Чужак в стране чужой - Роберт Хайнлайн

— Х-м-м…

— И нечего хмыкать, старый похабник! Ничего ты не понимаешь!

— Не понимаю. И не пойму — как это ни прискорбно. Ну что ж, спокойной ночи. Кстати, я сказал Майку запереться.

— Кайфоломщик!

— Он и так учится очень быстро, не стоит его торопить.

18

Совещание отложили на двадцать четыре часа, что дало Какстону время прийти в себя, узнать о пропущенной им неделе побольше, а также «взрастить близость» с Майклом, который предложил ему воду сам, быстро огрокав близость Бена и Джилл и посоветовавшись с последней.

Перспектива такого братания повергла журналиста (Джилл предупредила его загодя) в тягостную нерешительность: он был далеко не в восторге от заметной невооруженным взглядом близости между медсестрой Бордман и ее пациентом. Неделя, проведенная невесть где, повлияла на Бена неожиданным образом: едва оставшись с Джилл наедине, убежденный этот холостяк снова сделал предложение.

— Не надо, Бен, — отвела глаза Джилл.

— А почему не надо? У меня хорошая, постоянная работа, я вполне здоров — а точнее, буду вполне здоров, когда выведу наконец из организма эту «сыворотку правды», или чем там они меня накачивали… а пока эта гадость еще во мне, я ощущаю непреодолимую потребность говорить правду. Я тебя люблю. Я хочу на тебе жениться и растирать твои бедные натруженные ножки. Неужели я слишком старый? Или ты собралась выйти за кого-нибудь другого?

— Да нет же, и нет, и не другое! Бен… я же тебя тоже люблю. Только не надо об этом сейчас, сейчас я просто не могу.

И она стояла на своем как каменная.

С большим трудом и не сразу Бен осознал, что ревность его бессмысленна, что Майкл — не соперник, а просто один из пациентов Джилл. У хорошей медсестры обязательно появляется материнское отношение к больным, хочешь жениться на медсестре — смирись с этим заранее. И разве полюбил бы он Джилл, будь у нее другой характер? Ведь дело совсем не в лихой восьмерке, которую описывает на ходу ее задница, не в умопомрачительном фасаде, пялиться на бюст — подходящее занятие для прыщеватых подростков, а он давно вышел из детского возраста. Нет, он любит именно Джилл, всю ее и такую, какая она есть.

А это значит, что придется занимать в жизни Джилл второе место, после нуждающихся в ней пациентов — и не ревновать. И он не будет ревновать! К тому же Майкл — приятный парень, невинный и простодушный, как Джилл и рассказывала. А стать женой газетчика — тоже радость еще та. У газетчика нет твердого расписания, он может уйти из дому и вернуться только через неделю, ему приходится работать и ночами, и когда угодно. А начни Джилл закатывать сцены — разве мне это понравится? Только Джилл — она не начнет.

Придя таким образом к единому с самим собой мнению, Бен спокойно и безо всяких задних мыслей отпил из предложенного Майклом стакана.

Пригодился лишний день и Джубалу.

— Бен, когда вы свалили на меня все это дело, я сказал Джиллиан, что и пальцем не пошевелю, чтобы отстоять так называемые «права» Майка. А теперь я передумал. Этому правительственному ворью надо дать по грабкам.

— Да уж, правительство у нас хуже некуда.

— Следующее будет еще хуже. Ты, Бен, недооцениваешь Джо Дугласа.

— Грошовый политикан, и мораль у него соответствующая.

— Верно. Можешь добавить еще умопомрачительную невежественность. И в то же самое время Дуглас — довольно честный и добросовестный мировой лидер, значительно лучше, чем мы того заслуживаем. Я охотно перекинулся бы с ним в покер — этот парень не станет передергивать, а проиграет — так расплатится с улыбкой. Настоящий СП, читай как хочешь, то ли «свой парень», то ли «сучий потрох». Одним словом, не то чтобы совсем уж ангел, но и не дерьмо какое.

— Джубал, что-то ни хрена я тебя не понимаю. Ты же был уверен, что Дуглас приказал меня угробить — да к тому оно, собственно, и шло. Ты уж не знаю как наизворачивался, вытаскивая меня из дыры, и я по гроб этого не забуду. Ровно так же я никогда не забуду, кто засунул меня в эту дыру. Дуглас совершенно не виноват в моем спасении, он предпочел бы, чтобы я сдох.

— Пожалуй, да. Но только… ладно, забудь об этом, и дело с концом.

— Вот же хрен я чего забуду!

— Ну и дурак. Ты же никому ничего не докажешь. И нечего взваливать на меня бремя своей благодарности. Я старался не ради тебя.

— А ради кого?

— Ради одной маленькой девочки, которая рвалась уже в бой и для которой этот бой окончился бы, скорее всего, очень быстро и очень печально. Она была моей гостьей, волей-неволей я получал статус in loco parentis.[6] Она горела отвагой, но была слишком невежественна, чтобы бороться с безжалостной, как циркульная пила, системой. А вот на тебе, приятель, пробы ставить негде, и ты великолепно разбираешься в циркульных пилах. И если ты по собственному своему разгильдяйству попадешь под зубья — кто я такой, чтобы вмешиваться в твою карму?

— М-м-м… О'кей, Джубал, тогда шел бы ты на хрен. Это я — за то, что ты вмешался в мою карму. Если только таковая у меня есть.

— Вопрос, конечно же, спорный. Я следил за игрой предопределенцев против свободовольцев, так к середине второго тайма счет был равный. Как бы там ни было, я предпочитаю не нарушать покой человека, мирно отдыхающего в сточной канаве. Всякая там благотворительность похожа на лечение гемофилии, лучше всего позволить гемофилику истечь кровью, прежде чем он наплодит себе подобных.

— Его можно стерилизовать.

— Берешь на себя роль Господа Бога? Но мы отклонились от темы. Дуглас совсем не пытался тебя убить.

— Это что, он говорит?

— Это вещает ex cathedra[7] всеведущий и непогрешимый Джубал Харшоу, через всеведущий свой и непогрешимый пуп. Если помощник шерифа насмерть замордовал заключенного, можно спорить на что угодно — окружные власти ничего не знали об этом заранее. Потом они, конечно же, закроют на «печальное недоразумение» глаза, чтобы «не раскачивать лодку», но это потом. В этой стране политические убийства никогда не были частью политики.

— Не были? Могу показать тебе материалы по нескольким скоропостижным кончинам, которые я расследовал.

— Я же сказал — не были частью политики, — отмахнулся Джубал. — Просто убийства по политическим мотивам — это сколько угодно, от громких, вроде убийства Хью Лонга, до едва попадающих на восьмую страницу историй, кого-то там угробили в темном переулке. Но они никогда не были частью политики, и вот ты, к примеру, только потому и жив, что они не являются частью политики Джо Дугласа. Эти молодцы зацапали тебя тихо и аккуратно. Они получили все, что хотели, и вполне могли избавиться от тебя столь же тихо и аккуратно, все равно как спустить дохлую мышь в унитаз. Только вот их начальник не любит такой грубой игры, и если он о ней узнает, виновные могут лишиться работы, а то и головы.

Джубал замолчал и приложился к стакану.

— Эти бандиты — просто инструмент, а не какая-то там преторианская гвардия, выбирающая и назначающая цезарей. И кого бы ты хотел иметь цезарем? Какого ни на есть, но все-таки юриста, получившего воспитание в те далекие времена, когда эта страна была еще нацией, а не сатрапией в составе многоязычной империи… Дугласа, который на дух не переносит убийств? Или ты хочешь вышвырнуть его — нам это сейчас раз плюнуть, надуем при переговорах, и дело с концом — вышвырнуть и получить Генерального секретаря из какой-либо страны, где жизнь человеческая не ставится ни в грош, а политические убийства — древний, всеми уважаемый обычай? И что же тогда случится со следующим журналистом, любящим совать свой нос, куда не просят, когда он ненароком забредет в темный переулок?

Какстон молчал; Харшоу, впрочем, и не ждал ответа.

— Как я уже говорил, СС — всего лишь инструмент. Людей, обожающих грязную работу, прорва, только свистни. И ты представляешь себе насколько грязной может стать эта работа, если Дуглас твоими стараниями лишится большинства в Совете?

— Так что же, я не должен критиковать правительство?

— Ничего подобного. Этот омут нужно взбаламучивать, и почаще, чтобы черти не заводились. И все же, прежде чем выпирать в шею теперешних мерзавцев, стоило бы присмотреться получше к мерзавцам будущим. Демократия — очень плохая система, единственное ее оправдание состоит в том, что она гораздо лучше любой другой системы. Хуже всего то, что демократически избранные правители являются зеркальным изображением своего электората, уровень получается предельно низкий, но куда же от этого денешься? Так что, ты посмотри на Дугласа и задумайся: своим невежеством, своей тупостью, своим эгоизмом он весьма похож на среднего нашего гражданина — и все же хоть вот на столько, но поднимается над этим средним уровнем. А потом посмотри на человека, который может прийти ему на смену.