После любви - Виктория Платова

– А что Фрэнки?

– Мы перебросились несколькими фразами. Ничего не значащими. Потом он сказал… Сказал, что слышит шорох. Что на площадке кто-то есть.

– А вы слышали шорох?

– Нет. Только шум океана. Все то время, что я пробыла наверху, меня сопровождал шум океана.

– Что сделал Франсуа Пеллетье после того, как обнаружил, что на площадке кто-то есть?

– Он отошел от меня. Сказал, что сейчас вернется. Больше я его не видела.

– На площадке?

– Больше я не видела его живым. А на площадке я не видела вообще ничего.

– И ничего не слышали?

– Нет. Только океан. Он ревел.

– После того как Франсуа Пеллетье отошел от вас, вы остались стоять на месте?

– Да. Некоторое время я простояла неподвижно.

– Как долго?

– Достаточно, чтобы почувствовать себя дурой.

– А потом?

– Потом я позвала Фрэнки. Я звала его несколько раз. но ответа не получила. Ситуация для плохого водевиля, правда? Ненавижу быть брошенной.

– Вас часто бросали?

– Какое это имеет значение?

– Продолжайте.

– Черт… Я решила, что он разыграл меня, подшутил надо мной. И я сказала себе – нужно наплевать на Фрэнки и выбираться отсюда самой. Это заняло некоторое количество времени. Пока я нащупала стену, пока добралась по ней до второй лестницы…

– Вы хорошо ориентируетесь в пространстве.

– Я ведь была на площадке неоднократно и имею о ней представление.

– Я это уже понял.

– Я нашла вторую лестницу, но не нашла Фрэнки. Это было странно, ведь я до последнего надеялась, что он встретит меня хотя бы внизу. Но надежды не оправдались.

– И что вы сделали после того, как надежды не оправдались?

– Решила отправиться в отель. Что еще я могла сделать? Я прошла по улице, примыкающей к лестницам, там совсем небольшой отрезок… И свернула в переулок.

– И никого не увидели по дороге?

– М-м… Никого.

– Неужели? Может быть, вы кое-что забыли? Я могу освежить вашу память…

– Освежить?

– Коктейлем «Иса Хаммади», пряностей в нем предостаточно.

– Иса Хаммади?

– Есть еще и второе название – «дядюшка Иса».

– …

– Что скажете?

– …

– Сознание прояснилось?

– Проклятье. Да… Кажется, в тот вечер я познакомилась с одним забавным стариком.

– Кажется?

– .Хорошо. Я познакомилась с ним в тот самый вечер. В то самое время, когда возвращалась в отель. Когда свернула в переулок. Он стоял у двери углового дома. Дверь была открыта. Мы проболтали несколько минут. Он сказал, что его зовут дядюшка Иса. И что он торгует пряностями на рынке.

– Видите, как быстро идет дело, когда вы начинаете говорить правду.

– До этого я тоже не лгала.

– О чем еще кроме пряностей вы говорили?

– Думаю, что наш разговор вам передали со стенографической точностью.

– Хотелось бы услышать вашу версию.

– Дядюшка Иса – не резчик по дереву, он торгует пряностями на рынке. Дядюшка Иса недавно купил этот дом. Дядюшка Иса будет счастлив, если мадам заглянет к нему на чай.

– Это все?

– Это то, что я помню.

– Когда люди говорят, что девичья память коротка, – они не так уж неправы. Вы спросили у старика, который час.

– Может быть.

– Он сказал вам – уже полночь.

– Может быть.

– Вы столкнулись со стариком случайно и, как показывает Иса Хаммади, в первый момент даже испугались.

– Хотела бы я посмотреть на вас, если бы вы налетели на кого-то в темноте.

– О какой темноте идет речь?

– Пусть не в темноте, я неправильно выразилась… Одна мысль о темноте сводит меня с ума. Это были сумерки, и света было недостаточно.

– Света было достаточно.

– Но меньше, чем бывает днем. Я не испугалась, скорее – вздрогнула, это естественная реакция на неожиданность.

– Присутствие Исы Хаммади стало для вас неожиданностью?

– В общем, да. Я знала, что угловой дом пустует, и вдруг у него оказался хозяин.

– Вы рассчитывали, что в доме по-прежнему никто не живет?

– Ничего я не рассчитывала. Какое мне дело до этого чертова дома? Послушайте, к чему вы все время клоните?

– Я склоняю вас говорить правду.

– Напрасные старания.

– Напрасные?

– В том смысле, что я и так говорю правду.

– Вы были расстроены – совсем как Франсуа Пеллетье перед уходом из ресторана. И когда дядюшка поинтересовался, чем вы так расстроены, что вы ответили?

– Вылетело из головы.

– Вы ответили, что поссорились с другом.

– Может быть.

– «С каким? – спросил старик. – С тем самым парнем, с которым вы пришли?»

– Да! Да!!! С тем парнем, с которым пришла!

– С Франсуа Пеллетье?

– Я не думала о Франсуа Пеллетье.

– Вы думали о дельфинах, знаю.

– Я устала.

– Старик видел вас двоих, когда вы шли к лестнице. Минут через пятнадцать-двадцать вы спустились. Одна. Все так?

– Может быть. Я не засекала времени. Я не ношу часов.

– А теперь обратимся к заключению судебно-медицинской экспертизы. Смерть Франсуа Пеллетье наступила ориентировочно между одиннадцатью сорока пятью и двенадцатью часами в ночь с пятого на шестое августа. Что из этого следует?

– Что?

– Что он был убит в то самое время, когда вы, по вашим же словам, находились на площадке.

– Ничего такого я не утверждала. Я понятия не имела, который был час.

– Но именно об этом времени свидетельствует Иса Хаммади.

– Он мог напутать… Подождите, я вспомнила! Я действительно спросила у дядюшки… У Хаммади – который час. Он ответил – полночь. Но на часы он не смотрел. Просто сказал: полночь. С тем же успехом он мог назвать любое другое время. Одиннадцать вечера. Час ночи. Любое.

– Зачем ему нужно было называть другое время?

– Почем мне знать? Полицейский – не я, а вы. Вот и разбирайтесь.

– Иса Хаммади – лицо не заинтересованное.

– А я – заинтересованное?

– Похоже, что да.

– В таком случае… В таком случае это называется: его слово против моего. Или – не знаю как… Можно попросить у вас воды?

– Конечно.

– Спасибо.

– Сигарету?

– Так заметно, что я хочу курить?

– Заметно.

– Три года я не курила. А теперь просто мечтаю о паре затяжек… Вот так. Хорошо… Три года отказывала себе в таком удовольствии, идиотка!

– Как вы себя чувствуете?

– А что? Нормально себя чувствую. Просто первая сигарета за долгое время. Не обращайте внимания… Знаете, когда я была там, наверху, в полной темноте… Я очень сожалела, что бросила курить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});