Пустошь, что зовется миром - Аркади Мартин

Возьми хоть все население Пелоа-2 для примера.

– Тем больше у нас оснований заполучить живого, – сказала Махит. – Тот, что лежит в медчасти, был млекопитающим. Даже если они млекопитающие-падальщики, то разве мы не были такими же миллионы лет назад? И они наверняка разговаривают не только так, этот шум…

– Частично мы его не можем услышать. Язык жестов или феромонов… или…

В комнате было много кабинок, и ни в одной из них не нашлось ничего впитывающего, только ряды электронных приборов.

– Или структурная окраска кожи, которая изменяется в определенной закономерности. Я не знаю. Это может быть что угодно. Вероятно, это не феромоны, феромоны для млекопитающих становятся маркерами тональности. Думаю, так. Компаративная зоология – не моя специализация.

– Ну, хорошо. Значит, один живьем. Может быть, нам удастся переформатировать это послание, даже если это всего лишь тональные визги в войд, которые они посылают кому-то, невидимому для нас. – Три Саргасс открыла еще одну кабинку и  тут же разочарованно закрыла. – Дай мне твой жакет.

– Зачем?

Три Саргасс вздохнула. Махит была блестящим специалистом, она решала всю эту задачу так, как и рассчитывала Три Саргасс, но в то же время она не могла понять, зачем Три Саргасс понадобилось что-то матерчатое.

– Чтобы убрать здесь, если, конечно, ты не хочешь работать в окружении бывшего содержимого желудков, не помещенного в специальный бачок.

– Почему мой жакет? – спросила Махит.

– Потому что моя одежда – это форма, которую по крайней мере часть флотского персонала признает как форму. А у тебя очень приятная и очень абсорбирующая материя. Вообще-то нужно было и тебе взять форму. У тебя наверняка есть что-то без знаков различия. Или я могу переделать под тебя один из моих комплектов, если ты не против выглядеть как агент министерства информации. Это сэкономит нам потом время в коридорах…

Она замолчала, видя выражение лица Махит – на нем обосновалась сложно-обиженная гримаса, как если бы Три Саргасс ударила ее по лицу.

– Я не состою во Флоте, – сказала Махит слишком ровным, слишком резким голосом. – И я не специальный уполномоченный министерства информации.

– Если тебя беспокоит нарушение правил ношения тейкскалаанской униформы, то всю ответственность я беру на себя, – попыталась сгладить неприятное впечатление Три Саргасс, озадаченная резкостью реакции Махит. Ну да, с этим жакетом она чуть-чуть переборщила. Она сама бы не хотела, чтобы кто-то предложил ей отдать ее одежду на тряпки.

– Конечно, ты возьмешь на себя ответственность, – сказала Махит. – В этом всегда и заключалась твоя работа со мной, не так ли? Открывать мне двери, брать на себя ответственность и быть точным легальным эквивалентом твоего варвара. С самого первого дня.

– Я не это имела в виду, – сказала потрясенная Три Саргасс. Это было не про нее. Это было глупым, легкомысленным предложением и только, вовсе не допущением, будто Махит не могла решить сама, что ей следует делать. – Силы небесные, Махит, мы лучше используем мой мундир, забудь об этом.

Она стянула с себя один рукав, стянула наполовину второй, отвернулась сконфуженно, когда Махит сказала тонким и отчужденно холодным голосом, какого Три Саргасс от нее прежде не слышала:

– Ты не имела это в виду. Но ты это сказала, Травинка.

Ее прозвище, отполированное и заостренное, чтобы ранить. Из этого рта, из которого, насколько ей было известно, не звучало ничего подобного, когда Двенадцать Азалия все еще был жив.

Она ответила резко:

– Ты думаешь, я сказала это, потому что не можешь слышать ничего, кроме слов кого-нибудь из нас о том, что ты не тейкскалаанка, каждый раз когда мы с тобой говорим.

Она сказала это резко и тут же пожалела о своей резкости, а одновременно с этим почувствовала привычное брутально-хрупкое ликование, которое испытывала, добираясь до самой сути какого-либо аргумента, какой-либо проблемы. Когда вонзала в них зубы, готовая рвать на части.

– А разве это не так? – спросила Махит. – Ну, скажи. – Она была сама неподвижность, само спокойствие. Три Саргасс пришли на ум змеи, пауки – вся живность, которая жалит, чувствуя угрозу. – Ты все время напоминаешь мне, что я – варвар. И сейчас, и раньше – в Городе. Не только ты, Три Саргасс. Солдаты в коридоре тоже, но они хотя бы честны и не делают вид, что я могу быть чем-то другим, а не тем, что они видят во мне. Ты? Ты хочешь дать мне униформу, хочешь сделать меня полезной, а еще хочешь иметь умного варвара, почти что человека, чтобы ты могла хвастаться мной, показывать, как я ем у тебя с руки, – ты решаешь, что я нужна тебе здесь, и вот я здесь. Ты решаешь, что будет полезно, если твой варвар будет иметь дипломатические полномочия, – и вот у меня уже есть полномочия. Ты решаешь, что мне нужна форма, чтобы нас не останавливали в коридорах, и ничуть не думаешь о том, как будет выглядеть, если ты вырядишь меня, как тейкскалаанскую куклу…

– Я же спросила, – возразила Три Саргасс. Она и вправду только спросила – разве нет? Она каждый раз спрашивала. Она была почти уверена, что спрашивала, никогда не отдавала Махит никаких приказов, да и не стала бы, сама эта идея абсурдна. Но Махит проигнорировала ее и продолжила, будто слова были инфекцией, которую она выдавливала из раны.

– Ты бы не возражала, если бы я осталась с тобой во дворце, правда же? Я могла бы все время находиться у тебя под рукой, развлекать тебя, и нам бы не понадобилось тащиться бог знает куда на войну…

Она не замолчала сама – ее оборвала Три Саргасс:

– Это было бы для тебя настолько ужасно? Оставаться рядом со мной?

К ней в голову закралась мысль, что будет абсолютно ужасно, если она начнет плакать. Она никогда не плакала в спорах. По крайней мере с тех пор, как выросла настолько, что ее забрали из детского сада. Махит делала многие вещи, совершенно неожиданные для нее, новые и сложные, включая – очевидно – боль и горечь. Она всего лишь предположила, что униформа может облегчить им жизнь, а теперь у них возникла эта ссора, отвратительная ссора, и разногласия между ними казались непримиримыми, а Махит словно копила все это, ждала неизбежного момента, когда она не сможет больше выносить Три Саргасс, и нанесла удар по их отношениям, какими бы уж они ни были.

– Нет, – сказала Махит. – Остаться с тобой было бы не ужасно. Вот поэтому-то я и не осталась.

– Твои слова лишены смысла.

Махит уселась за конференц-стол в середине комнаты, закрыла лицо руками и спрятала глаза от Три Саргасс. Когда они в прошлый раз были у стола в конференц-холле, им удалось поэзией предотвратить узурпацию власти. Теперь они и отчет не могли написать вместе, потому что между ними происходила эта бесполезнейшая, непостижимая, жуткая ссора. Такого у Три Саргасс не было, если ей не изменяла память, с тех времен, когда ее бывшая, Девять Дуга, порвала с ней во время экзаменов на втором году подготовки к званию асекрета.

– Твои слова лишены смысла, – повторила Три Саргасс, теперь громче. – Совершенно. Извини меня за форму и жакет, и я больше не буду об этом говорить, но ты не…

– Необъяснимая? Непонятная? Нецивилизованная?

– К черту, – сказала Три Саргасс, слыша, как истончал