Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева - Макаревич Эдуард Федорович

Экономическая политика партии исходила из принципа сохранения и в будущем ряда основ советской экономической системы — системы государственного кредита, основных видов крупной государственной промышленности, кооперации, как основного товаропроводящего аппарата, словом, всех важнейших командных высот экономической жизни. Однако параллельно предполагалась возможность развязывания частной инициативы, контролируемой государством, экономическими факторами, но не подавляемой «внеэкономическим принуждением». Вся экономическая система (крестьянская политика в частности) в целом должна была строиться на максимальной стимуляции напряжения производительных усилий как организационными мерами, так и стимуляцией частного интереса.

3) Отрицая методы социалистического планирования сельского хозяйства, платформа признавала регулирование сельского хозяйства, как систему государственного на него воздействия. При регулировании в основе сохраняется свобода за индивидуальным товаропроизводителем, так же как и свобода товарооборота. Государство действует и влияет на хозяйство через цены, организуемый сбыт, снабжение, кредит и агротехническое обслуживание. Это регулирование происходит без ограничения верхушечных групп деревни. Сельскохозяйственная и кредитная кооперация должна включать в себя и обслуживать также и верхушечные группы. Происходящая при этом дифференциация может умеряться лишь той экономической помощью, которая оказывается бедняцким группам хозяйств. В основе такое регулирование направлено на развитие товарного мощного хозяйства.

В основе считалось, что зажиточная часть деревни (не кулак ростовщического типа, а хозяйственные верхушки) в значительной мере является не столько элементом зарождающегося капитализма, сколько отбором наиболее активных индивидов. Поэтому, подавляя кооперативной работой их капиталистическую экспансию, мы не должны их сбрасывать со счетов сельскохозяйственной жизни и учитывать как один из прогрессивных элементов деревни. Основной же своей социальной базой ТКП считала середняцкий массив, полагая возможным поднять до его хозяйственного уровня значительную часть бедняцких слоев. Левонеонароднические круги ТКП полагали, что отбор активистов следует направить не столько в частные хозяйства, сколько в коммерческую и сельскую общественность.

4) Все сказанное выше позволяет кратко сформулировать сложившуюся платформу следующим образом: отрицание диктатуры пролетариата и социализма и признание необходимости капиталистической реставрации; признание аграрно-индустриального пути развития народного хозяйства СССР с утверждением при этом капиталистического пути развития сельского хозяйства и капиталистических методов его регулирования.

Источником программы так называемой ТКП стали научные работы профессоров и материалы совещаний в научных институтах и государственных ведомствах, где служили эти профессора. К научным работам внимательные следователи ОГПУ отнесли и фантастическую повесть А. Чаянова «Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии», ибо понимали ее мощную идейную силу, облеченную литературным слогом.

Конечно, программа противоречива, потому как отражает борьбу мнений. А противоречивость ее в том, что в ней сделана попытка соединить политические элементы демократической буржуазной республики с советской формой управления, что предлагал еще в 1921 году профессор Лазаревский из организации Таганцева; что в ней смело предлагается совместить рыночные отношения с плановым началом в экономике, частную инициативу с государственной промышленностью, свободу индивидуальных производителей с государственным регулированием, в ней сделана ставка на «середняка» в деревне, на подавление кооперацией капиталистической экспансии в сельском хозяйстве и на преобразование кулака ростовщического типа в активного индивида, способного к коммерческой и общественной деятельности.

Но совпадает ли программа «советской» ТКП с программой зарубежной «Крестьянской партии» С. Маслова? Здесь интересны показания А.В. Чаянова: «Н.Д. Кондратьев докладывал, что у него были некоторые связи и с пражской группой Сергея Маслова… Думаю, что в программном отношении и по своей идеологии к республиканско-демократическому блоку (а в этот блок входила “Крестьянская партия” Маслова. — Э.М.) гораздо более ближе, чем мы, стояла группа Громана, так как у нас уже давно намечались глубокие теоретические и идеологические различия… Группы республиканско-демократического блока догматически стояли на базе традиционного западно-европейского радикализма, не допускающего никакого другого развития, кроме путей буржуазно-демократической эволюции капиталистического общества, наша же программа учитывала и во многом принимала опыт советской системы, активными участниками строительства которой мы являлись»20.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Конечно, Маслов, пытаясь создать в СССР трудовую крестьянскую партию, рассчитывал на Чаянова и Кондратьева, на их коллег Макарова, Юровского, Рыбникова, на Суханова с Громаном. И понятно почему. Они в СССР были самыми авторитетными учеными-экономистами, они рассматривали крестьянство как ведущую производительную силу, для которой характерна определенная психология. Чаянов и Кондратьев, возглавляя научные институты, консультировали советских наркомов, по тем временам так назывались министры. Взгляды Кондратьева, Чаянова, да и Суханова с Громаном, находили молчаливую поддержку и у главы советского правительства середины двадцатых годов Алексея Рыкова. Особенно тесные контакты у них были с заместителем главы Госплана Георгием Сокольниковым, заместителем наркома финансов Степаном Кузнецовым, главой наркомата земледелия Александром Смирновым, заместителем наркома земледелия Иваном Теодоровичем. Профессор Н.Д. Кондратьев имел служебные контакты с председателем ЦИК Михаилом Калининым, когда выполнял его поручение — готовил материалы и предложения для его доклада на съезде Советов и получал встречную информацию о политическом положении в стране и внутрипартийных делах. По этому поводу Сталин в письме к Молотову в августе 1930 года выразился так: «Что Калинин грешен, — в этом не может быть сомнения. Все, что сообщено о Калинине в показаниях — сущая правда. Обо всем этом надо обязательно осведомить ЦК, чтобы Калинину впредь не повадно было путаться с пройдохами»21.

Но неофициально и Чаянов, и Кондратьев теоретической мыслью поддерживали группу «правых» в руководстве партии и страны, их лидера Николая Бухарина, в то время члена Политбюро Центрального комитета Коммунистической партии. Мысли эти касались развития страны эволюционным путем, означающим модернизацию промышленности на основе сельскохозяйственного производства и кооперации крестьянства, на основе продолжения новой экономической политики. Эту идейно-теоретическую связь между лидерами «правых» и профессорами из ТКП Агранов и выявил на допросах Кондратьева22.

Из показаний Н.Д. Кондратьева, допрошенного 29 июля 1930 года: «Мы рассматривали себя именно, как третью силу в борьбе между правой частью ВКП(б) и основным массивом партии… Но, вместе с тем, мы были уверены, что, в случае победы правых, т.-е. перехода руководящей роли в партии и правительстве к представителям правого крыла в лице т. т. Рыкова, Бухарина и др., жизнь не остановится на этой линии, которую они намечали… Поставленные в чрезвычайно трудные условия с одной стороны, хозяйственными затруднениями, а с другой стороны, борьбы внутри партии, они должны были бы повернуть направо значительно больше, чем предусматривала их платформа. Это заставило бы их в дальнейшем искать опоры в кругах за пределами ВКП(б), непосредственно примыкающим к ним. К числу этих кругов мы относили и свою партию… Таким образом правое крыло ВКП(б) мы рассматривали, как силу, двигающую события с известной вероятностью в направлении осуществления наших задач. Политического сговора с правыми у нас не было. Некоторые из нас находились в близких служебных и, в связи с этим, в персональных отношениях с членами ВКП(б), придерживающимися правой ориентации. Из нас в таких отношениях находились лично я, Юровский, отчасти, Макаров, Садырин, отчасти А. Чаянов и др. В качестве примера личного контакта с представителями правых, могу сослаться на одну из своих бесед с тов. Сокольниковым в конце 1927 г. Я зашел к Гр. Як. Сокольникову в Госплан по одному из деловых вопросов. Беседа по этому вопросу привела нас к обмену мнениями по некоторым общим политико-экономическим вопросам».