Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева - Макаревич Эдуард Федорович

С показаниями Кондратьева, полученными Аграновым, заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода ознакомил Сталина. Как, впрочем, регулярно знакомил и с показаниями других подследственных по делу ТКП. И Сталин через неделю пишет письмо члену Политбюро Вячеславу Молотову, в котором говорит: «Я думаю, что следствие по делу Кондратьева — Громана — Садырина нужно вести со всей основательностью, не торопясь. Это дело очень важное. Все документы по этому делу нужно раздать членам ЦК и ЦКК. Не сомневаюсь, что вскроется прямая связь (через Сокольникова и Теодоровича) между этими господами и правыми (Бух[арин], Рыков, Томский). Кондратьева, Громана и пару-другую мерзавцев нужно обязательно расстрелять»23.

Агранов, теперь уже подстегиваемый Ягодой, с еще большим усердием продолжал искать новые доказательства идейного и политического родства между интеллектуалами из ТКП и правыми в правительстве и в ЦК ВКП(б)24.

Из показаний В.Г. Громана 15 августа 1930 года: «В 1928 г. после осенних хлебозаготовок, когда применялись методы общественного воздействия на кулака, Н. Суханов начал говорить, что хозяйственная политика приведет к деградации сельского хозяйства, к продовольственному кризису и в январе 1929 г. на совещании у меня, предсказывал, что в июне 29 г. должен произойти партийный кризис в виде смены руководства и победы правой оппозиции, которая-де вынуждена будет обратиться к внепартийным силам, дать куцую конституцию, что-нибудь вроде булыгинской думы. При этом он ссылался на свои беседы с Каменевым и Бухариным, имевшие по его словам место осенью 1923 года — из которых он вынес впечатление об их готовности обратиться к поддержке — ученых людей. С осени 29 г., когда политика партии на выкорчевывание всех остатков капитализма вполне определилась, он стал говорить о необходимости сорганизоваться, выработать платформу. Однажды он пришел ко мне с проектом платформы… Общий дух платформы таков: сохранение “основных” завоеваний Октябрьской революции, национализация земли, парового транспорта, крупной промышленности и монополии внешней торговли, и одновременно полной свободы товарооборота и промыслов».

Из показаний А.В. Чаянова: Основными линиями тактики ТКП было, «как это мне представляется»: «содействие процессу дифференциации в пределах ВКП, выразившееся в составлении Кондратьевым, Макаровым и др. ряда записок и тезисов, передаваемых работавшим с ними представителям правого уклона и несомненно влиявших на эволюцию их политической мысли».

А это опять из показаний В.Г. Громана: «Мало того, появился даже лозунг “обогащайтесь”, сначала поддержанный Н.И. Бухариным, впоследствии от него отказавшегося. Тот анализ народно-хозяйственных процессов, который содержался в составленных под моим руководством конъюнктурных обзорах, хотя они и не шли так далеко, как конъюнктурные обзоры НКФ, руководимые Кондратьевым, все же должны быть признаны одним из источников, питавших ту идеологию, которая позволила хотя и на миг, появиться такому лозунгу в части партии пролетарской революции».

Эти профессора были готовы давать советы и консультации, готовить материалы политикам «правой» ориентации, так как их мысли и аргументы уже были отточены на регулярных совещаниях и сходках. Об этом говорят хотя бы свидетельские показания Николая Кондратьева, которые он дал в суде по делу «Союзного бюро ЦК РСДРП меньшевиков». Это дело ОГПУ затеяло параллельно с делом «Трудовой крестьянской партии», рассматривая эти две организации как сотрудничающие в подпольной борьбе с целью реставрации капитализма в СССР, по версиям и схемам Агранова. На суде обвинение пыталось доказать существование этого тайного сотрудничества, утверждая, что Кондратьев не раз встречался с лидерами «Союзного бюро меньшевиков» — Громаном, Сухановым и другими. Действительно, профессора встречались, в том числе и на квартире Кондратьева, обычно по воскресеньям, чтобы обсудить экономические проблемы страны, выработать определенную позицию, подумать, как донести ее до руководства. И Агранов воспользовался этими сходками для подготовки материалов обвинения. Вот что говорил в суде по делу «Союзного бюро меньшевиков» свидетель Кондратьев, согласно судебному стенографическому отчету:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Разумеется, что это не было простое “чаепитие” или “приятное времяпрепровождение”. Были и беседы, дискуссии политического содержания… У меня не было никакой заинтересованности в борьбе с революцией вообще и с социалистической, в частности. Общий дух моих политических воззрений я мог бы характеризовать как дух принятия реформизма, социального реформизма, эволюционности или постепенного в развитии. И мне казалось, что даже две революции, пережитые нами, — февральская и даже октябрьская — лишь открывали возможность для дальнейшего глубокого преобразования социального строя, но не открывали возможности непосредственного строительства социализма. Мне казалось, что основное препятствие лежит у нас в крайней отсталости, патриархальности сельского хозяйства. Отсюда я — противник напряженных темпов индустриализации — в особенности тяжелой индустрии».

Те же мотивы звучали у Кондратьева и год назад, на допросе у Агранова 20 августа 1930 года25.

«Мое предложение об усилении роста с.-хозяйства за счет снижения темпов индустриализации было отражением идеи недоверия к целесообразности и возможности очень высоких темпов нашего общего и, в частности индустриального развития и идея стремления защищать с.-хозяйство от непосильного для него, как казалось, бремени под влиянием изъятий в пользу индустрии. От имени НКЗ я выступил с развитием тех же идей на съезде Президиумов Госплана. Переработанная речь моя была затем напечатана в “Плановом Хозяйстве” в виде статьи “Критические заметки о перспективном плане развития народного хозяйства” и вызвала в ответ — брошюру Струмилина “Индустриализация страны и эпигоны народничества”».

Да, профессор Струмилин Станислав Густавович, тогда заместитель председателя Госплана СССР, один из авторов плана индустриализации и будущий автор первой в мире системы материальных балансов, — научно сражался на стороне Сталина и его сподвижников, выступая тем самым против позиции профессоров из ТКП, которых наиболее полно выражал профессор Кондратьев. Может быть, в связи с позицией Кондратьева и высказался тогда Струмилин: «Лучше стоять за высокие темпы, чем сидеть за низкие». Но вот показания Кондратьева26.

Из показаний Н.Д. Кондратьева по поводу индустриализации на допросе 28 августа 1930 года: «Мы высказывались против непосильных (как нам казалось) капитальных вложений, против чрезмерных темпов индустриализации, ведущих к перенапряжению и ухудшению качества продукции, против несоразмерного роста номинальной заработной платы, против слишком большой эмиссии, против административного вмешательства в функции рынка… уклонческие точки зрения… имели место. В сумме они сводились к признанию, что при неизбежной медленности коллективизации — основная линия развития с. хозяйства на ближайшее время — есть линия развития индивидуального хозяйства на капиталистической основе. Отсюда в связи с задачей усиления роста производительных сил, логически вытекала ставка на более сильные хозяйства, не только, разумеется на кулацкие; лично я допускал известное ограничение откровенно кулацкого хозяйства. Но это сильное товарное хозяйство может развиваться лишь при устойчивости рынка и валюты. Отсюда идея некоторого умерения темпов вложения, индустриализации (но, разумеется, не отмены ее) и эмиссии. Если взять эти основные положения вместе, то легко видеть, что они выражают мысль о сохранении и даже углублении НЭПа в его формации до 1926 г. Легко видеть далее, что эти положения соответствовали и представлениям ТКП, как они сложились в 1927 и 1928 г.».

Кондратьев также говорит о продвижении этих положений: «Л.Н. Юровский, работая в Наркомфине, защищал следующую основную позицию: необходимо строго охранять принципы НЭПа, каким он был до 1926 г. В связи с этим необходимо обеспечить равновесие рынка и народного хозяйства, что возможно лишь при твердой валюте, при очень осторожной денежно-кредитной и, в частности, эмиссионной политике, хотя бы это шло за счет некоторого снижения темпов нашего развития и капитального строительства».