часть снаряжений и тяжеловооруженные войска в Бруттии, Ганнибал отбыл в Кампанию. Пытаясь прорвать кольцо осады, карфагенский полководец, лично принимавший участие в бою плечом к плечу со своими кампанскими союзниками, потерпел поражение и потерял несколько тысяч воинов. После этого он решился на диверсию, которая, вполне возможно, могла привести его к осуществлению затаенной мечты.

Под стенами Рима

Как совершенно правильно догадался старик Фабий Максим, Ганнибал двинулся к Риму не для того, чтобы взять город силой, а для того, чтобы снять осаду с Капуи (Тит Ливий, XXVI, 8, 5). И действительно, как только сенату стало известно, что карфагенская армия перешла Вультурн, перегородив его «мостом» из кораблей, он принял решение срочно оттянуть от Капуи часть сил. Ганнибал и проконсул Кв. Фульвий Флакк, возглавивший 15-тысячное войско, наперегонки поспешили из Кампании к Лацию. Зная, что карфагеняне устремились по внутренней, Латинской дороге, проконсул предпочел Аппиеву дорогу, тянувшуюся вдоль побережья, и загодя выслал курьеров подготовить места стоянок. Флакк выступил в поход с опозданием на сутки, однако владел тем бесспорным преимуществом, что шел по своей земле. Приблизившись к Риму со стороны Капенских ворот, он пересек город с юга на север и разбил лагерь у его северо-восточных границ, между Эсквилинскими и Коллинскими воротами, примерно в том же самом месте, где много лет спустя, в первые годы принципата, Тиберий разместит римский гарнизон, составленный его предшественником Августом из когорт преторианцев. Ганнибал, задержавшийся в пути сначала из-за трудностей со снабжением, а потом из-за того, что римляне предусмотрительно разрушили мост через реку Лирис близ города Фрегеллы, возможно, двинулся через Фрузинон (ныне Фрозиноне) и Анагнию, а затем свернул вправо, к Тускулу, и остановился километрах в двенадцати к востоку от Рима. Что касается Полибия, то греческий историк, хоть и не приводит точного маршрута, но утверждает (IX, 5, 8), что Ганнибал шел через страну самнитов, то есть значительно восточнее. В этом с ним солидарен и Тит Ливий, в данном случае повторяющий Целия Антипатра (XXVI, 11, 10–13) с той лишь разницей, что римский летописец полагал, что описывает обратный путь карфагенской армии! Добавим лишь, что новейшие исследователи больше склоняются к версии о проходе Ганнибала через гористые местности, даже несмотря на трудности этого пути и значительный крюк, который вывел карфагенян к Реате (ныне Риети), откуда, спустившись к юго-западу, они вышли к Риму по правому берегу Аниена, неподалеку от его слияния с Тибром.

Нетрудно догадаться, какая суматоха поднялась в городе. В форуме беспрерывно заседал сенат, матроны спешили в храмы вознести молитву богам, а вооруженные отряды под командованием претора по гражданским делам Г. Кальпурния Пизона занимали все стратегически важные точки, в частности Капитолий и цитадель. Когда Ганнибал придвинулся еще ближе, разбив лагерь на берегу Аниена в трех милях — меньше чем в пяти километрах — от городских стен, всем стало ясно, что пора действовать, тем более что карфагенский полководец, прихватив с собой пару тысяч всадников, появился у самых Коллинских ворот, не скрывая, что изучает местность и расположение укреплений. Флакк выпустил на них свою конницу, невольно посеяв панику среди населения: когда большой отряд нумидийцев-перебежчиков, получивший приказ отогнать карфагенян от городских стен, спускался с Авентинского холма, чтобы скакать к Эсквилинским воротам, многие жители Рима решили, что враг уже в городе (Тит Ливий, XXVI, 10, 5–6).

Несколько дней спустя произошло первое столкновение обеих армий непосредственно возле римских стен, в описании которого Полибий (IX, 6–9) и Тит Ливий (XXVI, 11) допускают существенное расхождение. Так, греческий историк уверяет, что с римской стороны в бой вступили не те части, что были спешно отозваны из Капуи, а молодые новобранцы из вспомогательного легиона, набранного новыми консулами Гн. Фульвием Центималом и П. Сульпицием Гальбой, приступившими к исполнению своих обязанностей весной 211 года. По счастливой случайности, пишет далее Полибий, новобранцы приступили к военной службе именно в тот день, когда к Риму подошел Ганнибал! И якобы один вид этих неопытных юнцов, выстроенных в боевые порядки перед крепостными укреплениями, заставил его крепко задуматься… Скажем откровенно: верится в это с трудом. Но и рассказ Тита Ливия принесет ничуть не больше удовлетворения любителям всяческих «военных игр», а вместе с ними и историкам. По его мнению, Флакк и оба консула ни за что не уклонились бы от боя, если бы не частый град, внезапно посыпавшийся с небес. На следующий день боги снова наслали на соперников ту же самую напасть, так что ни о какой рукопашной схватке не могло быть и речи. И Ганнибал, которого, кстати сказать, тот же Тит Ливий обвинял в наплевательском отношении к воле богов, поняв этот знак как дурное предзнаменование, принял решение повернуть назад. Особенно оскорбительным, если верить римскому историку, стало для него известие, что в то время, как он стоял под стенами Рима, из города продолжали как ни в чем не бывало отправлять очередные воинские соединения в Испанию. И уж вовсе смертельный укол по самолюбию он получил, узнав от одного из пленных, что тот самый участок земли на берегу Аниена, на котором расположился его лагерь, в эти дни был выставлен в Риме на продажу! Это настолько взбесило Ганнибала, утверждает Тит Ливий, что он немедленно вызвал к себе глашатая и приказал ему прокричать, что на продажу выставляются лавки менял, расположенные вокруг форума… Все эти живописные подробности несут гораздо больше информации о личности их автора, Тита Ливия, чем о мотивах поведения Ганнибала. Историк явно переоценивает роль страстей человеческих и совершенно игнорирует при этом истинные причины и побуждения причастных к событиям лиц (М. Ducos, 1987, pp. 132–137). Он снова отдается на волю своему писательскому воображению, что, к сожалению, не совсем устраивает современных историков. Поэтому мы, пожалуй, послушаем лучше Полибия (IX, 7, 1–4), который предполагает, что Ганнибал развернулся и ушел прочь от Рима, во-первых, потому что набрал довольно добычи в окрестных деревнях; а во-вторых, потому что рассчитал: после его выступления из Кампании прошло достаточно времени, чтобы консул Ап. Клавдий Пульхр, державший в кольце Капую, решил, что пора осаду снимать и спешить на выручку Риму.