Венец лжи (ЛП) - Винтерс Пэппер

Я задрожала и напряглась, испытав менее неистовую разрядку, экстаз, разлившийся до кончиков моих пальцев.

Не закрывая глаз, я чувствовала, как во мне, почти тайно, сокращаются мышцы, омывая тело робкой волной удовольствия, как будто это было запрещено.

Я кончила тихо, восхитительно, беспричинно.

Пенн распахнул глаза.

— Ты кончила?

Я сглотнула, Последний спазм оставил меня обмякшей, потерянной и полностью одурманенной эндорфинами.

— Черт, ты кончила. Ты, бл*дь, кончила от моего члена, — он впился в меня взглядом, и потерял контроль. Приподнявшись надо мной, Пенн схватил меня за запястья и закинул их мне за голову.

А потом он меня трахнул.

— Черт, черт…черт, — его голос прерывался от неровного дыхания.

С каждым новым толчком его член становился толще, тяжелее, тверже. Пенн казался бешенным, сорвавшимся с цепи; весь его контроль и ложь испарились.

Как только это произошло, его лицо, обычно такое красивое и царственное, распалось на осколки.

— Черт! — с его губ сорвался звериный рев, оргазм пронзил его спину и проник в меня.

Я его не сдерживала.

Я упивалась его уязвимостью и наслаждалась тем фактом, что он позволил мне увидеть себя таким, каким его мало кто видел.

Он надломился.

Дёрнулся.

И, когда последняя волна выжала из него всё без остатка, содрогнулся.

Когда прошло какое-то время, и мы вернулись из той стратосферы, в которую он нас катапультировал, его пальцы разжали мои запястья и, скользнув по руке, коснулись моей щеки.

Глядя на меня с нежностью и не исходя злобой по неизвестным мне причинам, Пенн меня поцеловал.

Этот поцелуй был другим.

В нем не было ни требования, ни благодарности.

Казалось, мы снова обнажились, сорвали наши маски.

И увидели, что начали нечто такое, у чего, к сожалению, не будет счастливого конца.

Глава двадцать третья

Висевшие на кухне у Пенна часы показывали, что я пробыла у него всего один час и тридцать две минуты, но за этих неполных два часа изменился весь мой мир.

Либо время как-то незаметно ускорилось, либо мы перенеслись в будущее, где все было по-другому.

Я. Мое тело. Все мое мировоззрение изменилось.

Я в десятый раз провела руками по застегнутому блейзеру и разгладила юбку. Я старалась не обращать внимания на свои спутанные волосы, которые теперь черт знает сколько нужно будет расчесывать и приводить в порядок, и делала вид, что под одеждой я не голая.

Как только мы закончили, и Пенн от меня отстранился, мы молча оделись и снова вышли на кухню. Я сунула свое нижнее белье в черную сумку с секс-игрушками, намереваясь забрать их домой. Однако, Пенн схватился за ручки и убрал всё к себе в шкаф.

Он ничего не сказал.

Но по выражению его лица было ясно, что все эти вещи останутся здесь — нравится мне это или нет.

Пенн шел босиком под стук моих каблуков. Он обогнул большой кухонный остров и достал два стакана из буфета с дверцами из матового стекла. Наполнив оба стакана водой из стоящего в холодильнике графина, Пенн передал один мне и, не сводя с меня глаз, принялся пить.

Он надел светлые джинсы и черную футболку, став похожим на плохого парня, которого я ни в коем случае не должна была представлять своему отцу, не говоря уже о том, чтобы смириться с его ложью о нашей помолвке.

Чем дольше мы в гробовом молчании пили воду и поедали друг друга глазами, тем сильнее во мне нарастала нервозность. Я хотела позвонить Дэвиду, чтобы он меня забрал. С каждой проведенной вместе минутой Пенн все больше от меня отдалялся. Настолько, что, даже если между нами было хоть какое-то тепло, оно уже взвыло от мороза.

Поерзав на месте, я поставила на стойку недопитый стакан.

— Наверное… наверное, мне пора домой.

Пенн поднял бровь и допил воду. Вытерев губы тыльной стороной ладони, он кивнул.

— Хорошая идея.

Я попыталась скрыть то, как меня покоробило от его слов, но мне это не удалось. Я не знала, почему он от меня закрылся — с другой стороны, он меня и не впускал. Пенн вторгся в мое тело, но это не дало мне права залезть ему в душу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Идея позвонить Дэвиду и ждать его в доме Пенна уже не казалась мне такой привлекательной. Чем скорее я уйду от этого нестерпимого напряжения, где в меня вонзались осколки непроизнесенных фраз, тем лучше.

Обхватив себя руками — убедившись, что моя порванная блузка тщательно заправлена в юбку, а жакет плотно застегнут, — я кивнула так, будто мы решили все вопросы, и встреча закончилась.

На самом деле это был деловой контракт. Я ему не нравилась. Он мне не нравился. Но секс был невероятным. Мне не с чем было сравнивать, но, если бы я вдруг снова была вынуждена лишиться девственности, то опять сделала бы это с Пенном.

Направившись к двери, я поняла, как мне на самом деле больно. Кожу на внутренней поверхности бедер жгло, внутри саднило. Мне ужасно захотеть сесть, а не спускаться по лестнице и ждать на холодной улице своего водителя.

Но мне тут больше не рады.

Взгляд Пенна ясно об этом говорил.

Он солгал о нашей помолвке, но не мог солгать о том, как же ему хочется, чтобы я поскорее убралась.

Я остановилась у выхода, прямая как струна.

— Ну, спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Пенн проводил меня до выхода, будто боялся, что сама я не уйду. Обойдя меня, он отпер и открыл дверь. Когда я переступила порог, он поджал губы. Пенн не улыбнулся, не сказал ни единого ласкового слова или хотя бы слова сожаления.

Это очень походило на разрыв, хотя мы никогда и не были вместе.

Я пожала плечами, борясь с желанием поёжиться.

— Эм, спасибо. Мне… понравилось.

На его непроницаемом лице мелькнула едва заметная улыбка.

— Мне тоже.

И больше ничего.

Никаких объятий. Или обещаний в ближайшее время встретиться снова. Всего два коротких слова, которые оставили точку — нет, целую страницу — между тем, что произошло сейчас и в его спальне.

У меня в голове вертелось множество вопросов. Ты хочешь ещё со мной увидеться? Почему ты оставил себе мое нижнее белье и секс-игрушки? Тебе со мной было так же хорошо, как и мне с тобой?

Ни один из них я не озвучила.

Распрямив спину, я вскинула подбородок и пошла прочь.

Мой телефон умер.

Ну, разумеется.

Сегодняшняя ночь превратилась из благодатной в душераздирающую, и винить в этом можно было только себя. Стоя у дома Пенна, я вдруг осознала, как далеко находится моя квартира. Ранее я полагала, что она всего в нескольких минутах ходьбы, но не представляла, сколько это займет времени. А на каблуках, после невероятно долгого дня и чрезвычайно страстного секса, мое тело было не в состоянии гулять по городу.

Мне вдруг вспомнилась другая ночь. Ночь, когда я без телефона и без какого-либо запасного плана вышла за пределы надежных стен своей компании. Незнакомец нашел меня, спас и украл частичку моей невинности. Сегодня вечером Пенн взял меня, развратил и украл остальное.

Обе ночи посеяли во мне грусть и смущение.

Вздрогнув от пронесшегося по улице порыва ветра, я решила все же размышлять на ходу, а не стоять, как идиотка, которую Пенн выгнал из дома.

Сделав над собой усилие, я неуверенными шагами двинулась вперед. Я оставалась собранной и невозмутимой — не более чем генеральный директор, вышедший на полуночную прогулку в разорванной блузке и с жуткой болью между ног.

Вместо того чтобы топать всю дорогу домой (и в процессе заблудиться), я решила пойти в более оживленную часть города и поймать там такси. Я бы отдала пол жизни за то, чтобы у меня заработал мобильный, и я смогла позвонить Дэвиду. Когда-то мне не нравилось находиться в окружении персонала, не имея никакой свободы. Теперь я ценила то, что у меня есть верные и преданные люди. От этого моя жизнь стала рациональной, а не тем бардаком, в котором я пребывала сейчас.