Восхитительные женщины. Неподвластные времени - Серафима Чеботарь

Мэй Уэст в фильме «Она ему навредила»

Дело было в том, что Голливуд всегда славился тем, что он создавал актерские типажи или актеров-звезд согласно собственным требованиям и планам, а Мэй пришла в кинематограф совершенно сложившейся актрисой, со своим амплуа, со своей славой и со своими требованиями. Она желала блистать, но только там, где всем обязана себе самой, там, где она контролировала или проделала сама всю подготовительную работу. Как только боссы Paramount поняли, что Мэй можно доверить главную роль, она взяла дело полностью в свои руки: переделала в сценарий «Алмазную Лил» (правда, из-за требований цензуры пришлось сменить название и все имена), сама подобрала исполнителя на главную роль (ее выбор пал на начинающего Кэри Гранта, на счету которого к тому времени была только одна более-менее заметная роль, зато он был красавцем и, как говорили, доказал Мэй свои таланты в постели). Костюмы делала тоже начинающая Эдит Хед – главный художник по костюмам студии Paramount Тревис Брентон оказался слишком занят для первого фильма начинающей актрисы, а Эдит поразила воображение Мэй своими прекрасными эскизами расшитых блестками платьев с открытыми плечами, шикарных шляп и оригинальных драгоценностей. С этой работы началась слава Эдит Хед как великого костюмера.

Фильм под названием «Она ему навредила» стал национальной сенсацией, в тысячи раз окупив затраты, получив номинацию на «Оскара» в категории «Лучший фильм» и превратив Мэй Уэст и Кэри Гранта в звезд первой величины. Фраза Мэй «Когда я хорошая, я очень хороша, но когда я плохая, я еще лучше» моментально стала знаменитой. Правда, фильм был запрещен в Австралии и вызвал скандал в конгрессе США. На волне успеха Paramount немедленно запустил новый фильм с Мэй Уэст и Кэри Грантом «Я не ангел». Мэй снова выступила в роли сценариста, и поскольку сценарий был оригинальным, а не переделкой печально знакомой цензорам пьесы, разрешение на постановку было получено достаточно легко. В этом фильме Мэй играет укротительницу львов, которой она мечтала стать еще в детстве, и не только сама входит в клетку с хищниками, но даже кладет голову в пасть льву. Фильм снова номинировался на «Оскара», а у зрителей имел еще больший успех – считается, что доходы от этих двух фильмов спасли студию Paramount Pictures от угрожавшего ей банкротства.

Мэй Уэст стала самой кассовой актрисой Голливуда – и соответственно самой высокооплачиваемой, получая около 50 тысяч долларов в неделю. Теперь она могла сама диктовать студии условия – и что самое удивительное, получать все, что требовала. Когда Мэй захотела пригласить в свой фильм «Красотка 90-х годов» Дюка Эллингтона (с которым у нее, по слухам, в то время был роман), руководство пришло в ужас: в те времена негров если и снимали в кино, то исключительно в «негритянских» фильмах. Но Мэй настояла на своем – и их песенные номера стали лучшими за всю карьеру Мэй. Этот же фильм прославился появлением Мэй Уэст в образе Статуи Свободы – в платье цветов американского флага и с откровенно фаллическим факелом в руке. Кадр разошелся по всем журналам страны, и остроумные газетчики прозвали его «Статуя Либидо». В картину «Каждый день праздник», где Мэй играла мошенницу, продавшую наивному провинциалу Бруклинский мост, она пригласила не только молодого Луиса Армстронга, но и французского модельера Эльзу Скиапарелли, которая стала художником по костюмам. Мэй уже несколько лет носила одежду от Скиапарелли: ее стиль, одновременно классический и провокационный, как нельзя лучше подходил для Мэй Уэст, а фантастические шляпы и наряды от Эльзы с четкими линиями и выразительными деталями, в которых удивительно сочетались элегантность и сексуальность, стали визитной карточкой Мэй – и лучшей рекламой для Скиапарелли, которая стала не только модельером, но и одной из ближайших подруг Мэй Уэст. Символами их многолетнего сотрудничества стали знаменитый диван в салоне Скиапарелли, выполненный Сальвадором Дали в форме губ Мэй Уэст, и флакон духов Shoking, сделанный по образцу манекена Мэй.

Дали, у которого в то время был период явного увлечения американскими символами (одним из которых, безусловно, была Мэй Уэст), даже создал картину, где лицо Мэй складывалось из предметов интерьера (этот интерьер был через много лет реализован в замке Дали в Фигейросе), а знаменитый рисунок губ и носа Мэй стал одним из самых узнаваемых образов Дали – например, сейчас он используется для парфюмерных флаконов его имени. Сам художник отозвался о Мэй так: «Когда ты приходишь к ней, тебя встречают манящие и располагающие губы. Но будь осторожен! Этот рот в любой момент может тебя съесть!»

В тридцатых годах американские газеты были полны рассказов о Мэй Уэст, ее фотографий – чаще всего с Мэй, лежащей на знаменитой огромной кровати под белым балдахином, в черном кружевном пеньюаре или атласных платьях, и интервью. Она рассказывала, что одеваясь по утрам, надевает сначала чулки и ботинки, затем шляпу (шляпы она обожала – особенно в духе своих любимых 1890-х годов, с огромными полями и облаком перьев), а потом – корсет и платье. Характерный силуэт ее платьев – очень узкий сверху, подчеркивающий ее стянутую корсетом фигуру, напоминающую песочные часы, и ниже колена расходящийся облаком складок, перьев или кружев в длинный волнующийся шлейф, стал таким же узнаваемым, как ее выдающиеся формы, прическа из коротких платиновых локонов или ее фразы, самой знаменитой из которых была, безусловно, реплика «У тебя пистолет в кармане или ты просто рад меня видеть?» Известно, что во времена Второй мировой войны солдаты союзников называли свои надувные спасательные жилеты «Мэй Уэст» – за их сходство с ее пышным бюстом. В ее честь названы неисправность парашюта – когда его перекручивает посредине, он становится похож на огромный бюстгальтер, подходящий лишь для женщины с габаритами Мэй Уэст, и вид графика в ядерной физике с двумя мягкими пиками и ложбинкой между ними.

Сальвадор Дали. Лицо Мэй Уэст (использованное в качестве сюрреалистической комнаты), 1934–35 гг.

Секрет успеха Мэй Уэст был в том, что она говорила о таких вещах, которые близки всем – и о которых никто, кроме нее, не говорил, и делала это с блестящим остроумием и вкусом. В отличие от более поздних секс-богинь, она никогда не обнажалась в своих фильмах, да что там, она даже целовалась очень редко. Но то, что она показывала – плечи, линии тела, руки, глаза, вкупе с волнующим голосом и особыми интонациями заставляли всех в зрительном зале думать только о ней. Мэй не без кокетства называла себя копией Венеры Милосской: «Разница лишь в том, что у меня есть руки, и я знаю, что ими делать. И я далеко не мраморная!» Вокруг нее вились многочисленные слухи о разбитых ею сердцах, о покоренных мужчинах – среди них были известные политики, банкиры, спортсмены, и она никогда не возражала, хотя большая часть таких историй была выдумкой. Мэй Уэст свято блюла свой имидж страстной сексуальной женщины и практически никогда не говорила о своих любовниках, считая, что в глазах публики она должна оставаться всегда свободной для нового мужчины.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});