Исход - Леон Юрис

«Какая чушь», — подумал Иося.

Наутро они покинули Рош-Пину и направились через горы в Сафед, один из четырех городов, которые евреи почитали священными, расположенный на красивом холме, что отделяет Хулу от Галилеи. В Сафеде жило уже четвертое поколение евреев, изучающих тайное учение каббалы, и Иося надеялся, что их разочарование развеется. Однако повторилось то же, что и в Рош-Пине. Братья встретили несколько сот стариков, которые только и знали, что корпели над книгами. Жили они на пожертвования евреев всего мира и ничуть не думали о восстановлении Дома Иакова. Они хотели только одного: сидеть тихо, хотя бы и в нищете, и изучать священные книги.

Наутро братья Рабинские ушли из Сафеда. Они поднялись на гору Канаан, расположенную неподалеку, и сделали там привал. Перед ними открывалась великолепная картина. Позади была конусообразная гора, на которой расположен Сафед, а дальше к югу — Тивериадское озеро. На севере — склоны Хулы. Именно здесь Иося впервые ступил на родную землю. Да, клялся он еще и еще, когда-нибудь это будет его собственная земля.

Яков не скрывал больше горечи:

— Всю нашу жизнь, все молитвы мы посвятили одному. И вот — смотри!

Иося обнял брата за плечи.

— Я смотрю. Посмотри и ты. Посмотри, какая кругом красота! Вот увидишь, когда-нибудь мы сделаем так, чтобы все в этой стране стало таким же красивым.

— Я уже не знаю, во что мне еще верить, — тихо ответил Яков. — Все эти ночи в горах, когда мы коченели от холода… весь летний зной… к этому ли мы стремились?

— Ну ладно, нечего падать духом. Завтра мы пойдем в Иерусалим.

Иерусалим! Услышав магическое слово, Яков воспрял духом.

На следующее утро они спустились с горы Канаан и двинулись на юг, вдоль Тивериадского озера, пересекли Гиносарскую долину, миновали Арбель и Хитимские выступы, где сын курдов Саладин когда-то разбил крестоносцев.

Чем дальше они шли, тем становились печальнее.

В Земле Обетованной отнюдь не текли молоко и мед. Это была страна зловонных болот, оголенных склонов, каменистых полей и бесплодной почвы. Эта земля давно растеряла свое древнее плодородие и лежала перед ними голая, вся в ранах.

В центре Галилеи они поднялись на прославленную гору Табор, которая сыграла такую большую роль в истории их народа. Здесь еврейская Жанна д'Арк Девора и ее полководец Барак устроили засаду, наголову разбив врага, который пытался завладеть страной. Вокруг со времен крестоносцев лежали руины, а неподалеку, на месте, где произошло преображение Христово, стоял маленький монастырь. С грустью смотрели братья на безрадостную картину, представшую их глазам: серая, лишенная растительности, умирающая земля.

Они продолжали путь с тяжелым сердцем, окруженные тенями прошлого. Вот гора Гильбоа, где в битве пали Саул и Ионафан и где похоронен Гедеон, вот Вифлеем и Иерихон…

Дойдя до Иудейских гор, они снова воспряли духом! Древние террасы стояли еще с того времени, когда сотни тысяч евреев пожинали здесь богатые плоды земли. Теперь от изобилия не осталось и следа: склоны гор лежали нагие, выветрившиеся. И все же один вид этих древних террас глубоко взволновал юношей,

Добравшись до вершины, Иося и Яков Рабинские наконец увидели город Давида!

Иерусалим! Кровь их сердца, самая сокровенная мечта! В это мгновение они забыли все горести и перенесенные муки. Братья вошли в город через Дамасские ворота и направились по узким проулкам и торговым рядам к знаменитой синагоге Хурва.

— Эх, был бы отец с нами! — вздохнул Иося.

— Если я тебя забуду, Иерусалим… — прошептал Яков молитву изгнанников.

От синагоги они пошли к единственной стене, сохранившейся от древнего Храма. Эта стена, величайшая святыня для всех евреев, стояла рядом с мечетью Омара.

Когда братья стали искать ночлег, их постигло жестокое разочарование. Впервые Иося и Яков столкнулись с тем, что евреи отказывают им в гостеприимстве.

Евреи Иерусалима — хасиды, религиозные фанатики — толковали закон Божий с такой строгостью, что им приходилось отказываться от очень многого. Даже в черте оседлости эти сектанты жили обособленно от всех прочих евреев. Они с неприязнью относились к билуйцам, а «Друзей Сиона» считали богоотступниками.

В эту ночь братья чувствовали себя непрошеными гостями в собственной стране. Они распрощались с Иерусалимом, спустились с Иудейских гор и направились в Яффу.

Этот древнейший город, служивший портом еще финикийцам, очень походил на Бейрут, Алеппо или Триполи. Те же узкие улицы, та же грязь и то же запустение. Правда, неподалеку находились несколько еврейских селений: Ришон-Лецион, Реховот, Петах-Тиква. В самой Яффе жили евреи-торговцы, было даже агентство для еврейских иммигрантов. Здесь-то они и узнали наконец всю правду. Во всей Палестинской провинции Оттоманской империи проживало всего лишь тысяч пять евреев, в основном старики, посвятившие жизнь молитве. Они жили в четырех городах, считавшихся святыми: Сафеде, Хевроне, Иерусалиме и Тивериаде. Сельскохозяйственные поселения, созданные руками евреев, были в очень тяжелом положении. Они существовали только благодаря помощи богатых европейских евреев: барона де Гирша, Ротшильда и швейцарского миллионера де Шумана. Высокие идеалы билуйцев понемногу улетучивались. Одно дело — мечтать о восстановлении Дома Иакова в каком-нибудь подвале в черте оседлости и совсем другое — преодолевать нечеловеческие трудности в самой Палестине. У билуйцев не было никакого сельскохозяйственного опыта. Их богатые покровители посылали им на помощь специалистов, но в итоге все сводилось к использованию дешевой, рабочей силы арабов и выращиванию двух-трех культур на экспорт: маслин, цитрусовых, винограда. Вести настоящее хозяйство никто не пытался.

Доходы евреев облагались огромными налогами, перед ними воздвигались немыслимые преграды и ограничения. Разбойничьи банды бедуинов смотрели на них, как на обреченных, так как евреи не умели, да и не хотели, обороняться.

И все же в окрестностях Яффы набралось несколько молодых парней вроде братьев Рабинских, перенявших идеи билуйцев. Задача возродить обнищавшую страну казалась почти невыполнимой, но если бы в стране собралось побольше евреев, можно было бы попробовать. Иося считал, что рано или поздно российские евреи ринутся в Палестину толпами, — погромы происходили все чаще, а черта оседлости уже была охвачена брожением.

…Прошел целый год, прежде чем пришел ответ от рабби Липцина. Он писал, что их мать скончалась от безутешного горя.

Прошло еще пять лет. Яков и Иося превратились в настоящих мужчин. Они работали то в порту, то на полях еврейских колоний батраками или надсмотрщиками. Работали и каменщиками, когда по инициативе богатого английского еврея Моисея Монтефиоре иммигранты стали селиться за пределами Старого города и в Иерусалиме началось новое строительство. Строительным материалом служил известняк, добываемый в Иудейских горах.

Мало-помалу братья отвыкли от религиозных обрядов, которые играли такую большую роль в черте оседлости. Лишь по великим праздникам они отправлялись в Иерусалим, а в молитве проводили только Йом-Киппур, День искупления, да еще Рош-Гашану. Яков и Иося постепенно стали евреями совершенно нового склада. Они были молоды, сильны, но им не хватало ясной цели и соплеменников, оставленных в Европе.

Прошло еще три года. За это время в страну прибыло лишь несколько десятков поселенцев, живших на подаяния благодетелей. Но пока Яков и Иося прозябали, казалось, бесцельно в Палестине, на другом конце земли происходили Драматические события, которые определили их судьбы, а также судьбу каждого еврея на многие времена.

ГЛАВА 6

Франция, 1894 — 1897

Положение евреев во Франции и в большинстве стран Западной Европы было значительно лучше, чем на Востоке. После массовых погромов и гонений в средние века европейский антисемитизм утратил кровавый характер.

Великая французская революция принесла евреям новую жизнь. После пятнадцати веков бесправия по крайней мере одна европейская нация официально признала их людьми. Франция стала первой страной в Европе, которая предоставила евреям полные гражданские права без ограничений. При Наполеоне, который видел в иудаизме только религию, положение евреев еще более укрепилось,

В XIX веке для французских евреев началась золотая эра. Они дали стране множество блестящих врачей, юристов, ученых, поэтов, писателей, композиторов и государственных деятелей, и казалось, что наполеоновская политика ассимиляции была совершенно правильной.

Правда, антисемитизм во Франции не исчез, но стал более скрытым. Так или иначе, еврейское происхождение причиняло во Франции меньше неприятностей, чем в любой другой стране. К середине девятнадцатого столетия евреи заняли места во всех областях французской жизни и организовали мощный Всеобщий альянс, развернувший широкую деятельность.